Покемон. Реальный мир (СИ) - "Fiks". Страница 302

— Да ладно… Все не так уж и плохо, — услышал он жизнерадостный женский голос справа. Грудной и глубокий, присущий, скорее, оперной певице, чем простой ученой, — Только посмотри на эти данные! Это же просто отвал!

— Лиззи… — тяжело вздохнул юноша, с укоризной глянув на увлеченную девушку, — Посмотри на мои руки… Просто посмотри!

В подтверждении своих слов, он оторвал конечности от стола, развернув те ладонями кверху. Потные ладошки ощутимо подрагивали, показывая немалое нервное напряжение и сильную усталость.

— Ты воспринимаешь все слишком близко к сердцу, — ответила девушка, оторвавшись-таки от своего монитора, — Профессор не допустил бы провала операции. Он, как и все мы, кровно заинтересован в успехе.

— Но это и есть провал, Лиззи. Для полной феерии не хватило только убийства М-2… И даже тут мы прошли на грани. На грани! Понимаешь⁈

— Рич…

— Удача! Слепая удача! Окажи его организм чуть меньшее сопротивление, и последние дозы транквилизатора убили бы его… Задержись он в нулевой зоне на лишнюю секунду, и мы лишились бы контроля. Пробудись он полуминутою раньше, и смог бы без труда сбросить поводок! И даже так, мы провалили все, что только можно провалить! — молодой человек с силой взъерошил непослушные черные волосы. Переплетя пальцы, он закрыл голову руками, словно в попытке скрыться от мира, и опустил локти на стол, да с такой силой, что даже стоящая на нем клавиатура с грохотом подпрыгнула, чем окончательно привлек к себе внимание всех оставшихся в зале людей.

— Ричи, успокойся…

— Знаешь, раз уж нас все равно всех убьют, — мертвым голосом проговорил парень, — то…

— Не убьют, Ричард. Не убьют.

В зал зашел профессор Барклай. Его сопровождал хмурый бугай двухметрового росту, и такого же размера в плечах, степенно следующий за спиной профессора. Под полами белого халата бугая виднелась вполне узнаваемая белая же форма, на брюках которой, в области бедер, особо внимательные обитатели управляющего зала могли разглядеть по три золотистые полосы, окольцовывающие ноги мужчины.

На вид Барклай был крайне радушен и даже воодушевлен, что особо контрастировало на фоне угрюмого лица его сопровождения, и совсем не увязывалось в голове юного Ричарда. По его мнению, уж кто-кто, а профессор точно должен знать, насколько глубока «нора диглетта», в которую они угодили. Старик дошел до своего рабочего места, находящегося на помосте, отчего во время операции ему было крайне удобно следить за данными на всех рабочих местах его свиты. Он остановился у самого стола, а рядом с ним примостился и один из членов высшего командования «Ракеты».

— Коллеги! Дорогие мои ученики… — начал было речь ученый, но был грубо перебит военным.

— Не тяни! — гаркнул он мощным басом.

— Д-да, — вздрогнул Барклай, — Да. Нашу научную ячейку расформируют…

— Как⁈

— Но…

— Нас всех убьют…

— А исследования⁈

— Тише-тише, — взмахнул руками профессор, — Нас переводят на закрытую научную базу, где на основе полученных данных мы будем вести новый проект. «Новый мир» был поручен именно нам!

— Кхм!

— Ах да… Разрешите вам представить: командир Эамон. Он — наше новое контактное лицо с организацией, но вам лучше обращаться ко мне. Не стоит беспокоить… и без того занятого человека.

— Если ты закончил, — буркнул вояка, — то можно начать переселение.

— А наши вещи?

— Все необходимое будет на месте, — за Эамона держал слово профессор, — все нужное можно будет заказать через командира.

Четверка молодых студентов воодушевились, ведь им предстоит курировать самостоятельный проект, который, судя по поведению профессора, будет весьма и весьма интересным. Один только Ричард нервно озирался вокруг. Он пытался понять, почему никто из его друзей не видит очевидного. Их же просто изолируют! Ни что не помешает начальству избавиться от балласта, когда тот перестанет быть нужным. И Ричард очень сомневался, что нужда в них останется на сколь бы то ни было вески срок.

Глава семьдесят пять. Дом — там, где тебя ждут

Глава семьдесят пять. Дом — там, где тебя ждут.

Саффрон-сити. Центральный штаб лиги покемонов Канто.

Кабинет переговоров — помещение, расположенное на том же этаже, что и личный кабинет Гудшоу. Оно представляет собою большую, если не сказать огромную комнату неправильной формы. Одна из ее стен, а точнее пара из них, принадлежали также и внешнему периметру всей башни, а потому, мало того, что сливались они в единую, несколько продолговатую и округлую конструкцию, отчего один из углов попросту пропадал, так еще и выполнены были из стеклянных панелей. Целиком. И служила эта часть помещения прекрасным источником натурального дневного света и волшебного вида, какой может открываться с верхушки самой высокой башни города.

Подле длинной из оставшихся двух стен были расставлены весьма удобные скамьи, обитые кожей, а за спинками тех виднелись украшения. Состояли последние, по большей части, из живописных картин, изображающих предыдущих председателей, фактически, глав отделения лиги покемонов в Канто, бывших и нынешних членов Элитной Четверки, а также парой истлевших от времени изображений Чемпионов. С одного из шедевров художника дальних времён на собравшихся в переговорной с улыбкой взирал совсем еще молодой парнишка: шатен складной фигуры, с широкими скулами, слегка заостренным подбородком, маленьким аккуратным носом, и так раздражавшими всех в то время бакенбардами. Поизносившаяся, местами истлевшая от времени, картина выглядела старо. В прочем, как и местами протёртая рама, в которой та уместилась, и только лишь регулярно полируемая золотистая табличка внизу сей рамы выглядела свежо, а выгравированная на ней надпись продолжала вызывать удивление у особо любопытных гостей, ведь мало кто видел третьего по счету Чемпиона Канто таким молодым, хотя имя Сэмюеля Оука до сих пор частенько оказывается на слуху.

«Надо отдать на реставрацию», — каждый раз думал Чарльз, глядя на эту и соседнюю, куда менее изношенную картину с хмурым черноволосым худощавым юношей — приемником Оука.

Последняя же из оставшихся стен, короткая, служила местом крепления огромного презентационного экрана, где зачастую можно наблюдать те или иные фотографии, отчеты, диаграммы и схемы, дабы собравшиеся в кабинете высокие личности могли внести в них свои правки сразу во время демонстрации. Но сейчас экран пуст и темен. Всего лишь огромный черный прямоугольник в обрамлении белесых стен, простой элемент декора. В отличии от огромного овального стола, что никогда декором не был, и не является им и сейчас.

Нынешний докладчик, сидящий по правую руку от главы стола, так, что между ними оставалось всего лишь два пустых стула — ничтожная величина при излишнем гигантизме, ведь за стол тот могли разом усесться до шестидесяти человек. Столько высокоранговых чинов не наберется даже с двух соседних регионов! В любом случае, нынешний докладчик не пользовался предоставленным экраном. Не совал под очи начальства кипы бумаг, как и не пичкал того ненужными графиками. Однако и без этой надоедливой, но необходимой бумажной волокиты, принимавший доклад Гудшоу был хмур. Глаза его, еще не покрывшиеся пеленой старости и обычно пылавшие юношеским задором и весельем, сегодня были наполнены усталостью и осознанием грядущих перемен. Густые седые брови были опущены столь низко, что скрывали его карии омуты в собственной тени, чему способствовало и садящееся за горизонт солнце, совсем переставшее светить в окна переговорной. Лоб его испещряли глубочайшие морщины, едва прослеживаемые в обычное время, ведь появляются те лишь в моменты хмуроты старика, чего тот старается не допускать ни в обычной жизни, ни в работе. Гудшоу любит улыбаться, отчего морщинки у краешков его глаз подмечают абсолютно все люди, имевшие честь вступить с председателем в личный контакт, но лишь единицы могли видеть эти глубокие складки на лбу.

Ведущая доклад Лорелей также была не самого радостного виду. Она была подавлена, если говорить напрямик. Не грустна, не озлоблена, а именно подавлена, что не могло укрыться от внимательного взгляда Гудшоу.