Время жить (трилогия) (СИ) - Тарнавская Мила. Страница 55

В справочниках Солер значился конституционной монархией, хотя существовавшая в нем система правления не имела аналогов в Приморье. В отличие от своих коронованных "коллег", уже давно не оказывающих реального влияния на государственные дела, солерский монарх имел у себя дома полномочия, сравнимые с правами президента в парламентско-президентской республике. Избирался король парламентом, как правило, из числа отпрысков правящей фамилии, а затем его полномочия подтверждались (или не подтверждались) каждые пять лет.

К числу направлений, традиционно являющихся прерогативой Его Величества, относилась и внешняя политика, поэтому никого не удивляло, что именно король стал главой солерской делегации на конференции в Самодонесе…

– Я извиняюсь, – сказал король по-чинетски (подобно всем принцам правящей династии, он получил превосходное образование в области экономики, управления и юриспруденции и свободно говорил на шести языках). – Но вы говорили довольно громко, и я поневоле слышал ваш спор. И знаете, господин премьер-министр, президент Калансис проявил большую мудрость, предложив разместить Межком именно в Ян-Кайлене. Организация с такими широкими полномочиями должна подчеркивать свою беспристрастность, наднациональность и нейтральность. И я бы предложил, чтобы председатель Межкома всегда был представителем какой-нибудь малой страны. Национализм – страшная сила, господин премьер-министр. Нам необходимо преодолеть его, чтобы выжить, но кто знает, сколько десятилетий на это потребуется. И нельзя давать ему никакого шанса. К тому же, вашему парламенту, очевидно, трудно было бы ратифицировать договор, предусматривающий размещение Межкома в Самодонесе.

– Не забывайте и об энергии атомного распада, – добавил Кир Калансис. – Если ученые правы, на ее основе мы можем получить оружие, по своей силе многократно превосходящее все, что существовало до сих пор. Поэтому мне особенно хотелось поставить исследования в этой области под контроль Межкома. Межкома, а не Чинерты. И я очень рад, что в этом меня поддержал президент Вилканда. Уже завтра в исследовательский центр в Муизе отправится группа чинетских ученых.

– Здесь вы правы, – согласился архоец. – Такое страшное оружие, действительно, никогда не должно применяться филитами против филитов. А имея его, мы могли бы разговаривать с пришельцами на более понятном для них языке.

– Я бы предложил поставить под контроль Межкома и космические исследования, – добавил Его Величество. – В частности, слить воедино все национальные программы ракетостроения, как это предлагается сделать для атомной энергии.

– Не все сразу, – развел руками Калансис. – Мне казалось наиболее важным создать Межком и договориться об энергии распада. А о ракетной технике можно будет поговорить и попозже.

– Согласен, – кивнул архоец. – К тому же, эти вопросы следует решать и при участии Горданы. Насколько я знаю, они очень активно занимаются ракетами.

– Я вчера получил послание от президента Кирстена, – сказал Калансис. – Он, в целом, поддерживает идею Межкома, но пока воздерживается от присоединения к Декларации. Он пишет, что в обществе и парламенте Горданы слишком сильны изоляционистские настроения. Кроме того, – несколько секунд Калансис колебался, не сказать ли об ультиматуме пришельцев, -…кроме того, я верю в такую вещь как международное научное братство. Я думаю, что горданские ученые не останутся в стороне от дела, которым занимаются их коллеги.

– Научное братство… – задумчиво повторил Его Величество. – И все же, я вернусь к вашему разговору с господином премьер-министром. В одном он, безусловно, прав. Хотите вы этого или нет, но наша конференция стала очень серьезной заявкой Чинерты на мировое лидерство. И эта заявка принята. Приморье, может быть, не так нуждается в авторитете силы, сколько в лидере, который возглавил бы борьбу против пришельцев и процесс мирового объединения. Созвав конференцию, предложив создать Межком и многонациональные силы и получив на это всеобщее одобрение, вы, господин президент, и стали таким лидером. И это бремя вы должны нести до конца.

– Я даже не думал о таком, – немного растерянно признался Кир Калансис. – Идея о созыве конференции пришла мне в голову, когда президент Шуана Дингвайраут повсюду разослал своих эмиссаров с просьбой о помощи. Я просто предложил собрать всех в одном месте, и самым подходящим из таких мест мне показался Самодонес, как столица, наиболее удаленная от театра военных действий. Да и многонациональные силы – это, скорее, мысль Дингвайраута, чем моя. Я только довел ее до логического завершения. Если хотите, вы можете спросить его об этом сами.

Высокий архоец, приподнявшись на цыпочки, внимательно оглядел зал.

– Не стоит, – наконец сказал он. – Господин Дингвайраут занимается сейчас государственным делом, причем, чертовски важным делом.

– Нас ждут большие перемены, – мягко заметил импозантный седовласый Кайер Дингвайраут, президент Шуана, аккуратно закушивая бутерброд с рыбой.

– Большие, – согласился его собеседник, премьер-министр Картая, массивный и пухлощекий, с серебряным пушком вокруг лысины.

Придя, таким образом, к консенсусу, оба государственных деятеля синхронно отпили по три маленьких глотка лакина из своих чашек.

– Неразумно, что две страны, так эффективно возродившие боевое братство, не могут придти к соглашению по другим вопросам, – забросил удочку президент.

Он ненавидел себя за эти слова, но другого выхода не было: это его страна была разорена и нуждалась в помощи. Он знал цену картайской помощи. Разорванная надвое провинция Галинель, которую считали своей обе стороны и во многом из-за которой они до сих пор не имели дипломатических отношений. Владея всеми нефтяными полями Галинеля, Шуан из импортера нефти превращался в экспортера. Теряя Галинель, он терял все, если не считать нескольких незначительных или неразведанных месторождений в горах Гармо.

Картайский премьер сделал техническую паузу. Немедленно откусив от своего бутерброда, он механически жевал, глядя на человека, который девятнадцать лет назад без жалости и сожаления разрушил полуторатысячелетнюю империю. Разрушил, потому что после отпадения Шуана все стало возможным, и от Картая отделились все, кто мог или хотел.

Без галинельской нефти Шуан будет легко поставлен на колени. Навязать ему несколько нужных договоров, прикупить по дешевке десяток местных политиков, а потом, как умрет старый пират Дингвайраут, уже потом можно и…

Но что-то дрогнуло в душе старого прожженного политика. То ли память о двоюродном племяннике, летчике-истребителе, погибшем при атаке на корабль пришельцев, то ли сама атмосфера сегодняшнего дня – какое-то неуловимое, странное, новое ощущение новой общности…

– Картай готов признать независимый Шуан в сегодняшних границах, – тихо сказал премьер-министр, не отводя взгляда.

Ценой этой короткой фразы была мечта. Мечта целого поколения возродить великолепную империю, сохранившую, вобравшую в себя и пропустившую через себя блеск и величие трех мировых цивилизаций.

– В сегодняшних границах, – повторил премьер, окончательно прощаясь с мечтой, и неожиданно для себя добавил. – А давайте на сегодня забудем наше высокое искусство дипломатической беседы и поговорим как простые люди. Просто как люди…

И все вдруг стало легко. Совсем легко.

– …Сначала пусть наши дипломаты подготовят договор, – говорил картайский премьер-министр. – Скажем, Договор о дружбе и границе, наподобие того, что мы имеем с Фидбаллором и Шапариром.

– А подпишем его в Ян-Кайлене, после открытия Межкома, – подхватил президент. – Это придаст церемонии должную торжественность.

– Правда, здесь есть одна проблема, – озабоченно заметил премьер-министр. – После того, как пропаганда с обеих сторон двадцать лет старательно разделяла наши народы…

– Ах, оставьте! У половины наших людей есть родственники по обе стороны границы, и те, у кого есть своя голова на плечах, будут только рады переменам. А остальные настолько привыкли лопать все, что им дают, что проглотят и это, даже не заметив разницы.