Синто. Героев нет - Пушкарева Любовь Михайловна. Страница 53

Я поразмышляла над этим, и меня обуяло веселое равнодушие — будет как будет! Вот кажется, что знаешь себя и разбираешься в себе, а потом происходит такое, что выбивает напрочь… То, что должно пугать, не пугает, то, что должно радовать, не радует, чего-то хочется, а чего — не поймешь… Интересно, я одна такая странная или все люди такие?

Я прилетела в поместье Синоби раньше на три часа, встретилась с младшим братом, поблагодарила за сохранность «души»; он посетовал, что ее пришлось отсылать, что я не забрала ее сама, мол, нехорошо. Мы поболтали какое-то время, смышленый он мальчишка все-таки. Потом нашла маму Яну, и она провела меня к дочери. Очаровательная серьезная маленькая леди.

— Ты моя мама, — тут же заявила она. Да, дочка переняла у Викенов цвет волос. Я молча закивала, сказать ничего не получалось.

— Посмотрите, ко мне мама пришла! — закричала она, обернувшись к друзьям, таким же малявкам от двух до четырех. Налетела толпа.

— Что-то она маленькая какая-то, — авторитетно заявил мальчик постарше. Это вызвало лавину обсуждений меня и моей внешности. Я взглядом взмолилась о помощи к маме Яне, та быстренько переключила сорванцов и увела играть. Мы остались вдвоем, я усадила на руки мою Мегги-Лану, и она тут же принялась мне рассказывать о своей жизни и о товарищах. Мелькнула дурацкая мысль, что уже в таком возрасте детей учат докладывать, но все было куда проще, дочка стремилась ввести блудную маму в свою жизнь. Мне стало ужасно стыдно. Я, как могла, поддерживала разговор и запоминала, кто рыжий Санька, а кто быстрее всех взбирается по канату, и прочее. Наговорившись, дочка заявила:

— Ну, все, пойдем, ты же знаешь, кто приходит, тот играет со всеми. — Да, я помнила эту традицию и до сих пор помню чужую маму, которая играла с нами больше всех. Играли во «Льва», я с завязанными глазами ловила хохочущих и визжащих малышей, а потом отгадывала, кто это. Время пролетело незаметно, пришла пора прощаться.

— Когда ты сможешь прийти в следующий раз? — строго спросила дочка.

— Я не знаю, доченька, — честно ответила я — Я скоро улечу опять на другую планету и не знаю, когда вернусь.

— Ну ладно… Раз на другую планету, я не буду обижаться, — серьезная до невозможности. — Но когда ты опять прилетишь, ты придешь?

Я закивала:

— Обязательно.

— А может, до отлета ты сможешь еще раз прийти?

— Я постараюсь, очень, но не могу ничего обещать.

На прощание я обняла ее и поцеловала, вместо «до свидания» услышала «приходи».

Когда я ушла, глаза были на мокром месте.

— Больно? — спросила мама Яна. Я закивала.

— Всем больно. Но вспомни, долго ли ты грустила?

— Кажется, нет…

— То-то же, мы не зря свой хлеб едим. Не расстраивайся, просто старайся приходить почаще.

— Спасибо вам, — и я обняла ту, что заменила мне мать.

Ужинали мы с лордом вдвоем в его домике, на кухне, у нас принято близких людей принимать на кухне, более официальное общение уже в гостиной. Еда была выше всех похвал, я не ожидала, что так ей увлекусь, но застольная беседа не клеилась.

— У тебя отменный аппетит, — сказал Синоби, чтобы завязать разговор. Он, кстати, принялся мне «тыкать», как только мы остались наедине, а у меня язык не поворачивался сказать ему «ты».

— Просто я давно так вкусно не ела.

И мы опять надолго замолчали. Подумалось, что теперь драки между нами точно не будет, с полным брюхом я ему явно не соперник.

— Ты останешься на ночь? — это прозвучало как предложение порции салата, до меня смысл сказанного дошел с задержкой.

— Я не люблю боли и не потерплю насилия над собой, лорд Синоби, — сказала я спокойно и буднично.

— Ты знаешь, что я чудовище, и тем не менее пришла… Что мне может помешать сейчас?

Я пожала плечами. Ничто не может помешать.

— Я хочу знать, почему ты пришла! — потребовал ответа он.

Судьба, помоги ответить правильно.

— Потому что не могу забыть вашего лица тем вечером…

Он молча смотрел на меня, потом отвел взгляд.

— Те три женщины, которые… Им нравится то, что я делаю, не знаю, поймешь ли ты это…

Как ни странно, понимала и поздравила себя с тем, что не выболтала психологу, что именно я делала с Таксоном, клеймо садистки — это то, без чего я обойдусь.

— Я не собираюсь причинять тебе боль, — произнес Синоби, глядя мне в глаза.

— Я останусь на ночь. — Что еще я могла сказать?

— Почему? — Вот любопытство неуемное… Я встала, взяла его за руку и подвела к большому зеркалу. Мы отразились в нем вдвоем — сухощавый, но сильный мужчина, по виду которого с первого взгляда ясно — хищник, и невысокая гибкая девушка, которая, тем не менее, может за себя постоять.

— Неужели вы сомневаетесь в своей привлекательности? — спросила я. Синоби рассматривал наши отражения, а я смотрела на него.

— Аррен, мое имя Аррен… — сказал он, потом развернулся и, легко подхватив меня на руки, понес к спальне.

Он обращался со мной, как со стеклянной статуэткой, ни мне, ни ему это, похоже, не доставляло удовольствия. В конце концов я решилась взять инициативу в свои руки, дело пошло на лад, только я очень пожалела о том, что так наелась. Закончилось все приятным для нас обоих образом, отдыхали мы недолго, Синоби начал новую игру. В этот раз он был лидером, все получилось просто замечательно — безудержно и страстно. После такого меня сморил сон. Под утро я проснулась от страстных поцелуев и покусываний, от которых мое тело изгибалось и вздрагивало, все повторилось опять. Когда я лежала в счастливом опустошении, не помышляя даже рукой пошевелить, до меня дошло, что, скорей всего, на теле остались отметины.

После душа я рассмотрела себя, так и есть, небольшие синяки на запястьях и бедрах, на шее и груди следы от зубов и засосов. Что самое интересное, я не помню моменты появления некоторых из них, Аррен сумел довести меня до почти невменяемого состояния. Когда я собиралась отойти от зеркала, в ванную вошел Синоби и увидел мое отражение. Он пристально посмотрел на синяки, его лицо изменилось, как у хищника, увидевшего подраненную жертву, и он направился ко мне.

— Аррен! Нет! — наработанные навыки не подвели, вместо испытываемого страха в голосе прозвучал приказ. Он остановился и даже мотнул головой, а потом вышел. Я посмотрела на себя, в глазах был страх.

Когда я, закутавшись в халат, вышла, его не было в спальне, он плескался в гостевой ванной. Быстренько одевшись, я по голосовому браслету отзвонилась отцу, сказав, что все в порядке, подробности позже. Естественно, после сцены в ванной мои слова были наглой ложью, но зачем его расстраивать. Аррен сидел в ванной больше получаса, видно, в надежде, что я уйду не попрощавшись. Ну уж нет.

— Ты еще здесь? — сказал он зло, когда пришел за одеждой.

— Нам надо объясниться.

— Знаете что, леди некст Викен, идите-ка вы к своему отцу, пославшему вас, и передайте, что я доволен его подарком, и он может рассчитывать на мою благодарность в разумных пределах.

Вот гад, как больно ударил… У меня не было даже злости на это двойное оскорбление, только обида. Слезы потекли по лицу, а я думала, что такая реакция бывает только на физическую боль.

— Трус. Дурак и трус, — тихо сказала я, оставаясь сидеть на кровати, сил, чтобы уйти, пока не было.

Синоби открыл было рот, чтобы выдать очередную порцию гадости, и не смог, остался стоять отвернувшись. В молчании прошло несколько секунд, я почувствовала, что тело готово меня слушаться, встала и пошла прочь. Я прошла уже полгостиной, когда он догнал меня и прижал к себе спиной.

— Не уходи…

Ну да, лорды не извиняются.

— Аррен, ты знаешь, что нам было замечательно этой ночью, но если ты не можешь себя контролировать… Я ведь не сдамся просто так… это все может однажды плохо кончиться.

— А если я скажу, что могу себя контролировать, ты готова прийти еще?

— Да.

Он развернул меня и поцеловал, это был самый нежный поцелуй из всех.

— И еще, — сказала я, когда смогла оторваться. — Ты должен понять, что я не буду тебе подчиняться и со мной невозможно говорить с позиции силы. Мне ничего от тебя не нужно, и руководить собой или проявлять неуважение ко мне я не позволю.