Если ты осмелишься (ЛП) - Уэст Хармони. Страница 32

— Я бы предпочла испугаться, — шепчу я.

Он сглатывает, и в его глазах мелькает что-то новое. Сожаление.

— Я хотел поцеловать тебя. — Его хватка на моей челюсти усиливается, но почему-то остается нежной. Мое сердце замирает. — Но я не хотел делать это на спор. Я хочу, чтобы это было по-настоящему.

Я не ошиблась. Я правильно истолковала знаки. Мне это не показалось. Уэс действительно хочет меня. Так же сильно, как я хочу его.

Я едва могу выдавить из себя эти слова, мое сердце застряло в горле.

— Я тоже.

Он изучает каждый дюйм моего лица, прежде чем его большой палец касается моей нижней губы. Я ничего не могу с собой поделать — у меня вырывается небольшой, непроизвольный вздох.

— Я не умею быть милым и нежным, — предупреждает он. — Если ты ищешь принца, то это не я. Я хочу, чтобы мой ремень был у тебя на шее. Я хочу трахнуть тебя так сильно, что твои ногти оставят шрамы у меня на спине. Если я поцелую тебя, ты будешь моей.

Жидкий жар разливается у меня между ног. Я наполовину возбуждена, наполовину напугана его словами. Но я знаю, чего хочу.

— Я хочу быть твоей, — выдыхаю я.

Это все, что ему нужно услышать. Он хватает меня за волосы и притягивает к себе, наши губы встречаются на полпути в столкновении, от которого в моем мозгу взрывается фейерверк. Мой желудок переворачивается, когда его мягкие губы скользят по моим, мои трусики становятся влажными, когда его язык скользит по моим губам. Я не могу дышать. Не могу думать ни о чем, кроме ощущения его губ на моих.

Когда он издает звук, нечто среднее между стоном и рычанием, я таю.

— Блядь. — Слово хрипло вырывается из его горла, как проклятие и молитва. — Надеюсь, ты понимаешь, что только что выпустила на волю, цветочек. Теперь ты никуда не денешься.

Пути назад нет. Я принадлежу ему.

Я принадлежу Уэсу Новаку.

Глава 23

После

Вайолет

В библиотеке слова льются из меня потоком.

Профессор Тейт сказала, что мы должны написать в нашем рассказе о любви. Она не говорила, что мы не можем включить секс.

Часть меня знает, что я никогда не захочу показывать это ей или кому-либо еще, но я не позволяю сомнениям или беспокойству взять верх. Если история любви, подобная тем, что я в последнее время читаю в книгах, заставит меня снова писать, я соглашусь.

Слова слетают с моих пальцев так быстро, что я улыбаюсь. Я так скучала по этому чувству.

Когда Хлоя рассказала мне о том, почему она любит фигурное катание, каково это — быть на льду — как будто она парит, как будто она неприкасаемая, — я сказала ей, что именно это я чувствую, когда пишу.

Мне не хватало этого чувства месяцами. Надеюсь, где бы Хлоя сейчас ни была, она больше ничего не чувствует.

Ей бы понравилось читать непристойности, которые я пишу. Она бы читала вслух через мое плечо, хихикая вместе со мной.

За исключением того, что любовный персонаж говорит: Встань передо мной на колени, я понимаю, что он ужасно похож на Уэса.

Дверь в библиотеку со скрипом открывается. Поскольку время приближается к двум и заведение пустует, я сижу за дальним столиком. В этот час я предполагаю, что это уборщица или другой недосыпающий студент, пока замок не захлопнется.

За ним послышались знакомые шаги.

Медленный стук каждого из его боевых ботинок отдается эхом в ушах от биения моего сердца. Я неподвижно смотрю, как он приближается.

Его ботинки останавливаются возле моего стула. Сегодня вечером он в темных джинсах, толстовке Университета Даймонд и маске. Не хотел, чтобы кто-нибудь опознал парня, пересекавшего кампус почти в два часа ночи.

Мои ладони становятся скользкими, горло сжимается. Я больше не знаю, чего от него ожидать. Я хочу спросить, присоединятся ли к нам еще Дьяволы, но я боюсь ответа.

Он кладет мясистую руку на стол. Той, которой он душил меня, чтобы потереться у меня между ног. Под маской его глаза непроницаемы.

— Мне нужна книга.

Верно. Я уверена, что именно поэтому он здесь. Я киваю и прочищаю горло.

— Эм. Хорошо.

— Вставай, — командует он.

Я встаю.

Он кивает на стеллажи позади нас, жестом предлагая мне идти впереди.

Я иду вдоль первого ряда книг, пока не добираюсь до конца. Он проходит мимо меня, щелкая выключателем и отбрасывая тень на полки.

— Уэс, что…

Его тело прижимает меня к полкам, и мое сердце подскакивает к горлу.

— Заткнись нахуй, — рычит он.

Он приподнимает свою маску, наконец открывая безупречное, великолепное лицо под ней, прежде чем прижимается своими губами к моим.

Адреналин проносится сквозь меня молнией. Его губы намного мягче, чем я помню, они исследуют мои с шокирующей нежностью, прежде чем его язык проникает в мой рот.

Мои колени слабеют от прикосновения к нему. Это происходит. Это действительно происходит.

Я целую Уэса Новака.

Я никогда не думала, что это случится снова. Черт возьми, я никогда не думала, что это случится в первый раз.

Только на этот раз это не мило, не романтично и не нежно. Это грубо, собственнически и заявляюще. Как будто мы не делимся чем-то — он просто берет. Забирает у меня то, что он хочет, то, против чего он себя сдерживал.

Мне не следовало бы любить это так сильно, как я люблю.

Он прикусывает мою нижнюю губу, заставляя меня ахнуть, прежде чем втянуть ее в рот, унося легкий укол боли. Я больше не могу держаться прямо. Рука Уэса опускается с полки за моей головой и сжимает мое бедро, пригвождая меня к месту.

Он позволяет моим рукам опуститься ему на грудь, сердце под моей ладонью колотится так же сильно, как и мое собственное.

Новый страх трепещет у меня внутри. Повторение того, что он сделал со мной на уроке философии. Подводя меня так близко к краю, прежде чем отстраниться и насладиться каждой частичкой удовольствия вместе с ним.

Он дергает мою рубашку вверх и лифчик вниз, прохладный кондиционированный воздух целует мою обнаженную кожу и заставляет мои соски напрячься.

— Теперь они принадлежат мне, — рычит он, прежде чем взять мой сосок в рот.

Я ахаю, и его маска падает на пол, когда я хватаю его за волосы. Он отрывает мои руки от своей головы и ударяет ими о полки. Я всхлипываю, и он сжимает мои пальцы вокруг дерева.

— Не двигайся, черт возьми.

Он продолжает посасывать мой сосок, втягивая его глубже в рот. Удовольствие разливается по моим венам, и влага скапливается у меня между ног.

За все время, что я представляла рот Уэса на своей коже, мне никогда не было так приятно.

Я извиваюсь под ним, мне до боли хочется вцепиться ему в волосы, в бицепсы, но вместо этого я впиваюсь ногтями в дерево.

Уэс с легким хлопком отпускает мой сосок, прежде чем перейти к другому. Я сдерживаю крик и изо всех сил стараюсь оставаться неподвижной. Позволяя ему делать со мной все, что он хочет.

Его рука опускается под мою юбку так внезапно, что я подпрыгиваю.

— Ты возьмешь все, что я тебе дам, — приказывает он.

— Да, — выдыхаю я.

Его рука опускается в мои трусики, пока его палец не проводит по моему клитору. Я задерживаю дыхание. Когда он обводит это чувствительное местечко, я стону.

Уэс зажимает мне рот рукой.

— Заткнись. Я не хочу слышать твои гребаные стоны. Это для меня, а не для тебя.

Мои мышцы и суставы напрягаются. Я знала это. Это не желание или привязанность. Это нечто гораздо более извращенное.

Но мои колени все еще дрожат, и я жажду, чтобы он сделал со мной все, что захочет.

Когда он опускается передо мной на колени, по моему телу пробегают мурашки.

— Не издавай ни единого гребаного звука, — предупреждает он.

— Я не буду, — шепчу я.

Его рот крепко прижимается к моему бедру. Почти лишая возможности следовать его приказу. Я прикусываю губу, чтобы подавить всхлип, который зарождается в моем горле. Мои ногти впиваются в дерево так глубоко, что я знаю, что оставлю свой след. Точно так же, как Уэс оставляет свой след на мне.