История США от глубокой древности до 1918 года - Азимов Айзек. Страница 63

Примерно в это же время в новостях стал фигурировать Джон Хэнкок (род. в Брейнтри, Массачусетс, 12 января 1737 года). Он унаследовал крупное состояние и процветающий бизнес от дяди, умершего в 1764 году, и оказался одним из самых богатых людей Америки. Немалая часть унаследованного им богатства образовалась в результате контрабанды, так что, естественно, он был решительно против британского контроля над торговлей и от него поступала немалая часть тех денег, на которые существовала организация «Сыны свободы».

Это привлекло к Хэнкоку внимание таможенников, и 19 июня 1768 года они арестовали один из его кораблей на том основании, что на нем находились контрабандные товары. Вероятно, так оно и было, однако это все равно было неразумным шагом, ибо Хэнкок воззвал к «Сынам свободы» — и Бостон стал свидетелем настоящего мятежа. Корабль был возвращен, а таможенникам едва удалось спастись.

В ответ на это Великобритания отправила в Бостон из Галифакса два полка. Они прибыли в город 1 октября 1768 года — и между жителями Бостона и красномундирниками немедленно началась холодная война.

Хотя в Бостоне антибританские настроения и были наиболее сильны, он никоим образом не был единственным их средоточием. Бунтарские настроения присутствовали повсюду, и как бы бостонские подстрекатели ни трудились, чтобы их усилить, само чувство не было их порождением.

В Виргинии Палата свободных граждан приняла антибританские резолюции, составленные Джорджем Мейсоном (род. в графстве Фэрфакс, Виргиния, в 1725 году), плантатором, который был одним из выдающихся мыслителей-либералов того времени. Эти резолюции представил друг и сосед Мейсона, Джордж Вашингтон [40], самый выдающийся военный деятель Америки. Тем самым он показал, что разделяет антибританские настроения. Губернатор тут же распустил Палату свободных граждан, но она встретилась неофициально — и организовала торговый бойкот Великобритании.

А в городе Нью-Йорк страсти кипели почти так же бурно, как в Бостоне.

Наиболее радикально настроенная группа населения имела обычай воздвигать в каком-либо заметном месте города столб свободы. Там «Сыны свободы» могли собираться, высказываться, выпивать — и привлекать к себе внимание. Обычно представители британских властей делали вид, что ничего не замечают, и это действительно было мудрой политикой, поскольку, позволяя радикалам выпускать пар, они снижали революционное давление.

Тем не менее время от времени кто-нибудь из британских военных решал, что черни следует преподать урок. Например, в 1766 году британские солдаты снесли в Нью-Йорке столб свободы во время бунта, вызванного Законом о постое, и похоже было, что это принесло некоторую пользу.

19 января 1770 года кто-то из раздраженных местных командиров решил провести еще одну такую демонстрацию. Команда солдат срубила нью-йоркский столб свободы. Его распилили на части, а затем в явной провокации свалили эти куски перед штаб-квартирой «Сынов свободы».

Естественно, начался бунт — и несколько ньюйоркцев получили удары штыков. Раненых моментально превратили в мучеников, а история о том, как красномундирники пролили американскую кровь, приводила к тому, что колебавшиеся превращались в новых радикалов.

Но самый серьезный инцидент в этот период произошел в Бостоне, где конфликт между горожанами и военными был наиболее острым. «Сыны свободы» делали все, чтобы досаждать британским военным, и угрожали и не давали покоя любому бостонцу, который был замечен в дружелюбии по отношению к красномундирникам.

В результате британские военные, которые, в конце концов, находились там не по своей воле и определенно не хотели никаких неприятностей, оказались в невозможном положении. Им было строго приказано не стрелять в жителей, однако эти жители считали вполне возможным бросать в солдат камни.

5 марта 1770 года несколько праздношатающихся решили, что было бы забавно бросать снежки в одного британского солдата, стоящего на часах. Солдат пытался увертываться от снежков и позвал на помощь. К нему на выручку явился отряд из двадцати солдат с примкнутыми штыками, но к этому моменту толпа бостонцев выросла до нескольких сотен человек.

Поскольку солдатам явно было приказано не реагировать на выпады, толпа, среди которой особо отличался негр по имени Криси Аттакс, осмелела. Оскорбления и снежки сменились камнями и дубинками. Один солдат, потеряв терпение, наконец сделал выстрел. Его примеру последовали остальные. Толпа разбежалась, оставив на месте трех убитых и двух раненых. Одним из убитых был Аттакс, которого в связи с этим иногда называют первой жертвой Войны за независимость.

Сэмюэл Адамс был готов к такому повороту событий. Случившееся назвали Бостонской резней, и не соответствующие действительности рассказы о ней получили широкое распространение. Говорилось, что солдаты без причины начали стрельбу по толпам респектабельных мирных горожан, убивая их без жалости и сомнений. Гнев бостонцев из-за этой сильно приукрашенной истории был настолько сильным, что губернатор Хатчинсон, желая предотвратить гораздо более серьезное кровопролитие, вынужден был приказать британским полкам уйти из города и разместиться на островах, пока страсти не остынут.

На самом деле произошедшее не было избиением невинных, и это видно из того, что солдаты предстали перед судом и что сам Джон Адамс (в лояльности которого никто в Америке не мог усомниться) счел возможным их защищать. Он защищал их настолько успешно, а реальные факты были настолько печально известны, что с солдат сняли обвинение в умышленном убийстве. Двое были признаны виновными в неумышленном убийстве и понесли легкое наказание, но это была скорее уступка толпе, а не реальное признание истинности обвинения.

Однако не крики и не факты насилия наиболее убедительно показали парламенту, что он сам себе вредит. Это сделал бойкот. Опять, как во время Закона о гербовом сборе, британские промышленники и судовладельцы понесли серьезные убытки, когда между 1767 и 1769 годами торговля с Америкой сократилась на 40 процентов. Недовольство снова начало нарастать, и в парламент поступили петиции об отказе от новой системы пошлин.

Тауншенд уже не увидел провала своей политики. Он внезапно умер 4 сентября 1767 года, еще до того, как его законы начали действовать. Канцлером казначейства стал Фредерик, лорд Норт, который был на тот момент — и остался потом — фаворитом Георга III.

31 января 1770 года герцог Графтон подал в отставку, а Георг III выбрал в качестве премьер-министра лорда Норта. Наконец-то у короля появился премьер-министр, которому он доверял и который, несомненно, верно отражал монаршую точку зрения. Лорду Норту предстояло оставаться на этом посту в течение двенадцати лет — и по причине его некомпетентности и упрямства короля Великобритании предстояло потерять Америку.

Однако первые действия Норта были направлены на примирение. Не прошло и месяца после Бостонской резни (и без всякой связи с этим событием), как новый кабинет министров решил позволить Закону о постое истечь без продления его срока действия и отменить пошлины, назначенные Тауншендом — с одним только исключением.

Лорд Норт из осторожности сохранил пошлину на чай. Это было сделано не ради самого налогового сбора, а как способ утверждения, что в принципе британский парламент может облагать налогом колонии без их согласия. Надеялись, что с отменой почти всех пошлин колонии сочтут это победой и не станут настаивать на принципе. И тогда в будущем, видимо, в какой-то не столь сложный период, Великобритания смогла бы увеличить сборы.

В какой-то мере этот план сработал. Зажиточные американские консерваторы, которые неуютно себя чувствовали на одной стороне с «Сынами свободы», были рады расценить жест лорда Норта как приглашение к миру и согласию.

Не было такого ликования, как после отмены Закона о гербовом сборе. Он оказался всего лишь прелюдией ко второму акту, так что это могло оказаться прелюдией к третьему. Тем не менее Сэм Адамс неожиданно оказался бессильным: страсти его сограждан угасли. Бойкот закончился, колонии успокоились — и казалось, что кризис миновал.