Стервятники - Смит Уилбур. Страница 73

– Отлично! Я думала, ты станешь упрямиться, и придется тебя приручать. Но так лучше для нас обоих. – Она отпила вина и медленно осмотрела Аболи с ног до головы. – Я купила тебя, повинуясь капризу, и еще не решила, что с тобой делать. Но губернатор Клейнханс, возвращаясь домой, забирает своего кучера. Мне нужен новый кучер. – Она повернулась к полковнику Шредеру. – Я слыхала, эти негры умеют обращаться с животными. Вы тоже об этом слышали, полковник?

– Да, мефрау. Сами животные, они легко умеют договориться с дикими и домашними тварями. – Шредер кивнул и принялся неторопливо разглядывать Аболи. – Отличный физический образец, но, конечно, ума у них искать не приходится. Поздравляю с удачной покупкой.

– Позже я могу спарить его с Сакиной, – размышляла Катинка. Рабыня застыла, но она стояла спиной к хозяевам, и они не видели ее лица. – Любопытно будет посмотреть, как черное смешивается с золотым.

– Интересная смесь, – кивнул Шредер. – Но вас не тревожит, что он может сбежать? Я видел, как он дрался на палубе «Стандвастигейд»; это свирепый дикарь. Может, стоит держать его в кандалах, пока он не сломается?

– Не думаю, что это нужно, – ответила Катинка. – Я наблюдала за ним во время своего плена. Как верный пес, он предан пирату Кортни и еще больше его отродью. Думаю, он не попытается бежать, пока они живы и сидят в подземелье замка. Конечно, на ночь его будут запирать в помещении для рабов вместе с остальными, но в рабочее время ему будет позволено свободно выполнять свои обязанности.

– Уверен, вы знаете, что делаете, мефрау. Но я бы никогда не доверился такой твари, – предупредил Шредер.

Катинка повернулась к Сакине.

– Я договорилась с губернатором Клейнхансом, что Фредрикус обучит Аболи обязанностям конюха и кучера. «Стандвастигейд» уплывет еще только через десять дней. Времени хватит. Займись этим немедленно.

Сакина изящно, по-восточному поклонилась.

– Как прикажет госпожа, – сказала она и поманила за собой Аболи.

Она прошла перед ним к конюшне, где стояла карета, и Аболи вспомнил осанку и походку девственниц своего племени. Их, еще маленьких, матери учили носить на голове кувшины с водой. Спины у них становились прямыми, и они словно плыли над землей, как и эта девушка.

– Твой брат, Альтуда, шлет тебе свое сердце. Он говорит, что ты по-прежнему его тигровая орхидея.

Сакина остановилась так внезапно, что Аболи едва не наткнулся на нее. Она казалась испуганной колибри, застывшей над сладким цветком. А когда пошевелилась, Аболи увидел, что она дрожит.

– Ты видел моего брата? – спросила она, не поворачиваясь и не глядя на него.

– Я никогда не видел его лица, но мы разговаривали через дверь его камеры. Он рассказал, что твою мать звали Ашрет и что нефритовую брошь, которую ты носишь, твой отец подарил твоей матери в день твоего рождения. Он сказал, что, если я скажу тебе все это, ты поймешь, что я друг.

– Если он верил тебе, я тоже верю. Я тоже буду твоим другом, Аболи, – прошептала она.

– А я твоим, – негромко ответил Аболи.

– Расскажи мне, как Альтуда? Здоров ли он? – взмолилась она. – Как с ним обращаются? Его отдавали Неторопливому Джону?

– Альтуда удивлен. Его еще не приговорили. Он четыре долгих месяца провел в темнице, и ему не причиняли боли.

– Благодарю Аллаха! – Сакина повернулась и улыбнулась ему, ее лицо было прекрасно, как тигровая орхидея, с которой сравнил ее брат. – Я имею некоторое влияние на губернатора Клейнханса. И уговорила его отложить суд над братом. Но теперь он уходит, и я не знаю, что решит новый губернатор. Мой бедный Альтуда, такой молодой и смелый. Если его отдадут Неторопливому Джону, мое сердце умрет вместе с ним, так же медленно и в муках.

– Там человек, которого я люблю, как ты любишь брата, – негромко сказал Аболи. – Они в одной темнице.

– Я думаю, что знаю, о ком ты говоришь. Не его ли я видела в тот день, когда вас высадили на берег и в цепях провели по площади? Он прям и строен, как молодой принц?

– Да, это он. Как и твой брат, он заслужил свободу.

Сакина снова остановилась, но потом поплыла дальше.

– О чем ты говоришь, Аболи, друг мой?

– Мы с тобой заодно. Мы сможем их освободить.

– Возможно ли это? – прошептала она.

– Альтуда один раз уже освободился. Разорвал оковы и улетел, как сокол. – Аболи взглянул на голубое африканское небо. – С нашей помощью он снова получит свободу, и с ним Гандвейн.

Они пришли в конюшню, и Фредрикус встал с сиденья кареты. Он посмотрел на Аболи и презрительно скривил губы, демонстрируя желтые от табака зубы.

– Как можно доверить черной обезьяне мою карету и шесть моих голубушек? – произнес он в пустоту.

– Фредрикус – враг. Не верь ему. – Это предупреждение Сакина произнесла, едва шевеля губами. – Не верь никому в этом доме, пока мы не поговорим снова.

Катинка купила у Клейнханса домашних рабов, мебель, всех лошадей и содержимое всех кладовых. Она выписала ему чек на своих банкиров в Амстердаме. Сумма большая, но она знала, что отец добавит, если ей не хватит.

Самой красивой из лошадей оказалась гнедая кобыла, великолепное животное с сильными грациозными ногами и прекрасной формы головой. Катинка была опытной наездницей, но она не испытывала любви или добрых чувств к животному под собой, и ее тонкие бледные руки были сильны и жестоки. Она пользовалась испанской уздой, которая ранит рот лошади, и постоянно прибегала к хлысту. Она знала, что, если загонит лошадь, всегда сможет купить себе другую.

Несмотря на это, наездницей она была бесстрашной и лихой. Кобыла плясала под ней и мотала головой, стремясь избавиться от боли во рту и хлыста, а Катинка сидела ловко и легко и выглядела элегантно. Она загоняла кобылу до пределов выносливости, летя по крутой тропе, и хлестала ее, когда та пыталась остановиться или не решалась перепрыгнуть через упавшее дерево, которое преграждало путь.

Лошадь была в пене, она взмокла от пота, словно только что переплыла реку. Пена, капавшая из ее рта, была розовой из-за порезов, нанесенных острыми краями узды. Кровь капала на ботинки и платье Катинки, и та звонко смеялась от возбуждения, продолжая скакать в гору. Время от времени она оглядывалась через плечо. Шредер отстал на пятьдесят или больше корпусов. Он приехал другой дорогой, чтобы тайно встретиться с ней. Черный жеребец с трудом двигался под его тяжестью и, хотя Шредер непрерывно настегивал его, не мог догнать кобылу.

Катинка не остановилась на вершине, но хлыстом и острыми, как иглы, шпорами послала свою лошадь по противоположному склону. Падать здесь было очень опасно – земля неровная, а лошадь запыхалась. Опасность возбуждала Катинку. Она наслаждалась, ощущая под собой мощное тело и прикосновения кожаного седла к потным бедрам и ягодицам.

Они спустились по крутой осыпи и оказались на открытом лугу у ручья. С полмили Катинка ехала вдоль ручья, но, добравшись до рощи деревьев с серебряной листвой, за десять шагов заставила лошадь остановиться после стремительного галопа.

Она перенесла ногу через луку седла и в облаке юбок и кружев легко спрыгнула на землю. Приземлилась она как кошка, и пока кобыла пыхтела, как мехи в кузнице, сама Катинка стояла подбоченясь и ждала Шредера.

Он спустился на луг и подъехал к ней. И тут же спрыгнул со спины жеребца. Лицо его потемнело от гнева.

– Это безумие, мефрау! – крикнул он. – Если бы вы упали!..

– Я никогда не падаю! – Она рассмеялась ему в лицо. – Если, конечно, вы меня не уроните.

Она неожиданно обхватила его руками за шею и, как минога, прилипла к его губам, так сильно втягивая в себя, что забрала в рот его язык. Когда Шредер обнял ее и сжал, Катинка сильно укусила его в нижнюю губу, ощутив металлический вкус крови. Он взревел от боли, а она вырвалась из его объятий, приподняла юбки своей амазонки и легко побежала вдоль ручья.

– Святая Мария, вы дорого за это заплатите, маленькая дьяволица!