Закон сохранения вранья - Куликова Галина Михайловна. Страница 14

Вероника бросилась к выходу, но Рыськин оказался проворнее. Он оттер ее плечом и первым выкатился на улицу.

– Стой, Вероника! – закричал он, загораживая от нее солнечный свет широкими плечами. – Сначала я, после ты.

Вероника отпихнула его и помчалась по тротуару странными зигзагами, словно муха, по которой хлопнули полотенцем.

– Давай в машину! – на бегу крикнула она Рыськину, потому что уже увидела Киру Коровкину.

Тип в гостинице не соврал: Кира собиралась нырнуть в «Ниву», за рулем которой сидел лысый. Вероника заметила отвратительный розовый затылок и страшно возбудилась.

– Кира! – завопила она во всю мощь своих легких. – Остановитесь! Не садитесь к нему, он завезет вас в лес и убьет!

Кира не слышала. Она захлопнула дверцу, и автомобиль рванул с места, словно пришпоренная кобылка. В этот миг Рыськин подрулил к тротуару и крикнул в открытое окошко:

– Залезай скорее, крючок тебе в жабры!

Вероника прыгнула в «Жигули» и ловко защелкнула ремень безопасности:

– Осенька, ты понял, за кем гнаться? – азартно крикнула она.

– Осенька уже гонится! – буркнул тот, ловко маневрируя в мощном потоке транспортных средств. Он вился ужом по шоссе, и расстояние между ним и «Нивой» неуклонно сокращалось.

Однако проклятая машина внезапно свернула в какой-то переулок и исчезла из виду. Рыськин проскочил поворот, поэтому пришлось сделать приличный крюк, чтобы вернуться на прежнее место. «Нива» обнаружилась во дворе большого старого дома возле подвальчика с деревянной лошадью над входом и надписью «Троянский конек».

– Может, еще не поздно? – воскликнула Вероника, выпутываясь из ремня. – Может, лысый собирается ее накормить-напоить и только потом прикончить? Не станет же он на глазах у почтенной публики душить ее шнуром?

– Почему обязательно шнуром? – вмешался Рыськин. – Даму можно «сделать» иначе. Например, пригласить на обед и отравить.

Вероника глянула на него дикими глазами, потом схватилась двумя руками за ручку и вытолкнула дверцу наружу.

– Погоди! Я первый! – завопил Рыськин. – Тормози, пистон тебе в седло!

Но Вероника его не слышала. Резвой козой она доскакала до подвальчика и в мгновение ока пересчитала каблуками ступеньки. Рыськин бросился было за ней, но на полдороге внезапно остановился и схватился за живот. Некоторое время пыхтел, потом в полусогнутом состоянии проследовал к двери «Троянского конька» и сдавленным голосом спросил у «мальчика» на входе:

– Где у вас тут туалет?

Мальчик показал, неотрывно глядя вслед Веронике. Она кралась по короткому коридору, высунув от напряжения язык. Добравшись до двери, остановилась и принялась растерянно вертеть головой.

В зале стояло полдюжины столиков, а остальное пространство занимали два ряда кабинок, задергивающихся плотными шторами.

– Эй, любезный! – раздраженно позвала Вероника прошмыгнувшего мимо официанта. На нем были русская рубаха – красная в белый горох – и задубевший от крахмала фартук. Волосы пострижены «горшком» и выкрашены в ненатуральный желтый цвет. – У вас тут что, сауна?

– Нэт, – ответил официант и повернул к ней чернявое лицо с красивым кавказским носом. – Рэсторан. Принэсти мэню?

– Не надо меню, – отмахнулась та. – Где парочка, которая только что вошла? Девушка, похожая на комсомольскую вожатую, а с ней лысый тип.

– Нэ знаю.

– Хочешь, чтобы у вас случилось убийство? – прошипела Вероника, схватив его за воротник. Другой рукой она нашарила на соседнем столе вилку.

– Нэт, нэ убивай, дэвушка! – взмолился официант и неожиданно пал на колени.

Пустой поднос грохнулся на пол и откатился в сторону. Из-за занавесок начали высовываться любопытные носы. Вероника окинула их цепким взглядом и сразу поняла, где находятся Кира и лысый. Вон там, в самом углу. Из-за той занавески никто не выглянул.

Перепрыгнув через официантские ноги, Вероника опрометью кинулась к вычисленной кабинке, сделала глубокий вдох и рывком отдернула занавеску.

Госпожа Коровкина стояла в самом углу кабинки, прижавшись лопатками к стене. Лысый надвигался на нее, словно корабль на маленькую шлюпку, и его намерения казались очевидными. «Он собирается задушить Киру! Прямо так, голыми руками».

Подчиняясь инстинкту, она издала боевой клич и сгруппировалась. Боевой клич получился похожим на длинный поросячий визг. Лысый, не оборачиваясь, зажал руками уши и пригнулся так, словно попал под обстрел. Вероника в мощном рывке распрямила колени и прыгнула ему на спину.

И тут случилась совершенно неожиданная вещь. Вместо того, чтобы попытаться освободиться, лысый завертелся на месте, а потом с ревом бросился вон из кабинки. Вероника сидела на нем верхом, обхватив руками и ногами, и продолжала визжать, словно пила на лесопилке. Лысый пронесся через весь ресторанчик, сметая на своем пути стулья и распугивая высыпавший из кухни персонал. Вторя Веронике, он начал реветь – только басом. Словно разогнавшийся «Боинг», он взмыл по ступенькам и вылетел на улицу.

На улице Вероника сразу же перестала визжать и, вытаращив глаза, глядела, как проносятся мимо стволы деревьев, опешившие прохожие и автомобили. В центре двора была разбита клумба, и лысый принялся бегать вокруг нее, при этом не прекращал реветь, словно пароход, прощающийся с портом. Бегал он быстро и тряско, у Вероники клацали зубы, а за ними подпрыгивал язык.

– О-о-ста-ста-но-но-ви-ви-тесь-тесь! – прокричала она ему в ухо.

Бессмысленно. Когда лысый заходил на третий круг, она заметила, что из ресторанчика высыпала группка людей, среди которых оказалась и Кира Коровкина. Лицо у нее было изумленным.

– Выдохся, сейчас упадет, – сказал один из официантов и поцокал языком.

– Не, еще круг осилит, – возразил кто-то.

– Тпру! – закричала Вероника и стала царапать лысому пиджак. Поскольку это мало помогло, она отцепила от него одну руку и, изловчившись, стала тыкать пальцами в глаза своему коню.

Лысый перестал реветь, но упорно продолжал бежать по выбранному маршруту, правда, уже гораздо медленнее, чем вначале. Теперь он мотал взмокшей башкой, пытаясь увернуться от Вероникиных ногтей. Кончилось все тем, что он споткнулся о камушек и повалился вперед, вытянув руки так, словно собирался с размаху броситься под волну. Раздался отвратительный шмякающий звук, как будто на землю свалился по меньшей мере водяной матрас. Вероника в последний момент успела выдернуть из-под лысого руки и теперь лежала на нем, тупо глядя на розовый складчатый затылок.

– Что тут происходит, ствол тебе в ухо?! – раздался над ней звонкий голос Рыськина.

– Ося, где ты был? – жалобно спросила Вероника.

Рыськин забежал сзади и, схватив ее под мышки, принялся тащить вверх, смущенно и горячо зашептав в ухо:

– У меня, понимаешь, это, ОРВИ.

– Кто такое? – заплетающимся языком спросила Вероника. – Кто это такое – ОРВИ?

– Острое респираторное... это... Ви. Не помню, как расшифровать «ви».

Давешний официант с кавказским носом, который стоял среди публики, охотно подсказал:

– О – остраэ, Р– распэраторнаэ, ВИ – виспаление!

– Вот-вот, – бросил на него благодарный взгляд Рыськин. – Оно, понимаешь, сопровождается расстройством желудка. Как скрутит в самый неподходящий момент, как поведет! Ужас.

– Диарея, дружок? – голосом рекламного искусителя поинтересовался какой-то бестактный юноша из числа собравшихся зевак.

Стрелять в ответ Рыськин счел преждевременным и мужественно промолчал. К лысому между тем подскочила Кира Коровкина и, уперев руки в бока, потрогала его скругленным носком туфли.

– Николай!

В ее голосе был мороз. Однако лысый не отозвался.

– Переверни этого типа, – попросила Вероника Рыськина, показав пальцем на поверженного врага.

Рыськин подчинился и, кряхтя, выполнил порученное. Лысый квакнул и открыл глаза.

– Не тот! – горестно закричала Вероника на весь двор и даже топнула ногой. – Не он! Лысый, но не он!

У того лысого было узкое землистое лицо с длинным носом, длинными синеватыми губами и маленькие ушки, плотно прижатые к голове. Этот же лысый оказался широкомордым, курносым и лопоухим.