Шесть серых гусей - Кулонж Анри. Страница 70

— Да, Фицсаймонс? — спросил Макинтайр, явно обрадованный посторонним вмешательством.

— Господин генерал, я установил наконец связь с генералом Ловеттом на КП седьмой индийской дивизии.

— Прежде всего мне нужна связь с моим адъютантом, — сказал Макинтайр. — Где этот болван? Ведь этот-то, — он указал на Пола, — сумел меня разыскать. — Да, Тед, — произнес он, хватая телефонную трубку, — я уже полчаса пытаюсь с вами связаться, старина.

Голос его собеседника был еле слышен за треском и шумом, несшимся из трубки.

— Бен, у нас проблема. Высота пятьсот девяносто три, как мне говорили, была взята ребятами Райдера. Но кажется, это не совсем так или боши у них ее отобрали. Дело плохо, мы продвигаемся вперед ползком. Кроме того, не видно ни зги, а наводнение не дает нам развернуться по всему фронту. Я не могу идти к Змеиной Голове.

Тревога генерала Ловетта передалась всем. Пол видел в окно склоны горы, исчезавшие в тумане.

— Королевский сассекский полк должен был прикрывать мой правый фланг, но грузовик со снарядами упал в овраг.

— Браво, Тед! Слева от вас все еще стоят войска Тридцать шестой дивизии американцев?

— Ответ утвердительный: стоят.

— Они могут чем-нибудь вам помочь?

— Ответ отрицательный, Бен. Их надо срочно заменить.

На том конце провода послышались взрывы, и связь прервалась. Затем из трубки раздался странный звук, словно вода заливала передатчик. Макинтайр поморщился.

— Ловетт?! — Кричал он. — Тед?

Он ошарашенно положил трубку и несколько минут не мог решить, что делать. Раздался тихий звонок.

— Я пытаюсь зацепиться за скалу, как макака за кокосовую пальму, Бен.

— У вас есть связь с Димолином? Видимость ужасная, и я не могу понять, идет к вам вторая бригада или нет.

— Насколько мне известно, нет.

— Хорошо, бросьте пока эту высотку. Проследите, чтобы гурки подготовили плацдарм для ночной атаки. Вечером к ним должны присоединиться индусы. Потому что высоту эту надо будет взять, Тед, особенно если мы хотим захватить Змеиную Голову!

— Нам нужна поддержка, Бен!

— Вы ее получите!

Связь снова прервалась.

— Видите, — повернулся к Полу Макинтайр.

— Я вижу, что генералу Димолину трудно занять свои позиции при нынешних обстоятельствах, а пятая и седьмая индийские дивизии не смогут начать атаку завтра утром! Поэтому бомбардировки ничего не дадут, и нам лучше отступить и помочь французам. Менее чем через два дня вы войдете в Абате, что по другую сторону «линии Густава». Аббатство будет спасено, а я сделаю так, что все будут считать вас героем.

Макинтайр угрожающе двинулся на молодого человека.

— Мне надоели ваши разглагольствования и ваш гуманистический шантаж, Прескот, — процедил он. — Вы мне глаза намозолили. Встречаться с вами каждый месяц — это слишком много. Не попадайтесь больше у меня на пути, ясно?

— Господин генерал, я буду находиться там, где сочту нужным, — ответил Пол гордо, выходя за дверь.

Он едва не столкнулся с запыхавшимся майором авиации, в руках у которого был тяжелый конверт.

— Сэр, я только что прибыл с аэродрома в Каподичино. Фотографии сделали сегодня утром, когда тучи немного рассеялись. Они еще даже не просохли как следует.

Макинтайр нетерпеливо разорвал конверт, вынул оттуда стопку фотографий и небрежно бросил на низенький столик. Пол заметил, что это аэрофотосъемка фасадов монастыря, к которым самолет подлетал настолько близко, что отбрасывал зловещую тень метров на сто стены.

— Райская лоджия, — пояснил он, схватив одну из фотографий. — Ее построили в пятнадцатом веке. Из этого висящего над пустотой сооружения, незабываемую красоту которого воспевали все, кто ее видел, Ариосто и святой Игнатий любовались закатом и величественным пейзажем.

— Знаете, что завтра останется от вашего рая?

Генерал злобно выхватил у Пола фотографию и мягким толстым карандашом исчеркал весь фасад вплоть до фундамента. Пол в ярости вырвал у него фотографию и встал.

— Генерал, не знаю, как можно квалифицировать ваше поведение, но я расскажу об этом где следует, и вам придется несладко! — крикнул он в бешенстве.

В напряженном молчании, полном ненависти, они уставились друг на друга. Потом Макинтайр тыльной стороной руки, словно нечаянно, сбросил снимки на пол.

— Можете взять их себе для архива, Прескот, — сказал он с презрением.

Пол хотел было собрать фотографии, но только потряс той, что уже держал в руках.

— Эта фотография станет для меня символом вашего преступления, — с горечью бросил он.

В ответ понесся поток обвинений и оскорблений, из которого он понял только, что ему предлагают немедленно сматываться. Пора было достойно отступать, как отступил Второй корпус, питомцем которого он в некотором роде был. Не прощаясь, Пол широкими шагами вышел из комнаты. Петгигрю вытянулся по стойке «смирно», словно приветствуя подвиг своего любимого героя из команды «Нью-йоркские янки». Пол уже забыл, как звали игрока, которым так восхищался сержант, но смешно было думать об этом в такой момент.

Пол под дождем направился к джипу и тяжело плюхнулся за руль. Он чувствовал тяжелую усталость, но сознание выполненного долга не позволяло ему опускать руки. Окоченевшими пальцами он попытался засунуть фотографию в кожаный портфель, когда порыв ветра вырвал ее у него из рук. Он поспешил ее поднять и заметил, что хлопья грязного снега, попав на изображение, размыли следы яростного карандаша Макинтайра. Может быть, подумал он, это знак того, что предсказанного на завтра улучшения погоды не будет и что ненастье защитит затерянное среди туч аббатство. Неожиданно он вздрогнул: под одним из подтеков проступила призрачная фигура, стоявшая посреди лоджии. Пол смочил палец и потер фотографию, пытаясь окончательно смыть следы химического карандаша. Это действительно был человек, стоявший между колоннами. Казалось, он жадно вдыхал горный воздух (если только не рассматривал близко летящий самолет). Изображение было четким, что делало честь оборудованию самолета-разведчика американских ВВС. Лицо скрывала борода, которая мешала разглядеть черты этого человека. Но ему была знакома фигура, согнувшаяся так, словно одни лишь вцепившиеся в балюстраду руки позволяли ей сохранять вертикальное положение. Он уже видел ее однажды, когда они с Ларри стояли вдвоем под самым куполом ротонды Рэдклиффа 105 в Оксфорде. «Помнится, я еще рассказывал ему о Джеймсе Гиббсе, архитекторе, построившем ротонду, а он стоял, повернувшись ко мне спиной и мечтательно глядя на город, но не упускал ни слова из рассказа. Он стоял так же, как на этой фотографии», — подумал Пол. По мере того как он вглядывался в фотографию, догадка превращалась в уверенность. Этот знакомый силуэт он мог узнать среди тысячи других. В сущности, его не особенно удивило, что Ларри удалось добраться наверх; да и где еще он мог быть? Пол так много думал об этом, что одного неожиданно полученного знака, который друг послал ему, сам о том не догадываясь, оказалось достаточно, чтобы подозрения превратились в уверенность.

Он в задумчивости смотрел сквозь ветровое стекло на утопавшую в тумане долину. Там, наверху, Ларри грозила смертельная опасность, о которой он не ведал. Черт возьми, как ему удалось перейти линию фронта? Чтобы решиться на такое рискованное предприятие, он должен был знать то, о чем сам Пол узнал только из письма секретаря принцессы Скальци, ответившего на его запрос. Архивы и рукописные фонды, принадлежавшие ее семье, действительно были переправлены в монастырь после бомбардировок, которым подвергся Рим. Встревоженный угрозой, нависшей над рукописями, Ларри, рискуя быть обвиненным в дезертирстве, присвоил себе функции последнего хранителя рукописей Шелли. Начиная с первого января Ларри числился пропавшим без вести. Пропавшим без вести в битве, подобно Ариэлю, духу воздуха из шекспировской «Бури». Так, стараясь избежать неприятностей, решили в контрразведке. В любом случае у Ларри не было жены, которой пришлось бы посылать извещение о смерти, как любезно сообщил Полу майор Хокинс.