Время жить (трилогия) (СИ) - Тарнавская Мила. Страница 37

Сердцем каждой машины был мощный компьютер, значительно превосходящий относительно примитивные управляющие устройства на "Молниях", из-за чего те могли исполнять только стандартный набор команд и управляться только через машину-лидера. Каждая шестерка танков, ведомая одним оператором, действовала как единое целое. Машины самостоятельно разбирали между собой цели, определяли их приоритетность, выполняли весьма сложные маневры.

Глядя на эти танки, трудно было поверить, что филиты со своим примитивным вооружением могут их остановить. Первой линией обороны "Громовержцев" были автоматические защитные установки, выбрасывавшие облака мелких частиц, сбивавших с курса противотанковые ракеты. Преодолевшие этот рубеж снаряды наталкивались на динамическую защиту, за которой находилась трехслойная броня из железоникелевого сплава с модифицированной кристаллической решеткой. Наконец, для поражения вражеской живой силы на танках устанавливались по четыре крупнокалиберных игломета, стрелки которых пробивали даже каменную стену полуметровой толщины.

Вспомогательный гравитационный двигатель давал возможность преодолевать реки, пропасти и болота шириной до пяти километров. А метровой ширины гусеницы "Громовержца" состояли из тысяч роликов, изготовленных из материала с огромной упругостью и почти невероятной прочностью на разрыв. Между собой они крепились с помощью мономолекулярных нитей, и порвать такую гусеницу мог разве что направленный взрыв приличного количества специальной взрывчатки, которой у филитов все равно не было.

Но даже это было еще не все. "Громовержцы" шли в битву не в одиночку, а в окружении целой свиты разведывательных и боевых беспилотников. Дюжины этих небольших и небыстрых, но вертких и зоркоглазых летательных аппаратов проводили разведку для гигантов, отслеживали и подсвечивали цели, а при необходимости и самостоятельно уничтожали юниты противника, расстреливая их сверху из иглометов или забрасывая сотнями мелких бомбочек.

"Громовержцы" действительно производили впечатление, а вот вид следующих машин заставил командира поморщиться. Средние танки типа "Охотник" были обязаны своим рождением чисто умозрительной концепции использования захваченных пленных в качестве дешевой рабочей силы.

В результате машина обзавелась двумя восьмиметровыми манипуляторами, заканчивающимися жуткими на вид клешнями, и выступающим горбом в задней части корпуса с отсеком для содержания шестнадцати пленных. Предполагалось, что пленные будут предварительно усыплены, для чего немалую часть боезапаса "Охотника" составляли химические снаряды со снотворным газом, действующим не только через органы дыхания, но и через кожу.

Однако наличие отсека для пленных заставило значительно сократить боеукладку, снять каскадные пушки и отказаться от "облачной" защиты. Кроме того, "Охотники" имели массу недоработок, плохо слушались танков-лидеров, из-за чего вместо обычных шестерок их часто приходилось разбивать на тройки или четверки, постоянно ломались, а подбор усыпленных пленных с помощью манипуляторов-клешней занимал много времени и требовал ручной работы самых квалифицированных операторов.

Как ни странно, "Охотники" оказались востребованными, но не военными, а полицией: эти машины часто применяли для разгона массовых беспорядков. Пройдя долгий срок службы, они в конце концов устарели и были свезены на склады длительного хранения, откуда их достали только перед Филлиной. Здесь и должно было выясниться, насколько они подходят для захвата пленных в реальном бою, и есть ли вообще толк от этой идеи.

Причем, как подозревал командир, выяснять таки придется. В расчете на использование пленных филитов иного источника рабочей силы в операции не предусматривалось.

Убедившись, что и с проклятыми "Охотниками" все в полном порядке, Пээл активировал браслет связи и обратился к командиру БЧ дистанционного управления.

– Супер-три, поднимайте разведчика.

Деревне давно пора было уже проснуться. Солнце поднималось все выше и выше, непоеные и недоенные кумаки беспокойно ревели в своем загоне, но двери хижин оставались закрытыми.

– Может, они действительно ушли? – высказал, наконец, свое мнение Билон.

– Кочевники? Без кумаков? Невозможно, – покачал головой Собеско.

– Понял! – закричал вдруг Даг. – Они все в храме! – Он поднялся на ноги. – Надо идти туда!

– Без приглашения, – мягко заметил Собеско, – это чревато. Здесь не любят незваных гостей.

Но Дага уже было не остановить.

– Идем. Или уходим обратно. Ждать больше нельзя.

– Он прав, – Торкас тоже встал со своего места. – Пошли. Уж не убьют же они нас, в конце концов.

Собеско молча пожал плечами. У него было свое мнение на этот счет, но ждать дальше было действительно бессмысленно.

Деревня больше всего была похожа на внезапно брошенный экипажем корабль. В некоторых шатрах еще горели светильники, на пороге одного из них стоял керамический таз с зерном и опрокинутая набок каменная ступка, посреди дороги лежал разбитый кувшин, из которого вытекла молочная лужа, на ее краю уже отпечаталась чья-то босая нога.

Из храма действительно доносилось нестройное пение, сливающееся вместе с противным ревом голодных кумаков в какую-то сумасшедшую какофонию. Даг, опередивший товарищей шагов на пять, первым бесстрашно сунулся в дверной проем и тут же резко отпрянул. Прямо на него медленно шли трое туземцев с копьями наперевес. Их лица не предвещали ничего хорошего. Даг медленно пятился, его лицо на глазах посерело.

– Рхуш! - с угрозой в голосе произнес один из туземцев. – Эув пакы!

– Накве саа, бырысу, – попытался ослабить напряжение Телшие, впервые за утро сбросивший свое оцепенение.

– Тэглыдэрэ! – наконечник копья туземца остановился в десяти сантиметрах от горла Дага.

Положение было отчаянным. Из храма вышли еще несколько воинов. Двое из них уже приготовили к броску метательные копья. Неожиданно к нестройному пению туземцев и реву кумаков прибавился посторонний звук. Из-за холмов внезапно вынырнула небольшая черная воздушная машина с серповидными крыльями, заканчивающимися характерными утолщениями, с жутким воем пронеслась на высоте каких-нибудь ста метров над головами, на секунду пропала за стенами ущелья, затем стремительно развернулась и, не снижая скорости, исчезла в том направлении, откуда явилась.

Кольцо копий, окружавшее горданцев, немедленно распалось, и к ним сразу же потеряли всякий интерес. Телшие успел перекинуться парой фраз с одним из туземцев, но, получив ответ, снова впал в оцепенение.

– Сматываемся! – крикнул Собеско, увлекая за собой остальных. – Пусть на этом представлении зрителям и обещали безопасность, находиться слишком близко от сцены не рекомендуется!

– Что ты им сказал? – на бегу поинтересовался Билон, обращаясь к Телшие.

Молодой зермандец медленно повернул голову. Было видно, что сейчас он думает о чем-то совсем другом.

– Я сказал, чтобы они тоже поднимались на скалы. А он ответил, что у них самое безопасное место, если мы только не накличем нечистую силу своим присутствием. Великий Отец защитит их.

Отец Чупас действительно не терял зря времени. Распластавшись на широкой и, как он надеялся, безопасной террасе над высоким обрывом, Майдер Билон смотрел, как туземцы под его руководством чертят на земле цепь священных символов – спиралей – от одной стены ущелья до другой. Сам священник стоял в центре самого большого символа, держа в руке тяжелый посох, заканчивающийся набалдашником в виде спирали. Рядом темнокожий мальчик в черном балахоне с усилием держал в руках пузатый сосуд с освященной водой.

– Вот они, – сказал вдруг Собеско, показывая на дальние холмы.

Но Билон уже сам заметил ряд серо-песочных коробочек, вынырнувших из-за гребня. Эти коробочки быстро приближались, прямо на глазах превращаясь в огромные широкие танки со странными двойными стволами орудий и какими-то дырчатыми коробками на башнях.