Настоящий американец 5 (СИ) - Риддер Аристарх. Страница 30

Начало гонки прошло нормально. Обе мои машины смогли избежать традиционного стартового завала и, заняв позиции в середине пелотона, спокойно начали разгоняться.

К исходу первых восьми часов всё соответствовало ожиданиям. Две Альфа Ромео занимали третье и четвертое место, рядышком с двумя Феррари.

Лидировали пока что Мерседесы, но наша тактика и не предполагала рывка со старта. У нас по-прежнему менее мощные двигатели, чем у других заводских команд и главная ставка на стабильность. В ней у нас всё намного лучше, чем у других.

Спустя еще 6 часов лидер сменился. Левег на выходе на прямую Мульсан обогнал идущего на тот момент первым Стирлинга Мосса на Астон Мартине и возглавил гонку. На самой прямой правда Пьера обогнали. Мосс вернул себе первое место, Парнелл, на еще одном Астон Мартине шёл вторым, а Гендебьен на Феррари третьим.

Это было нормально, учитывая превосходство конкурентов в мощности. Да проиграл на прямой Левег не особо много, так что в идущей за ней серии поворотов он с лихвой всё отыграл, потом снова возглавил гонку и никому не отдавал лидерство вплоть до передачи управления Майлзу.

Левег привез Кену гандикап в четыре минуты и наш британец не стал его терять, а наоборот принялся наращивать своё преимущество.

Второй экипаж Wilson American шёл пятым, что тоже было очень неплохо. Две машины в пятерке лидеров были только у нас. Правда, когда до финиша оставался всего час наш второй болид выбыл из-за полетевшего бензонасоса и у нас осталась всего одна машина. Но к тому моменту задача у Левега, именно французу выпало заканчивать гонку, была очень простая. Наше преимущество слишком велико.

Отрыв от идущего вторым Гендебьена составлял сумасшедшие 10 минут, а экипажи Мосса и Парнелл, которые долгое время шли рядом с первой машиной Феррари выбыли из-за аварии — не поделив поворот, они взаимоуничтожились.

В общем, всё было за нас. Wilson American как команда и Альфа Ромео в качестве автопроизводителя готовились к своему первому триумфу в Ле-Мане. То, что это будет так уже никто и не сомневался. Конечно, оставался еще шанс на технические неполадки, мы всё-таки потеряли одну машину, но это же автогонки.

До конца гонки оставался буквально один круг, администраторы команды уже готовили шампанское и победные сигары, а Кен Майлз, уступивший руль Левегу два часа назад буквально прыгал от нетерпения, ожидая своего напарника. И тем сокрушительнее для всех нас стало сообщение по рации от маршалов гонки, которое принял Шелби.

— Левег попал в аварию!

Да что такое с этим французом! Ему как будто на роду написано попадать в неприятности!

— Пьер остался на ходу, но он еле тащиться, — типа успокоил меня Шелби. — Надеюсь, что отрыва от Феррари хватит.

Но нет, надежды не оправдались. Буквально перед самым финишем бельгиец Оливье Гендебьен на Феррари 625 таки обогнал Пьера, который в итоге стал вторым.

Донельзя расстроенный Левег выпрыгнул из машины.

— Где этот сраный бош⁈ — взревел он. — Я ему сейчас руки оторву и в задницу вставлю!

Один из круговых, немец Хельмут Поленски на Порше 550 нарушил как официальные правила гонки, так и все неписанные законы. Он вместо того чтобы пропустить того, кто обгоняет его больше чем на два круга зачем-то решил побороться с Левегом. И не просто побороться, он сначала его не пропустил по внутреннему радиусу на одном из поворотов, затем перекрыл траекторию на выходе, а в конце концов ударил передним бампером в правое заднее колесо нашей машины.

Поленски сразу вылетел с трассы, Пьера закрутило и в него на полном ходу влетел еще один круговой, британец Волшоу на Ягуаре XK140, для которого гонка на этом закончилась. Именно из-за столкновения с Ягуаром у двигателя нашего болида вышли из строя четыре цилиндра из шести. Само-собой оставшихся двух не хватило, чтобы поддерживать сколько-нибудь приличную скорость. Плюсом шли еще и пробитые задние шины. В общем благодаря Порше победа досталась Феррари.

Для Волшоу, который стал невольным заложником ситуации эта авария стала тоже тяжелым ударом. Он был частником, то есть представлял не заводскую команду, а себя, точно так же как и мы с Шелби в прошлом году. И из всех частников именно экипаж Волшоу и второго пилота Болтона был на наиболее высоком месте. Для сравнения чертов Поленски отставала от Левега на двадцать кругов, а от Волшоу на десять.

Когда всех участников инцидента вызвали в судейскую комнату, то англичанин буквально набросился на немца и его чудом успели оттащить. Если бы маршалы были не столь расторопны, то Волшоу точно бы убил своего обидчика.

Мы с Кэрролом в это время удерживали Пьера, который брызгая слюной на Поленски, пытался тому вломить. Да я, блин, и сам был готов сделать тоже самое, но приходилось сдерживать эмоции. А они кипели, отчего я даже не стал дожидаться конца разбирательства, тем более, результаты гонки всё равно оставят в силе. Вообще хотел, оставить Шелби за главного и лететь в Нью-Йорк, чтобы не видеть довольную физиономию Энцо. Но проигрывать тоже надо уметь, поэтому я остался. Держа лицо, поздравил Энцо на вечеринке, устроенной в автомобильном клубе, невозмутимо принимал издевательские поздравления со вторым местом от владельцев гоночных команд, участвующих в гонках и, стиснув зубы, читал европейские газеты, где меня, не стесняясь, смешивали с грязью и злорадствовали.

«Фрэнк Уилсон облажался» — посыл статей обо мне.

Вернувшись в Нью-Йорк, я ощутил и любовь американской прессы. Помнится, год назад меня в аэропорту встречал мэр города с оркестром. В этот раз здесь присутствовали лишь репортеры, которые, перекрикивая друг друга, пытались узнать «Что я сейчас чувствую?» и «Как я умудрился проиграть?», а из всех почестей я удостоился только фотовспышек. Ну, хоть яйцами не закидали, и то хорошо.

В машине по дороге в Миддлтаун я просматривал газеты и молча матерился. Казалось, вся пресса ополчилась против меня. Называли неудачников, посмешищем и даже мошенником, намекая на то, что прошлые мои победы были достигнуты нечестно. Поражало то количество говна, что на меня было вылито на страницах. Второе место все же не последнее и вменяемых причин так меня гнобить я не видел. Если это, конечно, не чья-то проплаченная компания по дискредитации Фрэнка Уилсона.

Сразу же вспомнился Генри Форд. Может это дело его рук? Надо будет озадачить Каллахена, пусть попробует узнать, чего это все редакторы газет в едином порыве напали на меня.

— Фрэнк, все это пройдет, — успокаивающе похлопывал меня по спине дядя Брайан.

Он поспешил заключить меня в свои объятья, как только я переступил порог дома. От такого проявления чувств я впал в ступор и не сразу отстранился.

— Дядя, все нормально, я переживу, — я все же освободился и поспешил скрыться на втором этаже в своей комнате. А то пани Марта смотрела на меня влажными от слез глазами и судя по всему, готовилась принять эстафету от Брайана.

Вечером резиденцию Уилсонов по-соседски посетила чета Фицпатриков, и мэр намекнул мне на наличие у меня могущественного врага, подтвердив мои подозрения.

— Разберусь, — оптимистично пообещал я ему.

А на следующий день на пороге дома я нашел коробку с кексом, вместо обычного сердечка его венчала надпись: «Ты — лучший!».

— Марта, ты ведь уже выяснила имя кулинара? — спросил я домоправительницу, ставя коробку с кексом на кухонный стол.

— Все может быть, — неопределенно ответила она.

— Ну, и как ее зовут? — поторопил я.

Ответом мне была загадочная улыбка.

— То есть ты мне не скажешь? Ладно, у охраны спрошу, а если они мне скажут, что не видели кто мне кексы поставляет — уволю за профнепригодность! — пообещал я.

— Вам в столовой накрыть или здесь перекусите? — как ни в чем не бывало, не ей же грозило потеря места, спросила Марта.

— Здесь позавтракаю, — положив перед собой пачку свежих газет, которые принес с улицы, я уселся за стол. Тут же передо мной была поставлена кружка горячего кофе и яичница с беконом.