Звезды без пощады (СИ) - Моури Эрли. Страница 34

— Ах ты, ублюдок лысый! — услышал над собой мичман.

Если бы Ирина вчера не обчекрыжила его волосы, то наверняка подняли бы его грубым рывком за них. Повернув голову и морщась от терзающей руку боли, Сергей увидел черные глазки двуствольного обреза, глядящие точно в него, и рожу одного из подельников Грача — улыбка на ней вышла неприветливой. Гудвес тоже стоял рядом, наверное, вспоминая недавнюю встречу в биотронах.

«Дурак ты, Сережа, — поплыло у Лугина в затуманенном сознании. — Ой, дурак! А эта чайка-поморник, которая Смерть, она ловит не только на ярость. Че ж ты? Разве раньше не знал? Еще вполне она ловит на глупость, на безголовую инициативу и самоуверенность излишнюю. Вот ты и выскочил рыбешкой на поверхность: цепляй — не хочу!»

5

Пока Лугин отдышался, и боль немного остыла, прошло минут двадцать. О чем говорили за стеной, он понял не все. Не то, что до мичмана слабо доносился голос Гудвеса, и прерывающий его басовитый говорок Перца, — слышал он их нормально, просто больше был занят своими мыслями. А речи о справедливой власти, милом порядке и светлом будущем на планете Фаргерт — тьфу на них! Подобное проходили много раз: и при большевиках, если история не врет, и точно при развитом социализме, а в лихие девяностые, так по семь раз в неделю. Вот теперь бал правят обычные бандиты. Ай, нет, так нельзя — администрация Нововладимирского. Со слов Гудвеса всенародно избранная. И где эти избиратели? Их бы за такой выбор самих на площади лезвием по горлу. С Нововладимирским теперь понятно. Нововладимирский — оказывается, город такой на географической карте звездолета. Раскинулся этот новогород на все пять секторов пещероподобного пространства. Вроде где-то находилась еще одна или две области, никак не подчиненных нововладимирцам, но об этих областях мало что известно. А зачем некоторых переселенцев администрация к одиннадцати собирала, Лугин разобрал вполне и сразу. Пришедших разделили на три группы: дружина с понятными задачами и целями — опричнина; мытари, что должны добро у населения отбирать, попутно ведя перепись; и рабочие, дело которых нарезать блоки для строительства, благоустраивать территорию вокруг Серебряного столба. Что происходило на площади при этом разделении, Сергей не мог видеть, но слышал наплывающий волнами гул недовольных голосов. Особо громко волновались за стеной, где синело вряд три окна-бойницы. Кто-то из дружины даже выстрелил для острастки в воздух.

Все-таки, о чем бы там не шумели, важнее казались мысли о себе родном. Убьют или не убьют — вот в чем вопрос. Вполне шекспировские соображения, и быть Сергей предпочел бы сейчас не мичманом Лугиным, а каким-нибудь Гамлетом, мающимся в Датском королевстве отвлеченными проблемами жирного ума. Руки за спиной туго держала капроновая хватка. Грамотно затянутая — вгрызалась в запястья как голодный зверек, так что особо не пошевелишься. Даже дышать приходилось с трусоватой настороженностью. В неудобной позе — полусидя, полубоком — тело одеревенело, напиталось тяжестью и холодом, будто затонувшая в болоте коряга. Во рту гаденько-соленый вкус крови: ведь врезали по физиономии не плюшевым Микки Маусом — сапогом. Как только зубы не повылетали? А губешки конкретно распухли, через такие вареники теперь и не свистнешь. Вертеть головой мичману было тоже не сильно комфортно. Все, что он видел, это фрагмент стены, сложенной из зеленовато-бурых блоков высотой в человеческий рост. Материалу и земное название придумали — пенолит. Почти как пеноплен. Выходило, что все в огромных пространствах корабля отделано пенолитом, этаким мощным слоем: выработка в полу ушла метра на два с половиной.

Администраторы довольно преуспели в строительстве. Трудились-то не сами, а привлекли с полторы сотни работников, угрозами, какими-то подачками или обещаниями сомнительных привилегий. За короткий срок вполне наметились очертания будущего сооружения, похожего на небольшой форт. Возводили его по простой придури Перца или действительно от кого-то собирались защищаться, Лугин мог только гадать. Если защищаться, то явно не от хозяев звездолета: смешно подумать, будто кое-как сложенные блоки не шибко прочного материала могут стать препятствием для громил, вроде карем-кафравцев — одного такого Сергей наблюдал, входя в корабль. А от людского недовольства оградить на небольшое время могли. Если за ними укрыться с парой-тройкой калашей и десятком ружей, то вполне можно сдержать атаку взбунтовавшегося Нововладимира или неожиданный наскок идейных конкурентов с чужой территории (что таковые имелись, Лугин слышал краем уха). В период «мирного созидания» форт вполне можно использовать как склад, с которого стащить добро труднее, чем с огороженных ширмами и пустыми чемоданами жилых зон. В общем, если задуматься, решение о строительстве представлялось довольно разумным. Только одно имелось одно громкое возражение: ведь господа-кафравцы добычу пенолита могли не одобрить и высадить гостей, не долетая до Фаргерта, где-нибудь в пустом космосе.

Упершись ногами в недостроенный простенок, Сергей кое-как сумел устроиться удобнее. Это неважное удобство далось резью в затекших запястьях. Теперь он видел, кто его охранял: тип в куртке с нашивкой «Ferrari». Шерстяная шапочка натянута до бровей, глазики красные, злые, никак с бодуна. Вооружен обрезом фиговой какой-то одностволки (Лугин затруднялся определить модель из-за ее запредельной старости). Обрезы, наверное, стали здесь самым ходовым оружием. Многие попилили дробачи, отхватив приклад и большую часть ствола, в надежде скрытно пронести самодурное изделие на звездолет. Значит, обрез. А у Лугина Денисов нож так и болтался на ремне: лоханулись подручные Гудвеса, когда вязали — не обшмонали. Только, если руки скручены за спиной, пользы от ножа, что мертвяку от клизмы. Тип, который «Ferrari» нервничал почему-то, ходил из угла в угол, то вокруг внушительной горы рюкзаков, пакетов и сумок, то возле проема в стене, хрустя яичной скорлупой — ее здесь валялось много, будто администраторы только и делали, что жрали вареные яйца. Может у них ишачья пасха?

— Слышь, руки ноют, не могу уже. У меня еще плечо обожженное. Ослабь чуточку, а? — окликнул его мичман.

Тот остановился: не человек, точно мартышка в шапочке. Физиономия заросшая, глаза в пучок, и ноги полусогнутые.

— Пожалуйста, брат. Совсем хреново, — еще раз надавил на жалость Лугин.

— Да Гудвес меня потом… Не уполномочен я.

Ответил по-человечески, даже не послал, куда обычно направляют в таких случаях. Мичман замолчал, обиженно посапывая и заново ковыряясь в своих мыслях. А через минут пять охранник с непонятной радостью сообщил:

— Идут уже. Лежи, не дрыгайся.

Приближающийся разговор и шаги, Сергей тоже услышал. Первым пожаловал Перец, за ним двое чернявых, плотно сбитых с похожими лицами — братья что ли, и Гудвес. Вернее, его утиный нос сперва, потом Гудвес.

Перец стал в паре шагов от мичмана, широко расставив ноги и глядя с ухмылкой, словно не пленник валялся перед ним, а забавное явление природы.

— И что ж ты, сынок сучий, вытворил? — он наклонился, не высовывая рук из карманов. — Надеялся на что? Друг, знакомый твой что ли?

— Хватку ослабьте, — попросил Лугин. — Жмет — не могу.

— Плохо тебе, да? — хмыкнул Перец. — Вот и нам ты сделал плохо. Выставил на посмешище ребят, да и меня. Снимите хватку, — он повернулся к чернявым братьям.

— А деру даст? — не согласился Гудвес.

— Никуда не денется, — Перец присел на сложенные стопкой куски пенолита.

Капроновый трос уже слетел на пол, а Сергей рук не чувствовал — так, будто бестелесные придатки, по которым вместо крови течет колючее электричество. Медленно он размял пальцы, ладони и поднял взгляд к Перцу:

— Какой он мне друг-знакомый? Первый раз вижу. А что так вышло, извиняйте, — распухшими губищами говорить не особо приятно, да еще и приловчиться надо.

— Чего? — на лице Гудвеса нарисовалось изумление. — Просто извиняйте?