Опричник. Том 2 (СИ) - Демченко Антон. Страница 57

Вообще, эту встречу Бестужев начал готовить по поручению государя чуть ли не в тот момент, когда я выпросил у него приглашение на фестиваль. А уже после нашей с Олей свадьбы им был получен положительный ответ от присутствовавшего на торжестве фон Штауфенберга, не поленившегося приехать в Россию из родной Германии специально для того, чтобы оценить меня как будущего переговорщика. Лестно, конечно, но… честно говоря, думаю, за согласие имперца на мою кандидатуру мы должны сказать спасибо лейтенанту Збаражскому, столь своевременно устроившему скандал, свидетелем которого и был Линкор Рейха. Это, кстати, оказалось чуть ли не общепризнанное прозвище барона. Точнее, полностью оно звучало как «Последний Линкор Рейха», но обычно его сокращали до «Линкора». Простенько и со вкусом, м-да…

Хотя насчёт «переговорщика» я, всё же, наверное, погорячился. По сути, все наши переговоры должны были свестись к моему рассказу очевидца и одной-единственной просьбе. Но если к рассказу об «охоте» на одарённых девушек, свидетелем которой я был, гранды отнеслись с мрачным пониманием, то просьба… просьба вызвала у них удивление.

— Поправьте меня, если ошибусь, боярин Кирилл, — медленно, тщательно выговаривая каждое слово, произнёс фон Штауфенберг, сверля меня взглядом, под которым я вдруг действительно ощутил себя, как под прицелом ГК [31] какого-нибудь «Тирпица». — Вы всерьёз рассчитываете, что мы с уважаемым господином Вармой пойдём на такую низость, как распространение полученной от вас информации в виде слухов и домыслов со ссылкой на ваш же рассказ?

— Части полученной информации, — со вздохом кивнул я и уточнил: — И я не прошу делиться ею с каждым вашим знакомым. Мне необходимо, чтобы эта информация дошла до папистов, и не больше…

— Вы же понимаете, Кирилл, что если выводы служб вашего государя верны и за охотой на одарённых девиц действительно стоят последыши иезуитов, то дойди до них хотя бы слух о вас, как источнике этой информации, он тут же превратит вас самого в ходячую мишень? — Бабур-джи был хмур и серьёзен, оставив на время свой благодушный тон, так что сейчас даже последний идиот не обманулся бы его мирной внешностью толстячка-балагура.

— Понимаю, — кивнул я в ответ. — И именно на такой результат рассчитываю.

— Ваш государь совершенно не умеет ценить преданных людей, — неожиданно заключил фон Штауфенберг, прерывая тишину, воцарившуюся было в комнате после моего ответа.

— У меня другой взгляд на эту ситуацию, — я сухо улыбнулся в ответ.

— Зачем вам это, Кирилл? — осведомился индус, не став ввязываться в заведомо бессмысленный спор.

— Я уже два года воюю с ними, — на вопрос Бабура-джи я решил ответить предельно честно. — И мне до чёртиков надоело резать всякий сброд, что нанимают эти «слуги божьи», напрочь забывшие заповеди, о соблюдении которых они обязаны печься. Я хочу раздраконить их настолько, чтобы последователи проклятого Игнатия забыли о тяге обделывать свои делишки чужими руками и высунули собственные рыла на свет. Но сделать это в России просто невозможно! У нас они старательно шифруются и не вылезут из своих нор даже в случае тотальной войны. Здесь же… здесь есть шанс заставить эту шушеру шевелиться. А значит, они, если и не полезут на меня сами, то оставят достаточно следов, чтобы их можно было вытянуть из норы за хвост.

— И этим должны заняться русские спецслужбы, я правильно понимаю? — подал голос фон Штауфенберг.

— Именно, — кивнул я.

— Что ж, если у вас есть такое прикрытие, то, возможно… повторюсь, возможно, я ошибся насчёт умения вашего государя ценить своих людей. Прошу прощения… — немец пожевал губами, глядя куда-то в пустоту за нашими спинами, и неожиданно спросил: — А знаете, боярин, почему мы сейчас живём во Втором Рейхе, хотя официально во всех внутренних документах наша страна продолжает именоваться Священной Римской Империей Германской Нации?

— Увы, я не настолько хорошо знаком с этим вопросом… — пожал я плечами.

— Реформация, — коротко отозвался фон Штауфенберг, но, заметив наши с индусом недоумённые взгляды, всё же снизошёл до пояснения: — С тех пор, как монах Августин, в миру известный как Мартин Лютер, прибил к дверям Виттенбергской замковой церкви свои знаменитые тезисы, и моя империя приняла его учение, Папа Римский публично отказался подтверждать право наших законных правителей на императорский венец. И так поступает каждый из них. Принимая сан, новый Папа клянётся, что не даст разрешения на помазание Кайзера, пока претендент на императорский титул «не вернёт заблудшую паству в лоно Святой Апостольской Церкви». Понимаете, Кирилл? «Претендент»! Иными словами, у нас весьма напряжённые отношения с папистами, хотя за последние годы, пожалуй… со времён подавления веймарского мятежа и Реставрации [32], противостояние с ними изрядно потеряло в силе. Кроме того, некоторое количество подданных моего императора по-прежнему сохраняет католическую веру, не испытывая никаких притеснений ни со стороны государства, ни со стороны церкви… пока они не лезут в политику. Мы хорошо помним, во что вылилось подобное противостояние в той же Франции, и не хотим получить гугенотские войны на нашей земле. И уж тем более мы не желаем повторения веймарского мятежа, чуть не спалившего Рейх в огне войны…

— С Россией, — закончил я недосказанную немцем фразу. Тот передёрнул плечами.

— К счастью, она стала для нас не смертью, а очищающим пламенем, из которого моя страна вышла обновлённой, как феникс, — задумчиво проговорил фон Штауфенберг, но почти тут же тряхнул головой и закончил уже куда более ясным и уверенным тоном: — Вот что, боярин. Хоть я и считаю вашу идею совершеннейшим безумством, но… обещаю вам поддержку. Любую поддержку в пределах моих возможностей. Если вы считаете, что мишень на спине будет вам к лицу, что ж, я обеспечу, чтобы указанная вами информация достигла нужных ушей. Если вам понадобится, смею надеяться, ещё и весьма неплохой воин, только скажите. Обещаю прибыть на помощь не позднее, чем через сутки. Если же вам вдруг… впрочем, нет. Последнего предлагать не буду, хотя и считаю, что стать подданным моего Кайзера — великая честь для любого благородного человека. Но вы же откажетесь.

— Откажусь, — согласился я. Ох уж этот тевтонский романтизм! Придётся отвечать Линкору Рейха той же монетой! — Подобное предложение, несомненно, великая честь, но, увы, для меня оно обернулось бы полным бесчестием, поскольку нарушило бы клятву, данную моему государю. А зачем Кайзеру клятвопреступник в подданных?

— Понимаю, — усмехнулся фон Штауфенберг. — Но, по первым двум пунктам…

— Я буду безмерно благодарен за помощь и… в случае заварушки обещаю обязательно позвать вас, князь, для участия в ней. При условии, что она не будет происходить на землях Рейха. Но вот ручаться за возможное отсутствие среди её участников ваших соплеменников, к сожалению, не могу.

— Договорились, Кирилл! — герр Виктор удовлетворённо кивнул.

— Прошу прощения, что прерываю столь интересный разговор, — послышался вкрадчивый голос индуса. — но я хотел бы уточнить один момент…

— Внимательно слушаю вас, Бабур-джи, — повернулся я к индийскому гранду.

— А португальцы — католики? — неожиданно спросил он. Впрочем, судя по тому, как подрагивают уголки губ нашего немецкого коллеги, для него смысл заданного вопроса тайны не составил. Что ж, ему и отвечать.

— Одни из самых ярых, — проговорил фон Штауфенберг. — Они да испанцы всё никак не могут забыть о временах Реконкисты, когда им в течение восьми веков пришлось отвоёвывать у исповедовавших ислам мавров свои земли.

— Что ж… — индус хитро прищурился и, улыбнувшись, покивал. — Пожалуй, я поддержу моего коллегу. Кирилл, можете рассчитывать на помощь Дома Сканды в случае нужды. И да, я постараюсь донести нужным лицам сообщённую вами информацию… Обещаю. А сейчас, прошу прощения, но подходит моё время отдыха в здешнем хаммаме, который я не хотел бы пропустить. С этим фестивалем, знаете ли, не так-то просто выкроить пару-тройку часов…