Аверс (СИ) - "Розга". Страница 39

Мужчина решил, что ему пора отдохнуть, она устал, вот и мерещится всякое. Отдых за границей сейчас сильно ограничен и на четверых тур стоит, как крыло от самолета. Пришлось сократить срок пребывания на море до дести дней и раскошелиться. Аркадий с трудом потянул пятизвёздочный отель на первой линии. До отлета оставалось три дня и Аркадию приходилось целый день проводить с семьей. По утрам дети верещали и топали, мать их уводила в другие комнаты, шикала на них, Аркадий снова засыпал, безвозвратно теряя ощущение долгого и безмятежного сна. С криками и шумом не то удовольствие. Как справляется его жена с двумя маленькими мальчишками двадцать четыре на семь его не интересовало. Есть мужская работа и есть женская. Почему его должны заботить чужие проблемы? Дети для него оставались трофеями, латунным кубком победителя, двумя галочками напротив нужной строки в биографии, кем угодно, только не живыми людьми. По отдельности от него пацаны не имели особой ценности. В мире вообще мало, что имело значение, отдельно от Аркадия.

Отоспавшись, выполз на кухню позже одиннадцати. Завидев его, сыновья притихли, воспитания криком и битьем Аркадий к ним не применял, но мать их постоянно одергивала в его присутствии, требуя совершенно другого поведения, чем когда они оставались с ней наедине. Отцу мешать нельзя, он самый важный человек в семье и его комфорт выше потребностей всех остальных. Настоящая жена правильно расставляет приоритеты. Аркадий не ошибся в выборе женщины.

Она закрутилась, завертелась по кухне, накрывая ему поздний завтрак. Аркадий сел на стул, широко расставив ноги и откинувшись на спинку, лениво почесывая живот, зевая во все горло. Женщина обеспечила ему большую кружку черного кофе, поставила тарелочку с нарезанным сыром и колбасой, подоспели тосты. Сама жарила яичницу-глазунью с хорошим добавлением бекона, лука и томатов. Молодая женщина предвкушала поездку на море, у нее бывали тяжелые периоды, хотя она никогда не позволяла мужу видеть свое расстроенное лицо. Теперь у нее отличное настроение, дети растут, муж под боком. Ей можно позавидовать, такого мужчину она отхватила. Подруги слушали ее домашние истории с открытым ртом и влажными глазами, их она осмотрительно держала на должном расстоянии, всегда пренебрегала ими ради Аркадия, иногда меняя планы в последний момент, как его левая пятка захочет. С ее подругами и сестрой Аркадий почти не встречался, разве мельком. Мужа по недосмотру у нее не уведут.

Она держала металлическую лопатку в правой руке, готовясь подцепить дожарившуюся яичницу и переложить ее на подготовленную тарелку. На ней миленький домашний костюмчик, штаны ниже колен, ткань выгодно подчеркивает зад, маечка с низким овальным вырезом, но присутствуют рукава по середину плеча. На голове нарочито-небрежная гулька, несколько прядей якобы случайно выпали на шею и виски. Кажется, что она не накрашена, ВВ-крем, немного туши, румяна и пудра, не считаются, зато кожа светится натуральной свежестью, глаза подчеркнуты. Мамочка приплясывает возле плиты и напевает под нос популярную попсовую песенку.

Аркадия раздражает буквально все. Край лопатки блестит от масла, она ей машет во все стороны, пусть видимые капли не разлетаются, однако мелкие брызги летят повсюду, можно не сомневаться. Аркадий не смог бы ответить, какое ему, собственно, дело. Жена каждый день по нескольку часов проводила за уборкой. У нее пунктик на чистоте. Квартира вылизана до стерильности, несмотря на двоих, обладающих значительной разрушительной силой малолеток. Волосы торчат. Ягодицы не такой идеальной формы, как были до замужества и первых родов, подпрыгивают прямо перед носом, вверх-вниз, плавно покачиваются в бок и снова скачут. Неряха. Еще и скулит там чего-то.

— Захлопнись, — мрачно процедил он, хмурясь и сцепляя зубы. — Как сука воешь, честное слово, башка от тебя болит. Сколько раз повторять?

Нисколько — ровно столько раз Аркадий высказывал замечания по поводу ее пения. Он очень чутко реагировала на своего избранника, запоминала с первой попытки.

— Прости, — сначала замерла перед плитой, неосознанно приподняв плечи, словно защищаясь, быстро пришла в себя, выложила жаренные яйца на тарелку и повернулась к нему с улыбкой на лице. — Меня в школе хвалили, я в хоре солисткой была.

Аркадий навис над тарелкой, отделил часть белка от остального ребром вилки и забросил в рот, тщательно прожевал, специально держал паузу, чтобы дальнейшее прозвучало значительней.

— А ты побольше верь всяким, — с издевкой пожелал мужчина. — Они тебе, дуре, наплетут. Что задницей на сцене хочешь трясти? Все певицы шлюхи.

— Зачем ты так? — почти неслышно возразила жена, уговаривая себя молчать, настроение на подъеме сбило ее с обычного ровного отношения, и слова воспринимались слишком близко к сердцу.

— Я по делу сказал, — рубанул Аркадий, отметая любые возражения, толкнул от себя тарелку, вилка выскользнула и оставила на чистой поверхности вполне заметную полосу от желта, в отличии от безопасной лопатки несколькими минутами раньше. — Пережарила, жрать невозможно.

Мужчина вырвался из-за стола, настолько резко, что стул покачнулся, завис на двух ножках и все же упал на четыре, не перевернулся. Аркадий накинул на плечи куртку и отправился на лоджию, прихватив с собой телефон, нервно закурил, настраиваясь.

Так продолжать нельзя. Он не испытывает вины перед женой. Идеальная картинка начинает портиться, какое-то время негативные изменения продержатся внутри семьи, но постепенно разлад начнут замечать снаружи. Допускать чревато. Придется позвонить этой неверной бляди Нике. Успеет смотаться к ней, вернуться за несколько часов перед самолетом, расслабится и нормально отдохнет. Набирая знакомый номер, Аркадий досадовал на себя, что не смог завершить историю с Никой на высокой ноте, гордо удалившись в закат. Сам разрыв утешал его последние месяцы, он злорадствовал, представляя, как девушка страдает без него, рыдает по ночам, места себе не находит. Ничего, нужно заняться и найти другую, поближе к дому, вышвырнуть Нику из жизни окончательно. В такие моменты Аркадий напрочь забывал, что попытки заменить Нику предпринимал неоднократно. Девицы велись поначалу, стоило им указать место, начать воспитывать, срывались с блесны и ускользали из рук. Одна чокнутая вышла на его жену и открывала ей глаза целую неделю, пока он не встретил ее вечером перед домом, зажал, придушил и пригрозил. Аркадий не сомневался, что звонок Ника примет, оказался прав, со второго гудка ответила.

— Где те есть, пизда тупая? — зарычал в динамик смартфона Аркадий, он страшно жалел, что не может до нее через трубку дотянуться.

— Мы расстались, — слова и сам голос девушки звучали скорее примирительно и совершенно поражали наглостью.

— Что ты там вякнула, сука? — не поверил своим ушам Аркадий, крепко сжимая смартфон в руках, алюминиевый корпус выдерживал, разве только на нем остались четко выраженные, влажные от пота отпечатки пальцев и ладони. — Адрес мне, быстро.

Она отключилась. Аркадий не мог поверить. Затылок обдало жаром, словно на него пыхнуло огнем изо рта факира, опалило короткостриженые волоски и пронеслось нервной дрожью вдоль позвоночника. Аркадию хотелось убивать. Хорошо, что он на балконе, его, детей и жену разделяют несколько стен. Мог бы не сдержаться. Тяжело дыша, как бык, запертый в тесную клетку на родео, за минуту до выпуска на арену, Аркадий набрал ее еще.

— Как ты посмела, блядь дешевая, — начал выплевывать слова после первого же гудка, прижимая прямоугольник гаджета к лицу. — Я доберусь до тебя и ножки от табуретки тебе забью в каждую дырку, одна еще останется.

Пламенную речь прервал очередной механический гудок. Аркадий догадался, что его посмели отказаться слушать. И кто? Девка, которую от трахал и бил на протяжении пять лет, что хотел с ней творил, в тряпке половой больше непослушания, чем в этой. Она ему полностью принадлежала. Она неспособна пойти против него. Будет делать, что он скажет. Аркадий взял себя в руки, набрал еще, сбросилось с первого же гудка и дальше «вне зоне доступа». Сходил за рабочей трубкой, набрал с нее, сначала гудки, сброс и блок. Ей жить расхотелось?