Хозяйка дома с призраками (СИ) - Кошка Наталья. Страница 3

В комнате оказалось неубрано. Всюду видна пыль, и комки скатавшейся шерсти или волос. На двух видавших виды креслах валяется мятая одежда.

— Розалинда, а чего у нас так грязно? — спрашиваю у няньки.

— Так вы ж не велели убираться! Все боялись, что слуги вынесут ваши вещи по приказу леди Вильерс.

— И то верно, с этой станется, — хмыкнула. — Но на новом месте мы такого себе позволять не будем! Ненавижу пыль! — и в доказательство своих слов звонко чихнула. Голос понемногу возвращается, и я уже могу не шептать, а тихо разговаривать.

Чудно слышать не свой голос, когда говоришь! Будто кто-то озвучивает мои мысли. Но в целом начинаю привыкать и к быту, и к своему вынужденному попаданству. Все лучше, чем в гробу лежать!

Едва успели мы позавтракать подсохшим хлебом с ягодным джемом, и чаем без сахара, как заявилась злобная мачеха. Да не одна, а с мужичком плюгавеньким.

— Ну что ж, Изольда, — голос змеюки сочится медом, но я-то уже знаю, что к чему, — вот и пришла пора нам прощаться! Мистер Крамст принес документы на дом, но я хочу предупредить: обращайся с вверенным тебе имуществом аккуратно. Едва появится на свет истинный наследник всего, тебе придется подыскать другое место! Так что сильно там не рассиживайся.

— Леди Вильерс, там не очень-то и разгуляешься, — тихо произносит Крамст и бросает на меня сочувствующий взгляд. — По-хорошему, леди Изольде бы найти работников, кто крышу подправит, ступени. Да много чего! Уж десять лет прошло, как там никто не живет.

— Это уже не наши заботы, мистер Крамст, — перебивает его мачеха, — имущество должно остаться ровно в том состоянии, в котором переходит в руки Изольде! Чтобы ни одной доски не сломала!

Мое терпение, видят боги этого мира, не железное, и меня так и подмывает послать эту козу брянскую лесом. Но я сдерживаюсь, памятую о правилах приличия, которых все придерживаются. Особенно, если в дом зашел чужой человек.

— Так и будет, леди Вильерс. А теперь мы хотели бы собраться с Розалиндой, с вашего позволения, — забираю бумаги у мистера Крамста, и жду, пока все выйдут.

— Розалинда, давай-ка побыстрее уедем отсюда. Кажется, будто и сам воздух отравлен этой женщиной! Вот будет смешно, если она все же дочь родит.

— Ох, леди Изольда! Дай-то Светлый! Тогда этот проклятый дом останется вам. Хотя я бы предпочла крохотную коморку в ветхом домишке, чем заезжать туда!

Я отмахиваюсь от ее слов, некогда рассуждать над суевериями. Приедем и все увидим своими глазами.

Споро складываем наш нехитрый скарб в два объемных сундука. Розалинда порывается меня уложить в постель, но не время отдыхать. За вещами приходит черед одеял и подушек. Скручиваем все это в один объемный «рулон» и перевязываем бечевкой. Я планирую забрать из комнаты все, что смогу унести. Вот даже эту милую картинку!

В пустую наволочку складываю разные женские мелочи: расчески, искусственные цветы для волос, ленты, немного местной косметики: белила и румяна.

Окидываю взглядом комнату. Еще осталось сложить с десяток книг. Их оставить так точно не могу.

Розалинда зовет слуг, и они выносят наше барахло на улицу, под моим пристальным надзором. Вдалеке маячит мачеха, но хоть не вмешивается.

У входа нас ждет повозка. Не карета, и не какой-нибудь вычурный экипаж, а телега с соломой, запряженная старой клячей. Смотрю на все это, и на душе становится тоскливо: что нас ждет там, на новом месте?

Оглаживаю руками симпатичное темно-синее платье, что выдала мне Розалинда для поездки. Знала бы, что поедем в соломе и с «открытым верхом», одела бы что попроще.

Мы устраиваемся рядом с сундуками, откинувшись на свернутое одеяло, как на спинку.

— Можем ехать, — говорю Розалинде, а она передает нашему извозчику, или как его там называть. Мужчина издает гундосое: «Пошла!». И повозка трогается с места.

Прощаюсь с местом, что так и не стало мне домом, как и самой Изольде. Почему-то мне кажется, что была она глубоко несчастна здесь.

Розалинда сопит носом, смахивая слезы. Немолодой женщине сложнее в этом плане. Если она провела здесь значительную часть свое жизни, выхаживая Изольду, ей наверняка нелегко покидать насиженные места.

На улице стоит теплая погода. Похоже на конец весны, начало лета, если я ничего не путаю. Деревья красуются молодой зеленой листвой, пахнет свежестью и весенними травами. С широкой накатанной дороги мы сворачиваем на менее заметную, что ведет в лес.

— А как долго нам ехать? — интересуюсь у Розалинды.

— Путь неблизкий, леди Изольда, — грустно отвечает нянька. — Вы бы прикорнули, пока едем.

— Спать совершенно не хочется, — признаюсь ей. Мне все любопытно и ново. Вроде бы природа и не сильно отличается от земной. Но когда еще получится побывать в девственном диком лесу? Никакого пластика и мусора по обочинам. Деревья растут, как им вздумается, но дорогой явно пользуются: нет поваленных непогодой деревьев, ветви не мешают проезду.

— Розалинда, а в чем суть-то проклятия? Отчего там никто не живет? Напомни.

Нянька, очевидно, уже привыкла к моим причудам и только тихонечко вздыхает. Хорошо, что она женщина терпеливая, и так любит Изольду.

— Графский то особняк. Считайте, самый большой в округе. Раньше-то и за лесом следили по указу молодого графа, и в деревеньках порядок был. Да что там! Ходили к нему на поклон — решить дело какое спорное, или на работу попроситься. Никогда никому не отказывал. Замечательный хозяин был!

— А что случилось? — слушаю ее болтовню, как сказку.

— В том-то и дело, что никто не знает. Пропал граф, его слуги, горничные. Там полный дом людей был. Как есть, все сгинули. Чай остался недопитым, дрова горели в камине, лошади ржали в конюшне, птица какая на скотнике была — осталась. А людей нету. Страх-то какой, Светлый Бог!

— И что же дальше? Почему никто не заселился вместо графа?

— Ваш батюшка покойный, да примет его в свое царство Светлый, вроде как наследник земель. Так как граф был молод, наследников не имел, то и ближайшим родственником оказался ваш отец.

— И все равно не пойму, почему отец не жил в графском доме?

— Пробовал там жить, да и не он один. Людей туда подселяли. Всегда один конец — на утро сбегают в ужасе. Чудится им и звон ложки о чашку, будто чай мешают, и предметы место меняют. Окна-двери и вовсе живут своей жизнью: открываются, когда не надобно. Или наоборот, запрут кого-нибудь и не выйти. Как же мы там жить-то будем! — Розалинда совсем распереживалась. А я поругала себя мысленно, что завела этот разговор. Только няньку зря напугала.

— Может, уже и спало проклятие, и нет там никого? — пытаюсь подбодрить ее.

— Да как же нет? Куда им деться-то, призракам? Полный дом неупокоенных душ, леди Изольда! А какие слухи поползут, когда туда заселимся! Это ж так всех женихов ваших распугают!

Кто о чем, а Розалинда — о своем. Все-то ей хочется меня сбагрить в «добрые» руки. Но ее понять я могу: негоже «девице» вроде меня одной жить. И возраст подходящий, тот самый, что называют «на выданье».

В пути мы провели часов пять, не меньше. Уже и солнце стало клониться к закату, когда на горизонте показалась крыша нашего пристанища. В лучах уходящего солнца смотрелось красиво: величественное здание с колоннами. К дому вел широкий подъезд, только сильно заросший бурьянами, да молодой порослью.

Извозчик остановил лошадь в метрах пятидесяти.

— Почему остановились? — интересуюсь.

— Уж простите меня, леди! Но я, ни в жисть ближе не встану! А вдруг призраки захотят меня к себе утащить? — мужичок задирает голову и шепчет молитвы богам. Вот уж суеверные! Аж злость берет!

— И что нам? Тащить сундуки самим? — задаю риторический вопрос.

— Простите, леди, простите! Не гневайтесь! — мужичок бухается на колени. — Но у меня семья! Мне умирать никак-то нельзя!

— Ладно, — отмахиваюсь. — Розалинда, давай таскать. Надо бы до темноты управиться.

Нянька хоть и боится не меньше извозчика, но надо отдать ей должное — вместе со мной переносит вещи к самому порогу графского особняка. И стоило нам снять последнюю котомку, как извозчик уезжает, пообещав наведаться с утра, если дамы пожелают съехать отсюда.