Шесть серых гусей - Кулонж Анри. Страница 86

— Из деревушки, расположенной выше Сан-Себастьяно, в предгорьях Везувия, — сказал он. — А теперь бегите. В глубине справа будет маленький коридорчик, ведущий к двери, выходящей в оливковую рощу. Возьмите этот листок, раз он для вас так много значит, когда-нибудь вы мне объясните почему. Я слишком стар, чтобы интересовать тех, кто идет по той галерее.

Послышались новые голоса.

— Немецкие парашютисты! — воскликнул Ларри. — Этого следовало ожидать, раз другие не появились сразу.

Пожав монаху руку, он бросился в глубь коридора, пряча на бегу листок в карман.

— Halt! — крикнул кто-то.

Он остановился и обернулся назад. Властным жестом отец Мауро приказал ему уходить. Раздалась автоматная очередь, и старик упал навзничь. Немного помешкав, Ларри вернулся обратно. Старый монах лежал на полу, широко открыв глаза, рот его был полон крови.

— Ты будешь увенчана, а я буду рядом с тобой, — прошептал раненый и умер.

На углу галереи и коридора выросла угрожающая тень. Ларри бросился в противоположную сторону.

— Halt! — раздался крик позади него.

В этот раз коридор показался ему бесконечным. Он свернул направо. Дверь. Она не поддавалась. Он поднатужился, и она открылась, заскрипев так же громко, как скрипела ночью ось в тележке с цистерной. Поток ледяного воздуха. Оливковые деревья всего в нескольких шагах. Он нырнул в темноту, позади него раздалась новая автоматная очередь, и жестокая боль пронзила ему руку.

11

21 марта

— Открывай! — крикнул Ларри. — Или мне придется заняться этим самому, тебе же будет хуже!

Ему никто не ответил. На двери полуразрушенной хижины был прикреплен осколок зеркала, словно ее хозяин имел привычку бриться во дворе. В зеркале отражался исхудавший тип болезненного вида, в котором Ларри с трудом узнал себя. Были видны в нем и стоявшие в сторонке ребятишки, и поросшие деревьями и цветами предгорья вулкана. По тону Ларри дети поняли, что может начаться нечто особенное, и предвкушали увлекательное зрелище.

— Открой, Кариани, — повторил Ларри, — я знаю, что ты там, монах хренов! Я узнавал у соседей: они сказали, что зверь в норе!

— Конечно, — отозвался из хижины едва слышный голос. — Для них я все равно что священник, а тут все коммунисты.

Ларри услышал у себя за спиной хихиканье и обернулся.

— Послушайте, ребята, я могу бить ногами не только по дверям, — бросил он.

Угроза подействовала, смех прекратился, и Ларри услышал, как в глубине дома поспешно передвигают мебель. Это Коррадо пытался забаррикадировать вход комодом или шкафом, значит, надо было действовать быстро. Здоровым плечом Ларри толкнул дверь, и она треснула, словно прогнившая доска. Он вошел в комнату, в которой не было ничего, кроме погасшей печки и грубо сколоченного шкафа. У окна стояла худая фигура с наведенным на вошедшего пистолетом.

— Ты совсем спятил, Коррадо! Откуда у тебя оружие? — крикнул Ларри. — Брось немедленно, или ты дорого за это заплатишь!

Он заметил, что руки молодого человека дрожат, а во взгляде читаются нерешительность и испуг.

— Я не знаю, кто вы… — пробормотал юноша. — Что вам надо?.. Как вы меня нашли?..

Вокруг все еще заметной тонзуры в беспорядке топорщились волосы, делая худощавое личико подростка еще менее привлекательным. Ларри сделал шаг в сторону, потом внезапно прыгнул на юношу и вывернул ему руку, пытаясь отобрать пистолет. Последовала короткая схватка, и Коррадо нажал на спусковой крючок так, что Ларри не понял, сделал он это случайно или намеренно. Раздался громкий выстрел, пуля рикошетом отскочила от плиток пола и застряла в сухо треснувшей дверце шкафа. Коррадо пронзительно вскрикнул.

— Я поранился, я поранился! — рыдал он, держась за правую ногу.

Ларри увидел, что брюки у юноши порваны и на ткани медленно проступает кровавое пятно.

— Мне больно, — стонал послушник.

— Идиот! Этого еще не хватало! Ты крадешь оружие, угрожаешь им мне, а потом стреляешь себе в ногу! Тем хуже для тебя, ты кончишь свою жизнь безногим калекой в трущобах Неаполя! А пока скажи мне, куда ты его дел? Где он, мерзкий воришка?

— Не кричите так, синьор. Револьвер лежит на полу. Я украл его у возвращавшегося домой итальянского солдата.

Ларри подобрал оружие, проверил, нет ли в стволе патрона, и сунул пистолет в карман. Потом открыл шкаф и перерыл валявшийся там хлам.

— Куда ты его спрятал, Коррадо? Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, разбойник!

— Я не знаю, что вы ищете. У меня ничего нет, ничего…

Ларри в ярости вывалил на пол содержимое ящиков комода.

— Это вещи моих родителей, — захныкал юноша. — Они уехали на север еще в начале войны. Это все, что они мне оставили…

Ларри с угрожающим видом подошел к нему.

— Не раздражай меня, — произнес он сквозь зубы.

— У меня кровь так и хлещет, смотрите…

— Мне плевать, — отрезал Ларри. — Так где?

— Я не понимаю, чего вы от меня хотите, — пробормотал Коррадо. — В монастыре я был почти никем.

Он упал на матрас. Ларри схватил его за шиворот, приподнял, но не сумел как следует обыскать, потому что у него все еще ужасно болело плечо. Однако он смог убедиться, что ничего похожего на то, что он искал, у юноши не было.

— Где ты его спрятал? — заорал он. — Ты что, думаешь, я напрасно проделал весь этот путь?

Коррадо охватила паника, и он начал дрожать всем телом.

— Я скажу вам, где он, скажу, — торопливо заговорил он. — Но предупреждаю: он немного… немного испорчен…

— Как это «испорчен», дубина?

— Немного испачкался, просто испачкался…

— Что ты с ним сделал, мерзавец? Берегись, если он пропал!

— Когда я сбежал из аббатства, мне пришлось передвигаться ползком в грязи, чтобы перейти линию фронта… Я принял меры предосторожности, завернул его в тряпку, но этого оказалось недостаточно…

Он снова начал скулить, и Ларри рассердился:

— Ты полз по грязи! В хорошеньком же он состоянии! Чем рассказывать всякие глупости, лучше покажи его мне!

Коррадо произнес совершенно другим, резким тоном:

— Мне нужны деньги.

Ларри удивленно взглянул на него:

— Деньги? Ты спятил! Думаешь, они у меня есть? Я что, похож на человека, который разгуливает с тысячами лир в кармане? Посмотри на меня внимательно!

— Не знаю, куда вы их спрятали, но деньги у вас есть, — уверенно ответил молодой человек. — А мне надо питаться и лечиться.

Ларри почувствовал, как в нем поднимается волна леденящей душу ненависти.

— Вот я тебя сейчас вылечу так вылечу… Считаю до трех: один… два…

— Печь, — с трудом произнес Коррадо.

— Я должен был догадаться сам: ты не развел огонь, — буркнул Ларри.

Не спуская глаз с послушника, он направился к очагу, свободной рукой стал шарить в холодной золе и вскоре обнаружил какой-то предмет цилиндрической формы, наполовину засунутый в трубу. Ларри осторожно вытащил его и несколько секунд недоверчиво разглядывал грязно-черный продолговатый сверток, покрытый сажей. Невероятно, но именно этот уродливый предмет и был целью его поисков. Он повернулся к Коррадо:

— Лучше бы ты сразу сказал мне, где он, а не размахивал пистолетом! Тогда и нога осталась бы целой!

Лицо юноши скривилось.

— Мне больно, я истекаю кровью… Подумать только, я мог лишиться своих подпорок, когда шел через минные поля, а вместо этого нашел способ изуродовать себя сам…

— У тебя просто царапина! Только штанину себе разорвал!

— Мне больно, говорю вам, — простонал Коррадо.

Ларри пожал плечами и развязал узел веревки, которой был обмотан пакет. Под грубой тканью его пальцы нащупали не шершавую бумагу, а упругий, ласкающий кожу пергамент. «Пергамент лучше сохраняется», — подумал англичанин. Когда он разворачивал сверток, у него промелькнула мысль, что он предпочел бы делать это в одиночестве, во всяком случае, как можно дальше от алчного, хнычущего и зловредного парнишки, который не сводил с него глаз.