Шпионский берег (ЛП) - Герритсен Тесс. Страница 29

— А этот грузный мужчина — Саймон Потоев. Я думаю, тебе знакомо это имя.

Я смотрю на Диану. — Потоев?

— Стоит около двух миллиардов долларов, хотя он спрятал так много денег на счетах в иностранных банках, что в действительности мы понятия не имеем, сколько у него есть.

Её рассказ начинает приобретать ужасающий смысл. Русские убили Доку, и семь месяцев назад там был Дэнни, потягивающий шампанское с русским олигархом. Я уверена, что здесь нет никакой связи, но понимаю, как это выглядит.

— Что доктор Галлахер знает о твоей работе здесь, в Стамбуле?

— Я сказала ему, что работаю аналитиком по импорту в Европе.

— Он знает об истинной природе твоей работы?

— Нет.

— Ты когда-нибудь рассказывала о своем активе? Упоминала Доку по имени?

— Нет. Черт возьми, я не такая дура.

— И все же, вот твой парень, тусующийся с русским олигархом. Он когда-нибудь рассказывал тебе об этом?

— Он упоминал, что был в Швейцарии по работе. Иногда его просят сопровождать своих пациентов, когда они путешествуют.

— Что он тебе рассказывал о своих пациентах?

— Ничего. Он осторожен. Клиника, в которой он работает, строго соблюдает конфиденциальность пациентов.

— Это, должно быть, медицинская консьерж-группа Галена.

— Да. Если у вас есть деньги, вы можете купить круглосуточный доступ к лучшему медицинскому обслуживанию в Лондоне. За небольшую дополнительную плату они предоставят врачей, которые будут сопровождать вас за границей, в любой точке мира.

— Звучит как отличная работа.

— Их клиенты требуют самого лучшего, и платят за это немалые деньги.

— В таком случае, действительно ли эти клиенты платят за врача?

Я смотрю на Гэвина, потом снова на Диану. — На что ты намекаешь?

— Быть может, твоя первая встреча с доктором Галлахером в Бангкоке была не случайностью, а наживкой, и ты попалась на удочку. Может быть, ты и есть улов.

До сих пор я могла слушать, стоя на ногах. Теперь мои ноги подкашиваются, словно две свечи тают подо мной, и я опускаюсь на диван. Если Дэнни действительно меня обманул, что это говорит о моей рассудительности? Какие еще ошибки я допустила? Я лихорадочно прокручиваю свою память назад, к тому жаркому дню в Бангкоке, когда мы встретились. Продовольственный рынок Ван Ланг, маленькие пластиковые табуретки, на которых мы сидели. Я переношусь на годы, прошедшие с тех пор, как мы встретились, к нашим страстным встречам в Лондоне, Испании, Португалии. К моему последнему визиту к нему. Говорила ли я ему когда-нибудь что-то такое, что было бы на руку противнику? Давала ли какие-нибудь намеки на активы, которыми я управляла, на операции, в которых была задействована?

Нет, я не настолько беспечна. И я знаю Дэнни; я знаю его сердцем и душой.

Я твердо выдерживаю ее взгляд. — Дэнни Галлахер именно тот, за кого себя выдает. Не российский актив. Он врач, и очень хороший. Зачем русским понадобилось его вербовать?

— Для того чтобы поймать кое-кого на удочку.

— Ты имеешь в виду меня.

— Это возможность, которую тоже нельзя исключать.

— И что же вы решили? Я скомпрометировала себя?

Она мгновение изучает меня, затем пожимает плечами. — Насколько нам известно, твое прикрытие все еще цело, и нет ничего, что указывало бы на то, что Европа была разоблачена. Если бы они знали, что ты одна из наших, они бы уже убили тебя. Или же попытались завербовать.

— Они не сделали ни того, ни другого.

Диана смотрит на меня, пытаясь решить, лгу ли я. Может быть, меня уже завербовали. Может быть, я уже предатель. Я смотрю в ответ, надеясь, что она сможет прочесть правду в моих глазах.

— Если бы ты действительно думала, что я работаю на Москву, тебя бы здесь не было, — говорю я. — Ты бы не стала рассказывать мне ничего из этого.

Она бросает взгляд на Гэвина, который почти незаметно кивает. Когда она снова смотрит на меня, на ее губах появляется слабая улыбка. Это предупреждение о том, что истинная цель этого визита вот-вот будет раскрыта.

— Твои отношения с Дэнни Галлахером, — говорит она, — открывают для нас ценную возможность. Тот факт, что он врач, ставит его в непосредственную близость как раз к тем людям, о которых нам нужна информация. Начиная с этого человека. — Она указывает на фотографию на ноутбуке.

— Потоева?

— Нет. Филиппа Хардвика.

Я хмурюсь. — Ты сказала, что он англичанин.

— Он также лучший друг каждого российского олигарха. Им приходится выводить свои деньги из России, сотни миллионов фунтов стерлингов каждый год. Хардвик помогает им конвертировать эти средства в британские активы. Рестораны, отели, небоскребы. Они принадлежат консорциумам или оффшорным компаниям с респектабельно звучащими британскими названиями, но на самом деле ими владеют и контролируют россияне. А люди, подобные Хардвику, смазывают шестеренки этой машины и получают жирную долю, набивая собственные карманы.

— Лондонская прачечная самообслуживания.

Она кивает. — Коррупция доходит до самых высоких уровней, вот почему к ней нельзя прикасаться. Здесь замешано слишком много денег и слишком много влиятельных имен. Британские власти не могут или не захотят закрыть его, как и тех, кто пытался свергнуть Хардвика… — Она качает головой. — Для них это кончилось не очень хорошо.

— Что с ними случилось? — спрашиваю я.

Диана печатает на своем ноутбуке, и появляется новая фотография, на этот раз мужчины средних лет с мягким приятным лицом и в сшитом на заказ костюме. Он похож на банкира, которым, как оказалось, он и был.

— Фредерик Уэстфилд, Лондонский банк, — говорит Гэвин. — Диана только что проинформировала меня об этих делах. Пять месяцев назад тело Уэстфилда было найдено в его сгоревшем "Ягуаре" в Сент-Олбансе. Кости обеих его рук и ног были раздроблены в муку еще при жизни, а легкие были полны дыма. Из вскрытия было ясно, что он подвергался пыткам, но все еще был жив, когда его машину подожгли. Власти признали смерть несчастным случаем. Сюрприз, вот так сюрприз.

Диана переходит к следующей фотографии, на которой изображен еще один представительный мужчина в костюме. — Колин Чэпмен, HSBC, — говорит Гэвин. — Падение с десятого этажа из своего офиса, квалифицировано как самоубийство. — Еще одно нажатие на клавиатуру, еще одна фотография, на этот раз улыбающейся женщины лет сорока, с искусно повязанным шелковым шарфом. — Анджела Макфол, бухгалтер, работающая в организации Хардвика. Она была найдена застреленной у себя дома с двумя пулями в голове. Полиция назвала это неудачной кражей со взломом, однако ничего украдено не было. У всех троих этих людей была одна общая черта — они были осведомлены о финансовых делах Филиппа Хардвика. И они делились этими подробностями с британской разведкой.

Диана щелкает по клавиатуре, и появляется последнее изображение. Это сам Хардвик, на этот раз смотрящий в камеру проницательным взглядом. Он позирует для фотографии. Несмотря на то, что это всего лишь фотография, я чувствую, что он может видеть меня с экрана этого ноутбука.

— Это тот человек, с которым мы имеем дело. Хардвик лично отдал приказ по каждому из этих убийств, и, судя по нашей оценке его личности, он считал это просто частью ведения бизнеса.

- Расскажи мне подробнее об этой оценке.

— Ты получишь полный отчет. Скажем так, что он занимает первое место по агрессии и нарциссизму. В сочетании с высоким интеллектом это делает его особенно опасным. Его школьные записи в Итоне свидетельствуют о безжалостности, которая пугала даже его учителей. Это человек, которому нужно все держать под контролем, который всегда получает то, что хочет, чего бы это ни стоило всем остальным.

Я не могу перестать пялиться на фотографию Хардвика. До сих пор я слышала о трех людях, которые были убиты по его приказу. А сколько еще есть таких, о которых мы не знаем?

— Какова наша доля участия во всем этом? — спрашиваю я. — Если британцы не собираются разбираться с этим сами, почему это должны делать мы?