Никто не выйдет отсюда живым - Хопкинс Джерри. Страница 34

Не было пауз и в шумном успехе. Попадание в афиши “Hollywood Bowl” поставило “Doors” в один ряд с “Beatles”, сделало их американскими “Rolling Stones”. “Elektra” получила предварительные заказы примерно на полмиллиона копий нового альбома, и в течение девяти недель было продано 750.000 копий, альбом поднялся вверх в чартах. “Привет, я люблю тебя” вышла на первое место в чартах среди синглов, став второй сорокопяткой группы, проданной в количестве более миллиона экземпляров.

Заголовок альбома менялся несколько раз за время его пятимесячного создания, от “Американских ночей” (ранний выбор Джима) до “Празднования Ящерицы” (когда Джим хотел сделать конверт пластинки как имитацию кожи ящерицы), и, наконец, до “В ожидании Солнца” – это было название песни, не вошедшей в альбом. Одно время Джим хотел читать между песнями короткие стихи, но в конце концов было решено напечатать текст стихотворения, которое, таким образом, оставалось без музыки (“Празднование Ящерицы”) на внутренней стороне конверта пластинки.

Джим так объяснял свою очарованность рептилиями. “Мы не должны забывать, – говорил он, что ящерица и змея идентичны с бессознательным и с силами зла. В человеческой памяти есть что-то глубокое, что сильно отзывается на змей. Даже если вы никогда ни одной не видели. Я думаю, что змея просто воплощает в себе всё, чего мы боимся”. Его длинная поэма, говорил он, была “чем-то вроде приглашения к тёмным силам”, но придуманного им образа Короля Ящериц не было. “Это всё сделано в насмешку, – настаивал он. – Я не думаю, что люди это понимают. Это не должно восприниматься всерьёз. Это как если бы вы играли злодея в каком -нибудь вестерне – это же не значит, что это вы. Это просто одна из ролей в шоу. Я действительно не воспринимаю это всерьёз. Это, наконец, сделано с иронией”.

“Doors” опять отправились в путь, перемещаясь в июле из “Hollywood Bowl” в Даллас и Хоустон, в Гонолулу и затем в Нью-Йорк. Самым большим и запоминающимся из тех концертов было выступление на “Singer Bowl” на старых полях Всемирной Ярмарки в НьюЙорке 2 августа. Билл Грэхэм хотел, чтобы по случаю своего возвращения “Doors” дали концерт в “Fillmore East”, но уличное выступление в “Queens” стоило в пять раз дороже, и там они должны были выступать в одной программе с “Who”, британской группой, которая только что объявила, что хочет сделать рок-оперу. “Doors” предвкушали артистичный и захватывающий вечер.

Моррисон Моррисон Моррисон Моррисон…

Джим вышел из чёрного лимузина; группа операторов документальных съёмок то пятилась вперёд перед ним, то следовала за ним. Выражение его лица расслаблялось, когда он медленно двигался сквозь толпу девочек, затем уходил за кулисы, где его брала под охрану нью -йоркская полиция.

Моррисон Моррисон Моррисон…

Его имя было мантрой, которую повторяла публика на всех полях ярмарки. С торжественным выражением на лице он по ступенькам поднимался на сцену. Полицейские заняли свои места перед сценой, а операторы (Пол и Бэйб) пробрались вслед за ним на сцену. Кроме лампочек света на усилителях и отблеска фимиама на органе Рэя, сцена была в темноте.

Моррисон Моррисон Моррисон…

“Doors” играли вступление к “Человеку чёрного хода”. Джим подошёл к микрофону, появилось пятно света, публика взорвалась, а Джим заполнил звуковое пространство длинным болезненным и пронзительным воплем. Мгновение он стоял неподвижно, затем упал на пол, корчась и колотя ногами.

Через час Джим был привидением в мексиканской батрацкой рубашке и чёрной коже, кружась на одной ноге, падая от первобытной боли, чтобы встать и закрыть свою промежность сложенными чашечкой руками, прыгая вперёд; глаза закрыты, губы сжаты в экстазе. Подростки из публики начали лезть на сцену, как клопы, прорывающиеся сквозь решётку радиатора. Полицейских загнали на саму сцену, где они образовали между “Doors” и их взбешённой публикой стену из голубых рубашек с короткими рукавами и тёмно-голубых штанов.

Ничего не было видно. Джим корчился, лёжа на боку, его руки вздрагивали между бёдрами. Музыка колотилась.

Подростки стали карабкаться на спины друг другу, стараясь ухватиться за край сцены, только чтобы их схватили полицейские и буквально отбросили назад в темноту.

Сотни деревянных складных стульев летели в полицейских. Сотни тинэйджеров были в крови.

Концерт внезапно закончился, и это был Бунт Номер Два. В эпоху, когда рок-“бунты” приобретали андеграундный шарм и обеспечивали газетные заголовки – репутация группы упрочивалась. Ещё один толчок к этому был дан в августе. “Привет, я люблю тебя” была номером 1 в национальном хит-параде четвёртую неделю. “Doors” опять попали в “Vogue” – в статью о рок-театре. Критики из журналов “New York” и “Los Angeles Times” называли третий альбом группы лучшим. Итеперь им предстояла Европа.

“ Привет, я люблю тебя” была первым и главным хитом “Doors” в Европе, и именно эта песня была положена в основу их взрывного трёхнедельного тура. Гипнотическая эта песня успела уже высоко подняться в британских чартах, когда группа приземлилась в Лондоне. В аэропорту их встретили сотни фанов и съёмочная группа телевидения “Granada”, которая снимала не только их прохождение через таможню, но также и первый из четырёх концертов в “Roundhouse”.

Европа была готова к “Doors”, и “Doors” это знали. “Roundhouse” напоминал театр, в зале было всего 2500 мест – меньше, чем на площадках, к которым успели привыкнуть “Doors”. Было запланировано четыре концерта за два вечера, это всего 10 тысяч билетов, которые были быстро распроданы. Тысячи людей кружили вокруг здания в надежде почувствовать то, что происходило внутри. Диск-жокей Джон Пил в своей колонке в “Melody Maker” заметил: “ Англия так же тепло приняла “Doors”, как Америка – наших “Beatles””.

Концерты в “Roundhouse” имели несомненный успех. Публика оказалась весьма восприимчивой, а группа была в ударе. В тесном контакте с маленькой аудиторией театральность Джима развернулась на полную мощь – больше, чем обычно. На каждом концерте публика требовала “бис”. Английская пресса напрочь забыла о выступавшей в той же программе группе “Jefferson Airplane”, посвящая почти все материалы только Королям кислотного рока Америки. Те десять тысяч человек, которым повезло увидеть концерты, рассказывали о них остальным. “Granada” должна была восполнить для них этот пробел. Популярность “Doors” достигла легендарных размеров после того, как они пробыли в городе всего неделю.

Моррисон познакомился с Англией, и было ясно, что молодые американцы победили. Потом они направились в Копенгаген, Франкфурт и в Амстердам.

Единственная реальная неприятность за всё время тура случилась в Амстердаме. Во Франкфурте Джиму подарили порцию гашиша размером примерно с полпальца, и, когда на следующий день “Doors” выходили из самолёта в Амстердаме и подходили к таможне, Билл Сиддонз спросил:

У кого-нибудь что-нибудь есть?

Джим сказал:

Да, у меня вот хэш.

Всё было ясно. Сиддонз сказал:

Ну так избавься от него.

Джим его прожевал и проглотил.

Несколько порций спиртного Джим выпил в самолёте, потом на ланче с организаторами шоу в Амстердаме он пропустил ещё несколько, а затем отправился исследовать знаменитый городской квартал красных фонарей.

Сиддонз обратился к одному из гастрольных менеджеров:

Иди с Джимом и обеспечь, чтобы он вовремя прибыл на концерт.

Джим продолжал пить весь день и начало вечера, а когда какой-то фан предложил ему ещё кусочек хэша, он немедленно проглотил и его. Около девяти часов гастрольный менеджер посадил его в такси.

“Doors” снова играли с “Airplane”, который выходил на сцену первым. Джим приехал за кулисы примерно в середине их выступления, и на середине хорошо знакомой ему песни “Airplane” он неожиданно появился на сцене, пытаясь петь, танцевать, кружась по сцене, пьяно прыгая.

Что именно произошло дальше – неясно: мнения свидетелей расходятся. Одни говорят, что Джим упал около кулис и его отнесли в раздевалку. Другие считают, что “Doors” помогли ему туда вернуться, а там он сел на скамейку около пианино в состоянии, близком к коматозному, голова падала на грудь, глаза были безжизненно закрыты – в то время, как все остальные спорили о том, что делать.