Хочешь мира — готовься к войне (СИ) - "shizandra". Страница 41

Отабек любил хаос. Он отлично гармонировал с тем, что обычно творилось у него внутри. Но терпеть не мог анархию. А именно это и началось, стоило только ослабить контроль. И если с финансовым бизнесом все было более или менее в порядке, благодаря тому, что Виктор строго разграничивал и разделал эти сферы своей работы, то все, что касалось отмывания денег и траффика — пошло под откос. Виктор исчез слишком внезапно, и никто в семье, кроме собственно Отабека, не знал, где находится глава семьи Никифоровых и жив ли он вообще. И Бек был готов самолично пожать руку Юри за то, что тот так вовремя подвернулся. Потому что за Виктором развернулась настоящая охота, следы которой Бек очень хорошо видел, «заглянув на огонек» домой спустя почти двое суток отсутствия. Он находился в нем всего пару минут, но успел заметить и слежку за «официальной резиденцией», и услышать воющие портативные датчики прослушки, и наткнуться на неработающие вдруг «глушилки». Все это складывалось в очень нехорошую картину, но тогда он к возвращению был не готов. Но в это логово он собирался вернуться. Более того, вернуть туда Юрку. Потому что так было нужно. Потому что Бек был «лишь помощником», а клану нужен был глава, хотя бы номинальный. У самого Отабека был четкий и жесткий план, но посвящать в него Виктора он не собирался, отлично зная его реакцию. Зато рассказал о нем Кацуки, рискнув использовать телефон. Тот долго молчал, переживая где-то внутри себя необходимость отпустить Юрку из-под своей защиты, но и сам понимал, что все зашло слишком далеко, и вопрос надо решать.

Подготовка заняла немного времени, и сегодня они должны сделать самый первый шаг. Вернее, второй. Первый сделал Отабек, официально вернувшись домой. Под поставленную в его отсутствие прослушку, под видеокамеры и слежку. Попович, все это время занятый поисками Виктора и потому ослабивший контроль, сначала порывался «привести дом в порядок», но Отабек запретил. Все это было частью его плана.

Он даже заглянул к Миле, выслушал ее сожаления по поводу исчезновения Виктора, требования о неустойке за недоставленное колумбийцам оружие, пообещал исправить ситуацию и ушел. И теперь, стоя у окна, выходящего в сад, ждал приезда Юрки. Переговорить с ним самому у него получилось только по телефону, и сейчас он сомневался, что Юрка рискнет в это влезть, несмотря на все обещания. Витька свернет ему, Беку, шею за все это, и будет прав. Но для начала пусть останется жив и на свободе.

…Но Юрка влез. Обеими руками, не иначе, вцепился в возможность выйти за пределы дома. И не просто выйти, но и принять самое деятельное участие в дичайшей авантюре. Из чемоданов с манатками, так и не доехавших до аэропорта, был извлечен дорогущий костюм, белоснежная сорочка и туфли и теперь все это, отутюженное, идеально сидело на хозяине.

Ему вернули телефон. Только кому звонить? С Беком уже все обсудили. Ввиду отсутствия господина Никифорова, все дела переходили к его преемнику. Юный господин Плисецкий, о котором ни черта толком и не известно-то, готов был действовать. Но чего от него ожидать — черт его знает.

— Вам не обязательно сопровождать меня, — в сторону сидящего рядом Юри он не смотрел. Но это «Вы» резало его самого на кусочки. Кровоточащие болючие кусочки. И каждое слово давалось адово тяжело. Щипало в носу, к горлу подкатывал ком, а к глазам предательские слезы.

— Я знаю. Но я хочу, — Юри был такой же, как тогда, в ту встречу в «Старбаксе». Очки, джинсы, спортивная куртка. В таком виде его никто никогда не узнает. — Я не буду выходить из машины. Но я должен знать, что с тобой все в порядке.

— Со мной… — пальцы сжались в кулаки, и Юрка досчитал до десяти прежде чем попытаться сказать еще хоть слово. — Блядь… Не в порядке. Потому что я хотел бы ударить тебя, хотел бы сделать тебе больно, хотел бы тебя ненавидеть, но я тебя хочу. Молчи и ничего не говори. Мне пох… мне все равно что ты там себе в голове придумал и какого черта все это отколол.

— Ударь… — едва слышно прошелестел Юри, поворачиваясь к нему и подаваясь вперед. Снял очки, подслеповато щурясь, став вдруг таким юным и беззащитным.

Юрка вжался спиной в мягкую кожаную спинку сидения. Это уже ниже пояса. Это не по правилам. Мафиозный босс себя вообще так вести не должен. И так говорить не должен. И вообще не должен быть таким.

А Юри только покачал головой, придвинувшись еще на сантиметр.

— Ну же, ударь. Ненавидь. Только чувствуй хоть что-то. — Кажется, самому Юри было плевать на то, что должен или не должен мафиозный босс. Он был собой. Был просто Юри.

Юрка выставил перед собой ладонь, не позволяя ему приближаться. И в глазах плеснула паника. Не страх, не ярость с ненавистью. Паника. Стоит только прикоснуться, и он не выдержит. Не сумеет просто. Это выше его сил, не касаться, не целовать, не любить. Не хотеть. Он чувствовал. Слишком много всего чувствовал для того, чтоб оставаться безучастным. Отабек был прав, когда говорил что проще перепихнуться и забыть. Если б только перепихнуться. А если хочется постоянно быть рядом? Всегда. Видеть его, говорить с ним, быть с ним?! Как это называется?

— Не провоцируй меня, Юри.

— Не могу, — тот тоскливо улыбнулся, качнулся вперед, мягко коснувшись словно для этого подставленной ладони. Замер так на несколько долгих секунд и медленно отстранился, еле успев удержаться за спинку, когда машина резко повернула. — Прости.

Юрка стиснул в горсти его футболку помимо воли, точно помогая удержаться и не завалиться на бок.

— Я тебя… люблю. Но простить не получается.

— Любишь? — одними губами выдохнул Юри. Его глаза на миг расширились, а в зрачках заполыхал огонь. — Ты меня… любишь? — Он не верил, не мог поверить. Словно когда-то раз и навсегда решил для себя, что все это — не для него. Он накрыл ладонями Юркины запястья, несильно сжал, лаская подушечками пальцев кожу над бьющейся венкой. — Прости… я не знаю, что сказать… Я счастлив. И мне больно.

Юрка отпустил мягкую ткань, попытавшись отдернуть руки, кажется, совсем влип в спинку сидения.

— Не надо, все, ты ничего не слышал, я ничего не говорил…

Лицо Юри словно закаменело. Какое-то время на нем еще жили глаза, а потом и они потухли, отразив напоследок разочарование и странное облегчение. Словно то, что нарушало так тщательно выстраиваемую им картину мира, исчезло.

— Я так и думал… — едва слышно произнес он и отодвинулся, отворачиваясь к окну. Нашарил брошенные на сидение очки, вернул их на место и закрыл глаза. — Еще десять минут. А потом ты будешь свободен.

— Пока я дышу я не буду свободен от тебя, Юри, — выдохнул по-русски Юрка, так же отвернулся к окну и застыл, глядя на пробегающие за окном улицы. Десять минут. Гребанная жизнь. Он такой же больной ублюдок, как и Витька с Беком. Только те зациклены друг на друге, а его самого замкнуло на чужаке. И то ли сдохнуть, то ли сдаться.

…Бек уже ждал. На подъездной дорожке, у двери, у самого ярко освещенного дверного проема. Покаянный вид, мальчики охраны вокруг оцепленного периметра. В общем, все, лишь бы только его не засекли. Все, чтоб с одной стороны сохранить типа-инкогнито, а с другой — подчеркнуть, что вот он, новый шеф явился. Трепещите и преклоняйтесь.

А то, что «наследнику престола» только семнадцать и он нихера не разбирается в происходящем, более того, не имеет ни малейшего зеленого понятия о том, чем занимается семья — другая история.

Едва машина остановилась, как Юрка вздохнул. Глубоко и рвано. Страшно. Боже ж ты мой, как страшно! Стоит выйти — и дальше сам. И пусть рядом будет Отабек, все равно придется действовать самостоятельно. Вроде как родился, будь добр, крутись дальше сам. Остались секунды на то, чтоб ему открыли дверь, и каждая секунда отдавалась даже не в груди, где-то в горле бешеным пульсом.

Боженька, усраться можно. Боженька, помоги, а?

Обеими руками он оперся о сиденье по обе стороны от себя, чувствуя живое тепло Юри. Плеча, руки, ладони. Крик вспухал внутри, распирал, силясь прорваться в напряженную тишину. Может, это самое последнее прикосновение? Пальцев к пальцам.