Чёлн на миллион лет - Андерсон Пол Уильям. Страница 13

Она проводила взглядом мужа и его гостя. Кажется, она вздохнула — или почудилось? Внезапно Луго объял страх. Он ринулся в это предприятие очертя голову, окрыленный надеждой столь призрачной, что должно бы подавлять ее, корить себя за нее. Теперь же перед ним замаячило понимание того, что будет, если она оправдается. Нет, не стоит думать об этом, во всяком случае пока. Шаг, потом еще шаг, шаг левой, шаг правой — только так можно одолеть время…

Нижняя комната находилась в подвале; Луго отгородил ее сразу же, как приобрел дом. Такие укрытия были не в редкость и не привлекали излишнего внимания. Часто они служили для молитв и аскетического уединения. А Луго при его занятиях непременно требовалось место, где можно избежать лишних ушей и глаз. Келья была квадратной — десять стоп в ширину, шесть в высоту. Три оконца под потолком выходили в перистиль на уровне земли. Стекла в них были настолько толстыми и неровными, что мешали смотреть, хотя и пропускали свет, а стены были аккуратно побелены, делая сумрак не таким уж плотным. На полочке рядом с кремнем, кресалом и трутом лежали свечи. Из мебели здесь имелись лишь кровать, табурет и поставленная прямо на земляной пол ночная ваза.

— Садись, — пригласил Луго. — Отдохни. Ты в безопасности, друг мой. В безопасности…

Руфус тяжело, ссутулившись, оседлал табурет. Наголовник он откинул, но продолжал запахивать на себе плащ — в комнате было довольно прохладно. Он поднял свою рыжую голову; в глазах его читались растерянность и вызов одновременно.

— Ну и что же ты за дерьмо? — буркнул он. Хозяин дома прислонился к стене и улыбнулся:

— Флавий Луго. А ты, как я полагаю, безработный плотник с верфи, в народе называемый Руфусом. Как тебя зовут на самом деле?

Руфус непристойно выругался и спросил:

— А тебе-то какое дело?

— Да, пожалуй, никакого, — пожал плечами Луго. — Хотя ты мог бы проявить ко мне побольше учтивости. Эта свора вышибла бы из тебя дух.

— А тебе-то что? — грубо повторил рыжий. — Чего ты влез? Слушай, я не колдун. И не хочу иметь ничего общего ни с колдовством, ни с язычеством. Я добрый христианин, свободный римский гражданин.

— И абсолютно нигде и никогда не приносил жертв и не делал приношений, кроме как в церкви? — приподняв брови, поинтересовался Луго.

— Ну, э-э, ну… Эпоне, когда моя жена умирала… — Руфус привстал, внезапно рассвирепев. — Вот же дерьмо! Да не колдун ли ты сам?!

Луго предостерегающе поднял ладонь. Его левая рука качнула посох — едва заметно, но многозначительно.

— Я не колдун и не могу читать твои мысли. Однако старые обычаи умирают нехотя, даже в городах, а уж в деревнях по большей части живут язычники. По твоему облику и речи я заключаю, что твои предки были кадурцами, жившими среди холмов над долиной Дюрания.

Руфус сел обратно и с минуту тяжело дышал. Потом мало-помалу начал расслабляться, даже ответил на дружелюбный взгляд Луго чем-то вроде улыбки.

— Правда твоя, мои предки из того племени, — проворчал он. — Мое правильное имя, э-э, Котуадун. Только меня давно никто не кличет по-иному, кроме как Руфусом. А ты, как погляжу, решительный малый.

— Я этим живу.

— И ты не галл. Флавием-то может быть каждый, а вот что за «Луго»? Ты откуда?

— Я поселился в Бурдигале давным-давно… — Раздался стук в дощатую дверь, пришедшийся очень кстати. — А, вот и наш славный Персей с обещанными напитками. Осмелюсь предположить, что ты нуждаешься в них сильнее меня.

Домоправитель внес поднос с графинами вина и воды, чашами, хлебом, сыром и миской оливок. Поставив все это на пол, он удалился, повинуясь жесту хозяина, и аккуратно прикрыл за собой дверь. Луго присел на кровать, наполнил чаши и предложил Руфусу почти неразбавленное вино. Свое он обильно развел водой.

— Твое здоровье, — провозгласил Луго, поднимая чашу. — Сегодня ты едва не лишился его. Руфус разом осушил полчаши.

— Уф-ф-ф-ф! Черт меня побери, если это не доброе винцо! — Он, прищурившись, взглянул сквозь сумрак на своего спасителя. — Зачем ты это сделал? Что тебе с того за прибыль?

— Ну, начнем хотя бы с того, что это быдло не имело права убивать тебя. Это дело государства, после того как будет должным образом доказано, что ты виновен; я же уверен в твоей невиновности. А мне надлежит поддерживать закон.

— Ты знаешь меня?

Луго отхлебнул из чаши. Фалернское вино разлилось по языку сладостью.

— Я знал о тебе, — согласился он. — Меня достигли слухи. Это естественно. Я слежу за тем, что творится на свете. У меня есть свои люди. Нет, не пугайся, никаких тайных осведомителей. К примеру, уличные ребятишки получают от меня монетку, если принесут какое-то интересное известие. Я решил разыскать тебя и узнать подробности. Тебе просто повезло, что ты оказался именно там и тогда, где и когда я мог утащить тебя из-под носа у твоих друзей-трудяг.

А сколько я, мелькнула мысль, упустил за многие годы шансов, разойдясь с ними на волосок? Луго не разделял распространившейся в последнее время веры в астрологию. Куда легче было допустить, что миром правит чистейший случай. Видимо, сегодня колесо Фортуны повернулось в его сторону.

Если только все это имеет смысл. Если кто-нибудь сродни ему существует хоть где-нибудь в подлунном мире…

Руфус набычил голову, ссутулив тяжелые плечи.

— Почему ты это сделал? — раздраженно бросил он. — Какого дерьма тебе надо?

Надо его немного успокоить. Луго осадил собственное нетерпение, наполовину смешанное со страхом.

— Пей свое вино. Пей и слушай, и я все объясню. Этот дом может навести тебя на подозрение, что я курий, преуспевающий владелец мастерской или что-нибудь в том же роде. Вовсе нет…

Луго давненько уже не менял занятий. Указ Диоклетиана должен был по идее приписать всех к тем званиям, в которых они рождены, в том числе и людей среднего достатка. Но эти люди вовсе не желали, чтобы их мало-помалу растирали в порошок жернова налогов, постановлений, обесценивающихся денег, умирающей торговли, и все чаще и чаще скрывались. Меняли имена, становились поденщиками или даже рабами, странствующими работниками и комедиантами; кто-то вступал в бандитские шайки, державшие в страхе окраинные деревни, а кто-то даже переходил на сторону варваров. Луго принял меры на будущее, если возникнет нужда уйти. Он привык заранее готовиться к неожиданностям.

— Сейчас я состою, — закончил Луго, — на службе у некоего Аврелиана, здешнего сенатора.

— Я слыхал про него! — враждебно сверкнул глазами Руфус.

— Он добился своего положения взятками, — пожал плечами Луго, — и даже среди сенаторов славится продажностью. И что с того? Он толковый человек и понимает, что надо ценить тех, кто ему верно служит. Быть может, тебе известно, что сенаторам непозволительно заниматься коммерцией, но его интересы разнообразны. Значит, ему требуются посредники, причем не просто подставные лица. Я за него хожу туда-сюда, вправо-влево, вынюхиваю да высматриваю разные опасности и возможности, доставляю сообщения, выполняю скользкие поручения, даю советы, когда требуется. Бывают занятия и менее достойные. По правде сказать, по-настоящему достойных занятий раз-два и обчелся.

— И что Аврелиану надо от меня? — беспокойно заерзал Руфус.

— Ничего. Он о тебе слыхом не слыхал. Роком суждено, что и не услышит. Я искал тебя по собственной воле. Мы можем оказаться весьма ценны друг для друга. — В голосе Луго зазвенела сталь. — Я не угрожаю. Если мы не сможем работать вместе, но ты будешь стараться подладиться под меня, я, по меньшей мере, смогу тайком переправить тебя из Бурдигалы туда, где ты сможешь начать жизнь заново. Помни, я тебя спас. Если я брошу тебя — ты покойник.

Руфус угрюмо сложил пальцы кукишем.

— Они узнают, что ты прячешь меня тут.

— А я и сам об этом сообщу, — холодно заявил Луго. — Как настоящий гражданин, я выступил против беззаконного самосуда, но полагал, что должен непременно допросить тебя наедине, вытянуть из тебя… Стоп! — Во время разговора Луго поставил чашу на землю, поскольку предполагал, что Руфус может ринуться на него, а сейчас подхватил посох обеими руками. — Сиди на табурете, паренек. Ты крепок телом, но ты же видел, что я способен сотворить с помощью этой штуки.