Древо ангела - Райли Люсинда. Страница 21

Потом, когда она уже начала было засыпать, она вдруг ощутила прикосновение к своей щеке. Открыв глаза, она увидела Оуэа, который улыбался ей.

– О, моя девочка, такая сильная, такая храбрая. Какая ты умница. У нас прекрасный сын.

– И дочка.

– Конечно. Можно мы назовем мальчика Джонатан – сокращенно Джонни – в честь меня и моего отца?

– Конечно. А девочку?

– Думаю, этот выбор я предоставлю тебе.

– Франческа Роуз, – тихо сказала она. – Сокращенно Ческа.

– Как тебе угодно, дорогая.

– Как там малыши?

– Хорошо. Оба крепко спят в детской.

– Мне можно их увидеть?

– Не сейчас. Тебе надо отдохнуть. Распоряжение доктора.

– Хорошо, но я хочу видеть их как можно быстрее, пожалуйста.

– Да, конечно. – Оуэн поцеловал ее в лоб и вышел из комнаты.

Но в ближайшие двое суток Грете так и не удалось увидеть своего сына. Слишком слабая, чтобы встать с постели, она умоляла сиделку, которую нанял Оуэн, принести ей Джонни, но та отказалась и принесла только Ческу.

– Он болен, да? – испуганно спросила она.

– Нет. У него небольшая температура, и доктор не хочет, чтобы его трогали.

– Но я его мать. Я должна его видеть! Я нужна ему! – раздраженно выкрикнула Грета, откидываясь на подушки.

– Все в свое время, миссис Марчмонт, – ворчливо ответила сиделка.

Позже тем же вечером Грета сумела сесть в постели и выползти из кровати. Держась за стены, она дотащилась по коридору до детской, где обнаружила Оуэна, который носил на руках хнычущего мальчика и что-то ему напевал. Ческа мирно спала в своей колыбельке.

– Почему ты поднялась с постели? – нахмурился Оуэн.

– Мне хотелось увидеть моего сына. С ним все в порядке? Сиделка ничего мне не говорит. Мне даже нельзя дать ему бутылочку. – Грета потянулась к малышу, но Оуэн прикрыл его рукой.

– Нет, Грета. Ты слишком слаба. Ты можешь его уронить. У него небольшая температура, но доктор говорит, это пройдет. Почему бы тебе, дорогая, не вернуться в постель? Тебе надо отдыхать.

– Нет! Я хочу подержать Джонни, – Грета подошла к мужу и практически вырвала ребенка у него из рук. Рассматривая малыша, она поняла, что совсем забыла, какой он крошечный. Она заметила, что его маленькие щечки слегка покраснели. – Я возьму его к себе в постель, – твердо сказала она.

– Ну-ну, миссис Марчмонт, без глупостей. За ребенком прекрасный уход, а вам надо набираться сил, – ворвалась в комнату сиделка.

– Но я… – Внезапно Грету совершенно покинуло желание сражаться. Она отдала сиделке Джонни, и та сразу же положила его обратно в колыбель, а Оуэн отвел Грету в ее спальню, как непослушного ребенка. Снова оказавшись в постели, Грета начала непроизвольно всхлипывать.

– Я пришлю тебе сиделку, дорогая, – сказал Оуэн, очевидно смущенный ее состоянием. После чего он тут же вышел из комнаты.

– Ну-ну, миссис Марчмонт. Все юные матери так себя чувствуют. Вот, возьмите, – сиделка протянула Грете таблетку и стакан воды. – Это вас успокоит и поможет заснуть.

Но сон не приходил. Грета лежала, глядя перед собой в темноту, и вспоминала яростное, защищающее выражение в глазах Оуэна, когда она попросила подержать своего сына.

И уже не в первый раз она подумала, не это ли самое он надеялся получить, когда женился на ней. Наследника Марчмонта.

И теперь она дала ему то, чего он хотел.

Через несколько дней Грета снова обрела силу и равновесие. Она начала принимать активное участие в уходе за детьми – не принимая никаких отказов от сиделки – и с радостью наблюдала, как с каждым днем они становились все крепче. Ее жизнь превратилась в сплошную череду кормлений, переодеваний и попыток заснуть при первой же возможности. Мэри и сиделка были готовы помогать ей во всем, но она хотела делать сама как можно больше.

Ее мысли больше не были заняты собственными нуждами. При первом же вскрике она была рядом с детьми, утешая, кормя и защищая их. Ее жизнь приобрела чудесный новый смысл только лишь потому, что она была кому-то нужна; она стала незаменимым хранителем этих крошечных существ. Она не возмущалась трудностями, она наслаждалась ими, и близнецы расцветали под ее нежной заботой.

Оуэн появлялся в детской каждый день, в два часа, как по расписанию. Едва взглянув на Ческу, он брал на руки Джонни и забирал его на час или два. Иногда Грета находила их в библиотеке, где мальчик сидел у Оуэна на коленях, или же, выглянув в окно, видела, как ее муж катит по гравию большую тяжелую коляску, а Морган трусит рядом с хозяином.

– А тебя он и не замечает, да, дорогая? – поцеловала Грета светло-русую головку дочери. – Ну и ладно. Мамочка тебя любит. Очень-очень любит.

По прошествии времени Грета начала все больше задумываться о своих странных взаимоотношениях с мужем. По утрам она была занята близнецами, а Оуэн был или в поместье, или по делам в городе. Кроме того, он каждый день проводил пару часов с Джонни, пока она была в детской с Ческой. Так что среди дня муж с женой виделись очень мало. По вечерам они все еще ужинали вместе за длинным полированным столом в столовой, но Грета заметила, что их разговоры становились все более ограниченными. Единственной общей темой для бесед были дети. Глаза Оуэна оживлялись всякий раз, как она рассказывала о том, что Джонни дернул Моргана за хвост или что он радостно смеется, когда его щекочут, но после этого в разговоре наступала долгая пауза. Обычно Грета, уставшая за день, уходила в свою комнату сразу после ужина и была очень признательна Оуэну за то, что он пока так и не предлагал сменить расположение спален.

Иногда, особенно в ночные часы, когда она была в детской, наблюдая за Джонни, который часто простужался и лежал с температурой, Грета думала и переживала из-за своего странного замужества. Она понимала, что знает Оуэна ничуть не больше, чем в тот день, когда они встретились. Он был добрым и заботливым, но она ощущала себя скорее его балованной племянницей, нежели женой. Порой ей даже казалось, что она на самом деле вышла замуж за отца, которого потеряла в юности и которого ей так недоставало.

Зачастую во сне ей виделась пара молодых сильных рук, но, проснувшись, она думала, что их отсутствие – совсем небольшая жертва. У ее детей был отец, у всех у них была крыша над головой, и им никогда в жизни не придется испытывать нужду ни в чем материальном. А ее личные переживания большого значения не имеют.

Прошел год, за ним другой. Грета наслаждалась, наблюдая, как Джонни и Ческа делали первые шаги, говорили первые слова. Близнецы были очень близки друг другу, разговаривая на своем, непонятном другим, языке и играя вдвоем часами. Любимой их игрой была «Гензель и Гретель», в которой они представляли себя братом и сестрой из своей любимой сказки и воображали, что на поляне в Марчмонтском лесу стоит волшебный ведьмин домик из пряников. Добравшись до конца сказки, они бегом бежали к Грете, визжа от смеси страха и восторга, и Джонни крепко сжимал в своей ручонке ладошку Чески.

Грета была уверена, что смех ее детей – самый лучший звук на свете. Ей так нравилось смотреть, как Джонни заботится и защищает сестренку и как Ческа внимательна к своему более хрупкому брату, когда он в очередной раз простужался и заболевал.

Отношения Джонни и Оуэна тоже расцветали. Как только Да, как Джонни называл Оуэна, входил в детскую, тот немедленно начинал тянуться к нему ручонками. Грета часто следила из окна, как ее муж с сыном исчезали в лесу, держась за руки, и как Джонни старался шагать в ногу с отцом. Если Грета и не одобряла очевидных предпочтений мужа, она никак не выражала это. Вместо этого она старалась выстроить прочную связь со своей златовласой, ангельского вида дочкой.

Время от времени у них бывали гости: приходил на ужин мистер Гленвильям с женой, а иногда Джек Уоллес, местный фермер, присоединялся к ним за воскресным обедом. Однажды на выходные приезжала пара армейских сослуживцев Оуэна. Но Грета всегда знала, что ее муж – не особый любитель общества.