Ксеном. Дилогия (СИ) - Странник Странный. Страница 61

Под вечер мужское трио почти построило план по кровавому убийству одной носительницы гайвера, но она нанесла коварный упреждающий удар: предложила пойти отдыхать.

Первое публичное выступление главы корпорации «Кронос» состоялось на главном стадионе Токио. Минут десять слушатели сохраняли абсолютное молчание. А затем весь стадион в едином порыве выдохнул одно слово.

— КАВАЙ!

Арханфер запнулся на полуслове и присмотрелся к слушателям. Точнее, к слушательницам. Три четверти были хорошенькими молодыми девушками, остальные не менее хорошенькими молодыми женщинами. И в глазах каждой горело желание затискать оратора не взирая ни на какую охрану. Да и что им могли противопоставить два десятка грегулов? Которые, решив не стоять между драконом и сокровищем его, испарилась ещё при букве «Ка». В конце-концов, охраняемому практически ничего не угрожало, в отличие от самой охраны. Затопчут же, не взирая на силу.

У Повелителя Земли, оставшегося один на один со стихией, отнялись не только ноги, но и антиграв. А в голове билась одна мысль: зачем, зачем надо было развешивать по всему Токио афиши со своим изображением?!

Девушки дотянулись до тела.

Первый Зоалорд издал полный ужаса писк.

И проснулся.

С облегчением осмотрев личную каюту «Ковчега», ибо затерянный остров показался слишком уж… близким к Токио, Арханфер утёр пот со лба. И мысленно поклялся себе, что все пресс конференции будет вести Имакарум. Или ещё кто-нибудь. А особо проштрафившихся Первый Зоалорд будет вселять в собственных клонов и посылать на самые крупные мероприятия. Без охраны…

Где-то в этот момент у всех трёх оставшихся в живых ренегатов «Кроноса» вдруг возникла мысль побыстрее примчаться на «Ковчег» и раскаяться. Но они эту мысль подавили.

Главный офис «Алхимикс» располагался в полувымервшем карьерном городке Нью-Анджелес. Он встречал нас хмурым дождём и полным отсутствием встречающих «Кроноса». Последнее не то что бы разочаровывало, даже слегка радовало, но некоторый осадочек оставляло. Однако совсем без зоаноидов не обошлось. Стоило только Валькирии выйти на улицу, как к девушке тут же подошли мужики в кожаных пальто. Я бы даже сказал, подвалили. И предложили проследовать в такси. Мисс Лискер немного невежливо попросила их удалиться, но те проявили излишнюю настойчивость и подхватили Валькирию под локотки.

Что меня взбесило больше, назойливость или приставание к моей спутнице, не знаю, но в следующий момент украшенный шипами кулак встретился с лицом одного из «кавалеров». Пусть противник был тяжелее меня раза в два, но это компенсировалось цепкостью. И назойливая личность улетела прямиком в таксомотор. Второго Валькирия преспокойно взяла в захват и уложила лицом в асфальт.

— Ты что, озверел? — поинтересовалась она, указав на развороченный моим снарядом капот и одновременно поправляя причёску.

— Угу, — коротко ответил я, наблюдая за дёргающимися в капоте ногами. На предсмертные конвульсии движения никак не походили, а вот на превращение — очень даже. Так оно и оказалось. Через полминуты из остатков машины вылез особо свободный зоаноид либертусной породы. Да, а я его неплохо отоварил, челюсть осталась вывихнута даже в этом виде. Вправив её на место, либертус показал на меня пальцем.

— Ты кто такой?!

— Мы — Ксеном! — представляясь, перетекли в симбионта.

Валькирия поморщилась: наш голос звучал рядом с её ухом.

— Ты — труп! — зоаноид сгорбился, отращивая излучатели.

Так мы и будем ждать, пока нас поджарят, держи карман шире! Прыжок, приземление за спиной альтернативно свободного, удар с разворота в печень или куда там пришлось, и организм опять отправился в полёт. Снёс парочку столбов и вляпался в карьерный бульдозер. Точнее, в отвал.

— Надо же, выжил, — с чистым академическим интересом сказали мы, когда либертус отлип от отвала и уже без всяких лазеров двинулся в мою сторону. Ну, подходи, мы тебе не какой-нибудь гиперзоаноид, теряющий волю при звуке флейты… то есть, от вида гунганских ушей вашей леди. Хотя, зачем ждать? Нашей силы достаточно, что бы поднять злосчастную машину и бросить прямиком в противника. Правда, с довеском в виде шипов метровой длины. Симбиот вырастил.

Взмахом руки сбив снаряд с курса, либертус отправил полетать машину в сторону единственного местного небоскрёба с буквой «А» наверху. Интересно это наша цель или здание «Мстителей»? А то их символы практически идентичны. И если первое, то я очень надеюсь, что они не слишком сильно обидятся такому подарку.

Пока я отвлекался, альтернативно свободный подобрался на расстояние удара и попытался вколотить меня в асфальт. Это он зря. Мы уклонились, вздохнули на тему «Не виноватая я, он сам пришёл» и отрастили маленькую секиру на правой руке. Либертус ошеломлённо замер.

— Вот ему и хана, — прокомментировала Валькирия.

Прилипнув к асфальту хорошенько, я размахнулся и ударил. В последний момент враг дёрнулся назад и, вместо того чтобы развалиться на верхнюю и нижнюю половинку, всего лишь потерял левую руку и получил глубокую рану в живот.

— Шустрый, — пробурчали мы. И во избежание дальнейших прыжков и ужимок выстрелом штырями из симбиота прибили зоаноидские ступни к асфальту. Либертус открыл рот, собираясь протестовать, но мы опередили. Шаг вперёд, удар сверху вниз наискось, и особо свободный распался на две неравные части. Которые за несколько минут распались в неаппетитно выглядящую кашицу, а затем испарились.

— Экологически чистый труп, — оценил я и посмотрел в сторону Валькирии. Её пленник пучил глаза, пытаясь что-то сказать, но из-за огрызка покрышки во рту получалось только мычание. А вытащить кляп было невозможно, девушка спеленала «ухажёра» его же собственным плащом так, что и пальцем не шевельнуть.

В следующий момент выяснилось, что и этот тоже был либертусом. И пучил глаза не просто так, а превращаясь. Но, разорвав этим одежду, он не нашёл ничего лучшее, чем спросить, что я за зоаноид.

— Мы не зоаноид, — Желчный их подери, ну что у них у всех со слухом? — Мы — Ксеном.

Раунд два. Ещё один либертус против раздосадованного симбионта. Не лучшая идея для долгой жизни, но неплохая для быстрого самоубийства. Обездвижив противника паутиной, мы нашинковали его в лучших традициях Бараки. Нет, не Обамы, из «Мортала».

— И броню не пришлось вызывать, — довольно сказала Валькирия. Да уж, второго похода по магазинам кто-нибудь точно не пережил бы. — Ладно, адрес у нас есть, карта тоже, пошли на поиски.

Нашли. Тот самый небоскрёб, с торчащей из него половинкой машины. Хорошо, что это было не девятое сентября. И, надеюсь, слишком большого ущерба мы не нанесли.

Главное здание «Алхимикс» не просто так расположилось в такой глубинке. Так было гораздо проще нанимать настоящих рабочих, а искушений сменить работу куда меньше, чем в больших городах. Кроме того, это позволило стоять в стороне от битвы «Кроноса» и его конкурентов. И хотя учёные компании не брезговали и около биологическими экспериментами, на конвейер их результаты не шли. В конце-концов, «Алхимикс» специализировалась на механике. Политика себя оправдала, всего за пару лет из никому неизвестной мастерской компания стала флагманом электромеханической промышленности.

Да и отслеживать приезжих в провинции тоже легче. Не то, что бы компания сильно беспокоилась о промышленном шпионаже и тому подобных неприятностях, но лучше подстраховаться.

Как бы то ни было, видеозапись происшествия у аэропорта в отдел безопасности «Алхимикса» попало чуть ли не раньше, чем в полицию.

Покрытые лаком «металлик» ногти нежно погладили пробел и нажали на кнопку. Видеозапись послушно замерла, показывая двоих людей. Соседний монитор, транслировавший изображение с камеры слежения над входом небоскрёба самой кампании, показывал стоящую перед зданием парочку. Сомнений не было никаких, и там и там были одни и те же личности. Те самые, что расправились с либертусами. То, что «Алхимикс» оставалась в стороне от схватки «Кроноса» с альтернативно свободными зоаноидами, не мешало быть в курсе происходящего. И даже знать половину этой парочки. Валькирия Лискер, Женщина-Гайвер. А вот её спутник, с лёгкостью победивший двух либертусов, был загадкой почти для всех. Запись быстро прокрутилась до того момента, как одного из борцов за свободу залепило паутиной.