Человек случайностей - Мердок Айрис. Страница 18

А сейчас об отъявленном Леферье. (Кстати, что означает слово «отъявленный»? Надо будет справиться в словаре.) Наверняка он порядочный и умный, слишком большой подарок для тебя; уважаю его за то, что решил не возвращаться в свою кошмарную страну. Может, перестанешь наконец быть кокеткой. Мне надо было с тобой об этом раньше поговорить. Склонность к кокетству отгораживает тебя от окружающих. Некоторые женщины (к примеру, наша матушка) навсегда отгорожены от мира из-за своей любви к кокетству, хотя сами этого не понимают. Значит, он человек порядочный, и это меня весьма радует. Весьма? Может, я немного завидую? Не потерпит ли наша с тобой давняя дружба от этих перемен? Ральф Одмор утверждает, что Себастьян (надо ли тебе это открывать?) в меланхолии.

Ральф по-прежнему не знает о моих чувствах к нему. Мы с ним ведем возвышенные разговоры на тему истории Европы. О Боже! Признаюсь, вздохнул с облегчением, когда узнал, что ты не выходишь за Себастьяна. Предчувствуя страдания, как греческий мудрец, все равно уверен, что моя привязанность к Ральфу в течение нескольких лет превратится в пепел. Хоть молодой и нечувствительный, жертвой страсти пал я. Ральфа алкаю, хотя ведают алчущие, что все – лишь суета и прах. Если бы ты еще вышла за брата Ральфа, получилось бы вдвойне неловко.

Кстати, о неловкости. Получил еще одно письмо от матери, отчасти с глупостями насчет бабушки, а отчасти с повестью о злоключениях Гибсона Грея, которые в маменьке вызывают сочувствие и она собирается спасать, под влиянием, разумеется, самых благородных побуждений. (Таким, как наша мама, надо запретить писать письма.) Господи, сколько раз уже меня посещала эта мысль, что следует оставлять в покое дела других людей и не плескаться в них без меры. Мне наши дорогие родители представляются в виде двух гигантских, вдохновенно глядящих вперед улиток, оставляющих за собой длинный, мокрый от слез сострадания след. Только бы нам такими не стать. Боюсь этого, дорогая моя Грейси, боюсь, сестричка. Тетка Лотти хороша тем, что без кривляний печется исключительно о своих интересах.

Договорился с Ральфом о встрече на крикетной площадке, но, наверное, ничего не получится. Блюди себя, дитя мое. Случилось ли между тобой и Людвигом то самое, об этом я не спрашиваю, хотя с интересом выслушал бы.

Твой неизменно любящий братец Патрокл Тиресий Тисборн».

«Милая Дорина!

Искренне благодарю тебя за то, что черкнула несколько слов в связи со смертью моей бедной мамы. Хотя это уже было очевидно, мы все погружены в печаль и болезненно чувствуем потерю. Об этом не стоит много говорить. Ну что тут можно сказать? Она была чудесным человеком, и наши сердца сжимаются при мысли, что она ушла. С другой стороны, обручение Грейс, событие счастливое, дает нам почувствовать, что время летит неумолимо.

Позволь кое-что еще тебе сказать. Нас всех очень огорчило известие о том, что Остин лишился работы, ты, наверное, об этом знаешь. Джордж, он шлет тебе привет от всего сердца, активно пытается найти ему подходящее место. Он уже говорил об этом Остину, чем очень его обрадовал, поэтому и ты не огорчайся. Поиски работы, конечно, нельзя назвать занятием приятным. Тем временем почему бы тебе не погостить несколько дней у нас? Бывают времена, когда полезней оказаться вдали от собственной семьи, как бы на нейтральной территории, в новой обстановке. Меня тоже иногда посещает такого рода желание, даже сейчас, когда я в своей жизни ни на что не могу пожаловаться. Ты погостила бы у нас, как на каникулах. Помимо этого, я считаю, что тебе полезен был бы разговор с кем-нибудь доброжелательным, но не из числа твоих близких. Наверняка ты понимаешь. Остина тоже могли бы пригласить, если ты захочешь. Ты же знаешь, как мы хотим, чтобы вы оба были счастливы. После наших недавних горестей общение с тобой было бы для нас отрадой. Прошу, не возражай, и мы с Мэвис договоримся о дате твоего приезда.

Неизменно преданная тебе Клер.

P.S. Мы только что узнали, что Мэтью вернулся! Вот так неожиданность! Остин говорит, что тот явился к нему прямо из аэропорта – по-настоящему трогательно. Остин, кажется, рад его возвращению, и единственное, о чем хочется просить, – чтобы эта встреча стала началом счастливых перемен!»

«Дорогая Грейс!

Прими мои искренние поздравления! Только что прочел сообщение в «Тайме». Счастья тебе и благоденствия! Хочу, чтобы ты знала еще и то, что новость эта причинила мне боль, но пусть это останется моей тайной. Я всегда буду питать к тебе особые чувства, даже когда нам стукнет по девяносто. Почему у нас с тобой не сложилось, мы оба, наверное, понимаем, хотя это и трудно выразить, да теперь и не надо. Твой будущий муж очень мне нравится. Предчувствую, что станешь украшением Оксфорда. Когда пройдет надлежащее количество времени, я приглашу вас обоих на ленч. Не обойдется, стало быть, без еще одного укола в сердце. Смею ли я надеяться, что и твое кольнет? Больше ничего не скажу. Счастья и всяческих благ тебе желаю.

Твой друг, умеющий проигрывать, Себастьян».

«Дорогой Луи!

Узнала, что ты обручился, и спешу тебя от всего сердца поздравить. Грейс – замечательная девушка, и мы все рады, что вы остаетесь в Англии. Догадываюсь, что у тебя сейчас много хлопот. Но все же, надеюсь, отыщется минутка, чтобы навестить меня. Жду тебя уже несколько дней, а ты все не приходишь, хотя Остин мне говорил, что собирался. Твои визиты очень много для меня значат, потому что я вижу, как ты поддерживаешь Остина; что до остальных, то я сомневаюсь, на чьей они стороне. Это имеет отношение к тому, о чем мы разговаривали, когда ты в последний раз был у меня. Прости, что нагружаю тебя своими неурядицами. Я знаю, что до меня мало кому есть дело, кроме Остина и Мэвис, но ничего не поделаешь. Извини, я хотела написать всего пару слов, а написала гораздо больше, и чем дальше, тем бессвязней. Я хочу сказать, что ценю тебя за доброжелательность к Остину и вообще за доброту, и ко мне тоже. Пожалуйста, приходи, как только найдется время. Мне как-то грустно. Желаю тебе и Грейс самого наилучшего.

Дорина».

«Почтеннейший Леферье!

Тешу себя надеждой, что окажусь первым, кто передаст тебе хорошие новости, поскольку письмо от директора послано будет только завтра. Ты принят (еще бы) на должность преподавателя древней истории. С большущим нетерпением ждем твоего приезда и молим Бога, чтобы ты, часом, не передумал. С большой теплотой вспоминаю наши дискуссии. Наше гуманитарное отделение покоится, как тебе известно, на трех китах, а именно: на твоем покорном слуге, пишущем это письмо, занимающемся греческим и латынью, на еще неведомом тебе Макмарахью, философе, ну и в недалеком будущем на тебе, торговце из лавки древностей. Макмарахью хоть и со странностями, но вполне надежный. Наши студенты по праву смогут считать себя счастливчиками. Наша преподавательская хотя и не вполне похожа на афинское государство, тем не менее достаточно оживленное место. Хочу также высказать, как радует меня и Макмарахью (и директора, который, боюсь, прочит уже тебя на место декана) – как нас всех радует, что ты холостяк. Не так уж много нас, холостяков, среди здешних женатиков. С приятностью вспоминаю, как мы с тобой тогда напились, и с наслаждением вновь возобновлю борьбу против твоих еретических выпадов относительно «De Rerum Natural» и дельфийского оракула! Кроме того, я надеюсь, ты простил мне мое мнение, что Аристофана ты используешь исключительно как источник сведений об античных ценах на мясо. Понимая, что не такое, несколько легкомысленное письмо ты ожидал получить от важного оксфордского профессора, все же подписываюсь.

Искренне преданный тебе Эндрю Хилтон, друг и наставник».

«Дорогой Остин!

Извини, что в тот вечер появился без предупреждения. Сердце мое было полно тобой, и я должен был увидеть тебя без промедления, не дожидаясь утра. Прости, прошу, что я так неожиданно появился и исчез. С тех пор заходил к тебе два раза, но никто не открыл, хотя, кажется, один раз мисс Рикардо была дома. Телефон у тебя, наверное, не работает. Могу ли предложить тебе пообедать со мной в каком-нибудь тихом месте, допустим, у меня в клубе? Я должен тебе рассказать кое-что о своих планах. Ищу жилище и хочу остаться здесь навсегда. Ни в коем случае не собираюсь искать старых знакомых и Вальморан не навещу. У меня в Лондоне есть несколько коллег из дипломатических кругов, на случай, если затоскую по общению, но это вряд ли случится. Но очень хотел бы повидаться с тобой. Убедился (потом, когда будет время, расскажу подробней), что нельзя жить спокойно нигде, пока старые тревоги висят над головой, будто тучи на горизонте. Боюсь предлагать тебе свою помощь. Но ты наверняка сможешь мне помочь. И если в связи с этим говорю о братских чувствах, то с моей стороны это не пустые слова.