История США от глубокой древности до 1918 года - Азимов Айзек. Страница 36

Однако давала о себе знать гораздо более опасная проблема, чем проблема ведьм. Развитие колоний, особенно на юге, все больше зависело от рабского труда. В 1661 году Виргиния признала рабство законным институтом.

Рабство чернокожих было особенно губительным, потому что внешностью рабы сильно отличались от их белых хозяев и легко было предположить, будто рабство является их естественным состоянием. И так как рабство прочно ассоциировалось с принадлежностью к чернокожим, стало трудно их освободить, а потом относиться к ним как к равным. В конце концов, они оставались чернокожими. Оправдание, что чернокожие порабощены, потому что они язычники и что в рабстве они научатся быть христианами и спасут свои души (поэтому рабство для них — бесконечное благо), стало казаться слабым, когда Виргиния приняла закон 23 сентября 1667 года, что черный раб остается рабом, даже если он стал христианином.

На севере, тем не менее, где рабство имело более слабую экономическую базу, раздавались голоса против него. 18 мая 1652 года Род-Айленд (в соответствии с традициями Роджера Уильямса) принял закон, запрещающий рабство, первый подобный закон в Северной Америке. И в апреле 1688 года квакеры Германтауна, штат Пенсильвания, напечатали протест против рабства, первый документ против рабства в Северной Америке.

Разногласия по поводу рабства были еще слабыми, и никто не мог предвидеть, что придет время, когда они чуть не уничтожат великую нацию. Однако в эти завершающие годы XVII века можно было предвидеть, что в Европе опять зреет вражда между Англией и Францией и это, конечно, принесет беды и Северной Америке.

В то самое время, когда был подписан Рисвикский договор и Война короля Уильяма закончилась, Европа готовилась к новой войне. Разные правительства даже знали причину будущей войны.

В Испании умирал король Карл II, и наследников у него не было. Он был настолько больным человеком, что вся Европа удивлялась, как ему удается так долго оставаться живым. Известие о его смерти ожидали каждый месяц.

Испания перестала быть великой державой, но владела огромной империей, и вопрос стоял так: кто унаследует Испанию и ее империю? Если наследство достанется какому-нибудь малозначительному королевскому родственнику, человеку, под власть которого попадет только Испания и ее империя, Испания не станет сильнее, чем прежде, и никому не будет угрожать. Если, с другой стороны, Испания станет собственностью какого-нибудь энергичного монарха, уже правящего могучим государством, то такая комбинация может угрожать всей Европе.

Самым мощным государством в Европе была Франция, и случилось так, что у амбициозного Людовика XIV были веские права на испанский престол, так как его жена была сводной сестрой Карла II Испанского, а его мать была теткой этого монарха. Однако у некоторых немецких князей были не менее веские, а у некоторых даже более веские основания претендовать на испанскую корону, и большинство соперников Людовика XIV стремились сделать следующим королем испанским одного баварского князя, так как он был менее могущественным, чем любые другие претенденты.

К несчастью, Карл II задержался в этой жизни, а баварский князь умер в 1699 году. Это увеличивало шансы Людовика XIV отдать Испанию под контроль одного из членов своей семьи. Тревога все больше охватывала остальную Европу.

Собственно говоря, Людовику XIV удалось заставить умирающего Карла написать завещание, по которому трон доставался внуку Людовика, Филиппу. 1 ноября 1700 года Карл II наконец умер, и Людовик XIV немедленно отправил внука в Испанию и провозгласил его Филиппом V. Людовик XIV пообещал, что правление в Испании и Франции всегда будет раздельным и что Испания останется независимой; но ему, разумеется, никто не верил.

Вильгельм III все еще был королем Англии (его жена, Мария И, умерла в 1694 году), и он, конечно, не поверил своему старому врагу. Он организовал еще один альянс, включавший Нидерланды и Империю, и война снова началась.

Война за испанское наследство началась с объявления войны Англией и ее союзниками 4 мая 1702 года, но Вильгельм не дожил до завершения своих приготовлений и реального начала войны. Он умер за два месяца до этого, 8 марта. У него не было детей, и его наследницей стала младшая сестра покойной супруги, Анна, поэтому новую войну с Францией назвали Войной королевы Анны.

Эта новая война таила в себе новый элемент опасности для колоний. И Испанией, и Францией правили представители семейства Бурбонов, и они были союзниками в этой войне. Это означало, что английские колонии должны противостоять не только французам на севере, но и испанцам на юге. Южные колонии не могли сохранить нейтралитет в этой войне, как в предыдущей.

Действительно, первый шаг был сделан на юге, и именно английские колонисты приняли на себя удар. Джеймс Мур, тогдашний губернатор Каролины, повел экспедицию жителей колонии и индейцев против Сан-Аугустина, столицы испанской Флориды, в 1702 году.

Этот город захватили и разграбили в сентябре, но испанский гарнизон отступил в форт, где упорно держался. Прибытие испанских кораблей вынудило Мура бросить все припасы и поспешно отступить назад, в Каролину. Достижения оказались скудными, а расходы большими. Каролина, как до нее Массачусетс, вынуждена была выпустить бумажные деньги, чтобы покрыть долги.

После этого Каролина, как колония в целом, отказывалась от больших предприятий; но Мур по собственной инициативе совершил еще несколько рейдов внутрь страны, получая прибыль от грабежа испанских миссий и продажи в рабство захваченных индейцев. Испанцы пытались отмстить, напав в 1706 году на Чарльстон, но потерпели поражение.

Вот почти и все, что произошло на юге во время Войны королевы Анны.

На севере повторились события времен Войны короля Уильяма. Губернатор Новой Франции, маркиз де Водрейль, старался, чтобы ирокезы сохраняли нейтралитет, и избегал рейдов на Нью-Йорк, который, таким образом, избежал бедствий прошлого десятилетия. Но это только сместило давление в сторону Новой Англии.

29 февраля 1704 года отряд индейцев под предводительством французов нанес удар по Дерфелду, на северо-западе Массачусетса. Повторилась история Шенектади за четырнадцать лет до того. Пятьдесят человек было убито и сто взято в плен.

Опять-таки, единственный ответный удар можно было нанести только с моря, но французской Акадии. Память об успешном походе против Порт-Рояля в прошлой войне подстегивала Массачусетс сделать новую попытку.

В 1704 году семьсот человек, большинство их составляли жители этой колонии, отплыли на север. На этот раз Порт-Рояль не удалось запугать и уговорить сдаться, и, разграбив его пригороды, экспедиция вернулась почти ни с чем. Более крупная экспедиция, в 1707 году, добилась очень немногого. Фактически французы сами предприняли наступление и заняли несколько бедных английских поселений, которые до этого наконец-то с трудом основали на Ньюфаундленде.

Жителей колоний охватило отчаяние. Англия не только ничем им не помогала, но имелись веские доказательства, что некоторые богатые жители Массачусетса и других колоний зарабатывали деньги на торговле с французами и не стремились вести энергичные боевые действия.

А набеги индейцев продолжались. 29 августа 1708 года в Хейверхилле, всего в 56 км к северу от Бостона, они устроили бойню, убивая всех подряд — мужчин, женщин и детей.

Каким-то образом Англию нужно было заставить прийти на помощь. Она одерживала большие победы над Францией в Европе и наверняка могла выделить несколько кораблей и некоторое количество войск для поддержки терпящих поражения колоний.

Именно Фрэнсис Николсон оказался героем того времени. Он был вице-губернатором, которого изгнали из Нью-Йорка во время восстания Лейслера за двадцать лет до этого, но с тех пор он был губернатором Виргинии и Мэриленда. Его последний срок в Виргинии закончился в 1705 году, и он был готов к новым действиям.