Русские флибустьеры - Костюченко Евгений Николаевич Краев. Страница 2

- Тебе не все равно? Копай.

Они даже не смотрели на него. Один выбирал сор из гривы коня. Другой глядел на море, где застыл силуэт парусника. «Как душно, - подумал Орлов. - Ни ветерка. Странно, в лесу я не замечал, какая несносная погода сегодня. А тут, на берегу, просто дышать нечем».

- Могу я хотя бы покурить? - спросил он. - Весь день не курил, некогда было.

- Кури.

Орлов отвязал с пояса кисет с трубкой и присел на серую корягу, изъеденную морем, ветром и солнцем.

Если им был дан приказ напугать несчастного гринго, то почему они ведут себя так спокойно? Им лень покричать на него? Почему они не стрельнут пару раз у него над ухом? Жаль патронов?

Это не спектакль. Это казнь. Вот почему «черные шляпы» позволили ему даже закурить.

Он зарядил в трубку лишь половину обычной порции табака. С некоторых пор Орлов стал поступать так в присутствии жены, чтобы показать ей, как он заботится о своем здоровье. «Ты, Паша, человек хороший, но безответственный, - говорила она ему. - Знаешь ведь, что курение сокращает жизнь. И не можешь отказаться от бессмысленной привычки. Знаешь, как ты нужен мне. И собираешься оставить меня вдовой».

«Эх, Вера, - подумал он, поднося огонь к табаку, - знала бы ты, как много значит для меня эта бессмысленная привычка. Недаром даже палачи разрешают приговоренному курнуть перед смертью~»

Тут он заметил, что его палачи и сами спокойно задымили тонкими сигарами.

- А вчера на берег выбросило еще одного негра, - вдруг заговорил один из висельников, словно продолжая прерванный разговор. - Сколько же их там было, на той несчастной скорлупке? Я бы в жизни не согласился даже близко подойти к такой лодке. А они на ней вышли в море. Сколько отсюда до Кубы?

- А я почем знаю? - лениво протянул второй. - Сколько бы ни было, незачем бросать свой дом и плыть к чужому берегу. Чего им не сидится на Кубе? Что они тут забыли? Вот и разбились на рифах.

- Может, лучше разбиться на рифах, чем жить там.

- Это тебе утопленники сказали?

- Может быть, они просто хотели убежать от войны.

- А у нас что - мир?

Всадник выбросил окурок и встал в стременах, расстегивая штаны. Норовистый конь принялся крутиться под ним, сердито отфыркиваясь.

- Вот поганец, не даст спокойно отлить!

Он тяжело спрыгнул на песок и отошел к стене обрыва, продолжая копошиться в мотне.

Второй конвоир прикрикнул на Орлова:

- Хватит курить. Копай. И копай поглубже, если не хочешь, чтобы чайки растащили твои кишки по всему берегу.

Орлов отложил трубку в удобную выемку коряги и взялся за лопату.

Их двое. Один в седле, до него три шага. Второй стоит спиной к ним, до него пять шагов.

Другой возможности не будет.

Он зачерпнул лопатой песок, примерился и запустил его прямо в лицо всаднику. Рубанул штыком лопаты лошадь по колену, и та взвилась на дыбы. Тут же кинулся на второго. Тот стоял к нему спиной, оглянулся, разинул рот, но продолжал мочиться. Так и не успел шевельнуться, как получил удар по шее. Под штыком хрустнули позвонки. Лопата застряла в теле, но она уже не нужна: из кобуры торчит рукоятка кольта. Она показалась мокрой. И только ссадив всадника двумя выстрелами, Орлов понял, что рукоятка-то сухая - это ладони у него мокрые от пота.

Он обтер ладони о рубаху и, затянувшись напоследок, торопливо выбил трубку.

За последние пять лет ему впервые пришлось убить человека.

Странная штука - память. За плечами капитана Орлова осталась турецкая кампания семьдесят восьмого года. Двадцать лет прошло, а он до сих пор помнил каждого турецкого аскера и башибузука, кого убил там, за Дунаем или под Карсом.

В конце восьмидесятых он перебрался в Америку. За плечами иммигранта Орлова остались годы службы в техасских рейнджерах. Кажется, это было совсем недавно, но в памяти сохранились только несколько первых стычек. У рейнджеров не принято делать зарубки на рукоятке револьвера. Они не считают убитых врагов. Гораздо важнее знать, сколько их еще осталось в живых.

Бывало, рейнджеру Орлову приходилось убивать несколько противников в одном бою. Но количество врагов от этого не менялось. И он поступил так же, как все, к кому усталость пришла раньше смерти. Он вышел из боя.

Ему казалось, что нельзя вернуться к мирной жизни, не оборвав все связи с прошлым. Он уехал из Техаса, где его знали слишком многие. Он взял себе новое имя. Он женился. Он выстроил себе новый дом в новом городе, которого еще не было ни на одной карте. И, самое главное, Орлов стал заниматься делом, в котором, как он надеялся, ему никогда не придется стрелять.

«А можно было и не стрелять», - подумал он, глянув на одного убитого, потом на другого. Висельник, которого он выбил из седла, даже не успел взяться за оружие: он не мог совладать с конем, взвившимся на дыбы от боли. «Если б лопата не застряла в шейных позвонках, я бы и второго зарубил. А что? Стянул бы с седла - и готово».

После боя он всегда думал, что мог бы все сделать лучше. Наверно, каждый переживает нечто подобное. Отсюда и непомерное хвастовство победителей, и горькая мудрость побежденных.

Да, все можно было бы сделать лучше. Но теперь надо думать об отходе.

И все же - лучше было бы не стрелять. Звук выстрела далеко разносится вдоль берега. А Орлову сейчас очень не хотелось привлекать к себе внимание.

Он отогнал коней, размахивая окровавленной лопатой. Когда лошади в испуге умчались, оттащил трупы в кусты под обрывом и завалил плавником. Снял рубаху и надел оба оружейных пояса на голое тело. Один револьвер на шнурке повесил через плечо, второй запихнул за пояс. Снова надел рубаху и оглядел себя. Вроде бы не слишком заметно. Ему, как иностранцу, ходить с оружием не дозволялось. И до сих пор капитан Орлов ни разу не нарушил мексиканское законодательство.

Впрочем, за все время работы он ни разу не видел тут ни жандармов, ни солдат, а местные жители даже удивлялись тому, что приезжий инженер не носит на поясе кобуру. Как это, мужчина - и без оружия? Револьвер был здесь такой же деталью костюма, как штаны и шляпа.

«Черт принес этого Терразаса», - подумал Орлов, взбираясь по обрыву к дороге. Надо же было полковнику спуститься с гор аккурат возле стройплощадки! Теперь Орлову придется забыть об этом перспективном участке. И распрощаться с тремя тысячами долларов, потраченными на его освоение.

Над пальмами уже завивался полупрозрачный столб дыма. «Хорошая была вышка, - снова подумал капитан Орлов. - И нефть здесь есть. Что ж, вернусь через полгода, под другим именем, и не сюда, а поближе к Кампече, подальше от индейцев. Там тоже перспективный район. И до железной дороги недалеко, можно будет протянуть ветку. А то и причал для танкеров соорудить. Правда, здесь повсюду рифы и мелководье. А если углубить дно, пробить канал? Или протянуть пирс длиной в милю, до нужных глубин? Надо будет сопоставить расходы. Что выгоднее - тянуть ветку, а потом еще тратить время и деньги на железнодорожную перевозку или прямо от месторождения вывозить нефть на собственных танкерах? Как бы это сосчитать? Ничего, Верочка сосчитает»~

Вспомнив о жене, он порадовался, что сейчас она далеко отсюда. Этот участок, как и все предыдущие, нашла Вера, причем не выходя из дома. Просто почитала газеты да сверилась с картами и отцовскими записями. На Юкатане обязательно должна была отыскаться нефть. И Вера так мечтала когда-нибудь попасть сюда~ Белоснежный песок, кристально чистое море, мягкий душистый воздух - просто земной рай. Да, Вере хотелось побывать здесь, но у нее сейчас не было дела важнее, чем подрастающий сын.

До поселка он дошел благополучно. Видимо, Терразас, сформировав новый отряд из бывших орловских работников, не стал терять время и отправился с ними в горы, громить и разгонять несговорчивых майя.

Вещей у Орлова было немного, да и из них он почти ничего с собой не взял. Ушел с одним саквояжем, сказав хозяйке, что едет в Вальядолид, а оттуда первым же поездом отправляется в Мехико. Искать защиту от произвола.