Странник поневоле - Долинго Борис. Страница 4

Ингвар Янович неожиданно нарочито громко засмеялся:

– Я вас понял, Богдан, я вас понял! Вы, однако, непростой парень, очень непростой. С вашей хваткой надо жить на Западе, а не в Советском Союзе, ха-ха! Но мы договоримся, уверен. Я, конечно, предложил вам смешную сумму: ну что это такое – тысяча рублей?! Назовите, сколько вы сами хотите, а?

Богдан молча пожал плечами, чуть наклонив голову набок.

– Понимаю, – кивнул Ингвар Янович. – Давайте так: десять тысяч рублей, сейчас! Согласны?

У Богдана чуть не вырвалось «Ого!» Он взял бокал и подержал его в ладонях, как бы согревая коньяк, а на самом деле чтобы выиграть время.

Дело принимало весьма интересный оборот, к которому Богдан совершенно не был готов: он никак не предполагал, что Ингвар Янович начнет сам торговаться и предлагать больше, чем уже предложил.

Богдан сделал маленький глоток и почти осторожно поставил бокал на столик. Латыш мгновенно поднял планку в десять раз. Десять тысяч – это, если по госценам, «Жигули» и дорогой мебельный гарнитур. Ясно, что никакая Академия наук заплатить таких денег не сможет, а КГБ просто не стало бы платить за то, что всегда может взять и так. Но кого же тогда представляет этот Ингвар Янович, если только это его настоящее имя? Что, судя по всему, впрочем, маловероятно.

– Ладно, Ингвар Янович, давайте сделаем так. Вы очень легко даёте десять тысяч рублей, после того как давали всего одну. Значит, эта железка вам ох как нужна, не так ли? А тридцать тысяч дадите?

Латыш засопел:

– Это, что – ваше последнее слово?

«Ого-го-го!, – подумал Богдан. – А ну-ка, проверим его на прочность».

– Значит, и тридцать готовы дать, – с расстановкой сказал он. – Тогда предлагаю так: вы даёте мне для ровного счёта пятьдесят тысяч рублей – и полукруг ваш. Идёт?

– Джаром шав! – Ингвар Янович вскочил, резко оттолкнув кресло. – Ты, грязный чертов подонок! Тупой ублюдок, я еле ушёл от него, а теперь из-за тебя теряю время!.. – Он запнулся.

Богдан совершенно не понял первого восклицания Ингвара Яновича: язык по звучанию не был похож ни на один из известных ему языков, впрочем, он не так много их и знал.

– К чему оскорбления, Ингвар Янович? – укоризненно заметил Богдан, глядя на латыша снизу вверх и стараясь казаться спокойным. – Вы сами стали предлагать деньги, вы, не я! Неужели вы рассчитывали, что хоть один здравомыслящий человек поверит россказням о Латвийской Академии наук и металлоломе?! Если бы вы рассказали мне правду про полукруг с самого начала, я бы с благодарностью взял вашу тысячу – и был бы рад, простите, до жопы. А вы начали игру на повышение ставок. Ну, не хотите рассказать правду, тогда извольте платить!

Латыш прошёлся по комнате, и было слышно, как поскрипывает кожа его модельных туфель.

– Ладно-ладно, – гость остановился и сделал неопределённый жест рукой. – Я дам тебе пятьдесят тысяч. Показывай полукруг.

Богдан проглотил слюну, собираясь с духом – деньги были просто сумасшедшие для «простого советского человека». Например, за хищение у государства тех же пятидесяти тысяч уже давали «вышку».

– Сначала деньги покажите! – потребовал он.

– Деньги здесь! – Ингвар Янович похлопал рукой по портфелю. – Показывай полукруг!

– Э-э, нет, – Богдан сглотнул и помотал в воздухе пальцем. – Вы покажите пятьдесят тысяч, и я сразу же покажу… – Он осёкся: – Я сразу же схожу к моему знакомому за этой штукой. Он тут недалеко живёт.

Ингвар Янович оценивающе посмотрел на Богдана и зло засмеялся, словно заикал. Богдан понял, что допустил роковой промах.

Гость, продолжая улыбаться, кивнул, небрежно, поднял с пола портфель и открыл его – на сей раз широко, держа одной рукой. У Богдана в этот же момент вдруг что-то остро кольнуло внутри. Какой-то инстинкт шепнул ему: «Хватай со стола бутылку и бей латыша по башке!»

Естественно, как нормальный человек, ни разу ещё реально не боровшийся за собственную жизнь, он так не поступил, а лишь деревянно ухмыльнулся, наблюдая за Ингваром Яновичем.

Некоторое хотя и напряжённое, но всё-таки относительное спокойствие юноши объяснялось ещё и тем, что, как-никак, он уже два года занимался в спортивной секции, где под видом общего оздоровления нелегально изучали неодобряемые в СССР восточные единоборства. Поэтому, хотя Ингвар Янович и был довольно крупным мужчиной, Богдан думал, что справился бы с ним – особенно если сам латыш такими приёмами не владел.

Впрочем, через секунду стало понятно, что ухмыляться было нечему. Ингвар Янович пошарил свободной рукой в портфеле и вынул матовоблестящий пистолет. Или что-то похожее на пистолет с длинным и толстым стволом, как будто на него был навернут глушитель.

Нехорошо усмехаясь, гость повернул маленький тумблер на боку пистолета и сказал уже совершенно иным тоном:

– Мне надо было с самого начала пристукнуть тебя, ублюдок, обыскать квартиру и найти то, что я ищу. Я, правда, не был уверен, что ты живёшь один, а мне лишнего шума не надо. Сейчас я вижу, что ты никого не ждёшь, и, самое главное, полукруг у тебя где-то здесь – ты проговорился!

Он чуть прищурился и вольно или невольно повторил расхожую киношную пошлость:

– Как ты предпочитаешь умереть, ванвир: быстро или хочешь растянуть удовольствие?

Богдан не понял значения слова «ванвир». Он засопел и быстро оглянулся вокруг. Под рукой не было ничего, кроме бутылки на столе, да и та находилась слишком далеко, учитывая, что у противника имелось оружие.

– Так вот, – продолжал Ингвар Янович, – если ты сейчас просто отдашь мне полукруг, я убью тебя тихо и спокойно, без больших мучений. Если ты предпочитаешь помучаться, то я доставлю тебе такое удовольствие, и ты, визжа от боли, расскажешь мне, где лежит моя вещь, но потом всё равно сдохнешь. Ты меня понял!? – Он вдруг резко повысил голос.

Богдан подобрался в кресле, непроизвольно сжимая подлокотник.

– Ингвар Янович, – начал он, – я же сказал вам, что у меня нет этого полукруга – я отнёс его к знакомому…

Латыш помотал головой:

– Ты меня не понял… – он на секунду задумался, а потом ещё раз щелкнул чем-то на своём пистолете. – Начнем с низкого уровня, – пояснил он.

Ингвар Янович вскинул пистолет и нажал спусковой крючок. Из ствола вырвался тусклый белёсый луч и ударил Богдану в правое плечо. Всё произошло в полной тишине, отчего, возможно, казалось ещё более нереальным и жутким.

Впечатление было такое, что по плечу стеганули стальным прутом. Богдан вскрикнул. Рука онемела – реальнее было некуда.

– Ну, как? По носу так же хочешь получить, или по яйцам? – поинтересовался Ингвар Янович с ласковостью кобры. – Надумал сказать, где моя вещь?

Богдан выругался, растирая руку. Пальцы двигались еле-еле.

«Ни хрена себе, познакомился! – подумал он. – Он ведь действительно убьёт меня. Что же делать, тянуть время? Но полукруг придется отдать, а потом он всё равно меня прикончит».

Богдан лихорадочно соображал, что можно сделать в такой ситуации. Он был спортивный, ловкий, достаточно тренированный парень, умел неплохо драться, но что можно противопоставить пистолету, да ещё такому необычному?

– Вы псих, псих, – прошипел он, массируя руку.

Ингвар Янович отошёл от столика на несколько шагов, направляя пистолет на Богдана.

– Полукруг, – процедил он сквозь зубы.

Матерясь, Богдан поднялся на ноги, которые вдруг стали подрагивать, и, придерживая травмированную руку, побрёл в коридор к стенному шкафу.

Ингвар Янович двинулся вслед за Богданом и встал в дверном проеме. Богдан медленно открыл дверцу шкафа, пытаясь вспомнить, что там лежит такого, чем можно эффективно воспользоваться. Взгляд сразу же упал на небольшой аэрозольный баллончик с дихлофосом.

– Пошевеливайся! – приказал латыш, помахивая пистолетом.

Вполне естественно делая вид, что он кривится от боли, Богдан полез в шкаф. Пользуясь тем, что с места, где он сейчас стоял, Ингвар Янович не мог видеть его рук выше локтя, Богдан быстро сунул баллончик в правый рукав джинсовой курточки. Кисть он держал скрюченной после удара, так что ему не составляло труда придерживать баллончик в рукаве так, чтобы тот не выпал.