Хочешь мира — готовься к войне (СИ) - "shizandra". Страница 24

— Мен сені сүйемін, — еле слышно выдохнул Бек куда-то в волосы и стиснул зубы, кончая. Несколько долгих минут лежал, бездумно глядя в потолок и поглаживая Виктора по плечу и спине. Нега разливалась по телу, шевелиться не хотелось, но пора было уходить. Они закончили быстро, но Мила могла очнуться в любой момент. — Нам пора, Витя.

— Да, пора, — тот осторожно поднялся на ноги, протянул руку Отабеку и рывком поднял и его. Осторожно уложил на разоренной кровати Милу и даже прикрыл ее одеялом. Он старался не смотреть как одевается Бек. Он нихрена не понимал казахского, но отчего-то знал, шкурой чувствовал сказанное. Каждое слово. Оно словно впечаталось, въелось в него, вплавилось. Сам он тоже одевался на автомате, по инерции. Подрагивали руки, ноги. Как безумное, колотилось в груди сердце, когда они вышли из комнаты. Странно, но когда он взял Бека за руку и повел за собой — ни волнения, ни страха уже не было. Он легко открыл дверь в свои апартаменты, толкнул в темнеющий проем Бека и запер за собой. — Я хочу, чтобы ты остался со мной сегодня. В моей постели. На всю ночь. Пожалуйста.

Черные ресницы Бека дрогнули, распахнулись. Скулы затвердели, поджались губы.

— Витя, это рискованно, — глухо произнес он. В глазах тлело, тлело, тлело что-то, догорало.

— Плевать, — Виктор ладонями обнял его лицо и замер, глядя в глаза. — Я и так проебываю слишком много времени и шансов. Бесценных шансов. Но если ты скажешь нет — значит нет.

— Дурак ты, Витька, — Отабек перехватил его руки, коснулся губами запястья. — Как есть дурак. — Он привлек его к себе, обнял, чмокнул в нос и отошел, снова снимая то, что надевал пару минут назад. Добрался до ванной комнаты и исчез за ее дверью, чтобы появиться через пару минут, уже чистым, разморенным и сонным.

Виктор к тому моменту уже лежал в постели, глядя в потолок. Не спалось. Несмотря на усталость, нервы и неурядицы — не спалось совершенно. Он перевел взгляд на вернувшегося из душа Бека, зачем-то подвинулся, освобождая ему место на и без того огромной кровати.

От него все еще немного пахло духами Милы, но куда сильнее — туалетной водой Отабека, чуть-чуть его потом и сексом.

— Я старше тебя, но иногда мне кажется, что это ты, а не я опекаешь всех.

— Нет, я опекаю только тебя и Юрку. Должен же это кто-то делать, — Отабек опустился на край кровати, оставив полотенце на полу рядом, и, как был обнаженным, забрался под одеяло. Дотянулся до Вити, погладил морщинку, залегшую на лбу. — Ты напряжен. Это мое присутствие так действует? Витя… если ты не привык и тебе некомфортно, то я уйду. Не хочу, чтобы ты ночь ворочался и шарахался от меня вместо того, чтобы спать.

Тот напротив, придвинулся ближе, поколебался, а потом обнял его за талию под одеялом и прикрыл глаза, с видимым удовольствием принимая ласку.

— Все нормально, правда. Я привык даже к тому, как Юрка по ночам пинался своими костлявыми коленками. Он иногда спал со мной, когда был мелкий совсем.

— Юрка — не я, в этом все дело, да? — Отабек обнял его за плечи, переплетая ноги. — Это не долг, не обязанность. Черт… что не так, Витя?

— Почему для тебя это легко? Почему мне сложно со всем этим разобраться? — Виктор лбом уткнулся в его лоб, слепо, наощупь.

— Потому что однажды я все для себя решил и мне не нужно произносить это вслух? — Отабек пригладил его волосы, глядя в глаза и едва касаясь губами губ. — Ты считаешь это слабостью, ненавидишь это. Ты столько времени пытался закрыться от меня и себя, что теперь не знаешь, что делать. Хотя, может, я не прав, психолог из меня всегда был так себе. Но… я обещаю тебе, слышишь, я тебе обещаю, что не воспользуюсь твоим отношением ко мне. Да ты и сам мне не дашь. Скорее, пристрелишь.

— Я знаю, — Виктор даже не кивнул. Скорее чуть дрогнули ресницы. И все. И больше ничего. — Спи давай, — он с нежностью погладил Бека по спине и улыбнулся одними уголками губ. — Спи. Все будет хорошо, Бека.

====== 9. ======

9.

Гошан внял не сразу. Он долго пыхтел, возмущался, пытался шуршать и сверять графики, что-то там еще предпринимал, лишь бы только подсунуть кого-то из своих мальчиков в ледовый во время тренировок, но Юрка был непреклонен.

— Ебусь я там, что не ясно? — он выдержал взгляд Поповича стоически, мужественно выпятив подбородок и выкатив грудь. Отабек бы за словом в карман не полез, а Витька пообещал бы вымыть рот с мылом, но Гошан только набычился и все. Зато в следующий раз в спортивную сумку сунул упаковку презервативов. И это было даже почти смешно. Нет, вообще-то это и было смешно, потому что его парни теперь всегда оставались снаружи, а перед этим обшаривали арену до того, как та открывалась для посетителей в принципе.

Конечно, существовала вероятность, что это Отабек или сам Виктор настучали Поповичу по бубну, и тот перестал изображать наружную слежку. Или Гошан прислушался к голосу рассудка и решил оставить кесарю кесарево, то есть юниорок Юрке. Ну и Бек, наверное, получил свою дозу счастья. Угу, Юрочка, репей подхвостовый, наконец-то устроил личную жизнь, трахает в уголке девочек и перестал иметь в мозг господина Никифорова.

А то, что Юрочка задерживается — так это ж правильно! Какая бурная личная жизнь у парня! Молодое дело…

С Юри оказалось неожиданно приятно общаться. Просто говорить на самые разные темы. И околоспортивные, и о книгах, и о фильмах новых, о традициях. Обо всем. И с каждым разом его прыжки оказывались все лучше, все легче, он и впрямь катал как боженька, выносливый что твой демон. Иногда Юрка сдыхал раньше, чем успевал сам откатать запланированный кусок, но Юри всякий раз выходил из ледовой схватки с непобежденным упрямством.

Взамен японец дотошно раскладывал по полочкам каждую его ошибку в борьбе. Так четко и так доступно, что становилось стыдно, как он сам раньше не допер о причинах той или иной косячности.

Иногда, правда, стыдно становилось совершенно по другой причине: тренировки, хоть и выматывали, все равно оставляли простор фантазиям. Так что иногда, за стаканчиком латте с сахарозаменителем и макдаковским пирогом, Юрка ловил себя на том, что у него тупо стоит. Особенно если засмотреться на худощавые бедра Юри и крепкую задницу. Увы, дурное влияние Виктора и Отабека было налицо. Хоть девочки ему нравились тоже. Но не рыжая, прикатившая пару дней назад. Мила, так ее назвал Бек. Красивая, с холодной, фарфоровой белизны кожей, медно-рыжими волосами и подтянутой спортивной фигуркой, она хоть и вызывала вполне определенные томления в паху, но так же при взгляде на нее возникали нормальные ассоциации с белым удавом. Красиво и ой как небезопасно.

Домой не хотелось. Накануне охи-вздохи остохренели просто. Можно подумать, Витька с Беком ее там в два ствола обхаживали. Хотя возбуждает, надо признать.

-…вот и пришлось сказать, что я тут с кем-то… ммм… интимные отношения имею, лишь бы только опекун отвалил. Иначе тусил бы уже, и жаждал крови, — пояснил Юра, одним большим глотком допивая свой какао. На Юри он старался не смотреть. И без того стояк с трудом удавалось скрыть под мастеркой.

— Крови? — Юри спрятал улыбку в уголках губ. Его улыбки в принципе чаще всего были именно такими — едва заметными. То только в глазах, то вот как сейчас — в уголках губ. Красивых губ. — За что? За наши занятия?

— Он просто очень меня опекает. Ну в смысле, он же мой опекун. И он меня любит. Он моя семья. Но иногда я готов его придушить за то, что он окружает меня гиперопекой со всех сторон. Еще бы на льду матов накидал, чтоб я не расшибся нечаянно, — смешно сморщил нос Юра. — Так я правда останусь невинным, как агнец.

— Но, как я понял, ты же сказал ему, что у тебя здесь… интимная жизнь, и он отстал. Значит, не против?

— То, что он отстал еще не значит, что за мной не присматривают, — фыркнул Юрка. — Он раз в неделю с Селестино кофе пьет. Вот думаю, может правда с кем замутить. Тогда можно будет честные глаза делать.

Юри поднял на него взгляд. Теплые карие глаза внезапно показались почти колючими. А потом Юри отвернулся.