Дом Грома - Кунц Дин Рей. Страница 4

— Я полагаю, что на сегодня достаточно, — заключил Витецкий. — Вероятно, я даже разрешил вам разговаривать дольше, чем нужно. Вы совершенно измотаны. Теперь вам необходимо долго-долго отдыхать.

— Отдыхать?! — возразила Сюзанна. — Нет-нет. Ради Бога, только не это. Я уже отдыхала двадцать два дня.

— О каком отдыхе можно говорить в состоянии комы? — возразил Витецкий. — Это же совсем не то, что обычный сон. Вам еще долго придется восстанавливать свою физическую форму и утраченные силы.

Врач взял со столика пульт управления, нажал кнопку и вернул кровать в исходное положение.

— Нет-нет! — панически закричала Сюзанна. — Подождите, пожалуйста, подождите хоть еще немного!

Витецкий не обратил внимания на ее протесты.

Сюзанна схватилась руками за ограждение кровати и попыталась сесть самостоятельно, но сил для этого было явно недостаточно.

— Вы же не будете заставлять меня спать, верно? — взмолилась она, хотя сама прекрасно понимала, что нуждается в сне и отдыхе. Глаза наливались тяжестью и закрывались сами собой.

— Сон — это именно то, что вам сейчас просто необходимо, — пытался убедить ее Витецкий.

— Но я не могу.

— Мне кажется, вам удастся заснуть, вы выглядите ужасно изможденной. И это неудивительно.

— Нет-нет, я имею в виду другое — мне страшно засыпать. Вдруг я никогда уже не проснусь?

— Уверяю вас, это невозможно.

— А если я опять впаду в кому?

— Исключено.

Разочарованная неспособностью врача понять ее страхи, Сюзанна сжалась как пружина и предприняла новую атаку.

— Что будет, если я опять окажусь в коматозном состоянии?

— Но, послушайте, нельзя же теперь всю жизнь бояться обычного сна. — Витецкий говорил медленно, терпеливо, как будто уговаривал маленького ребенка. — Попытайтесь расслабиться. Кома — это то, что уже позади. Скоро вы совсем поправитесь. Сейчас уже довольно поздно, я и сам сейчас поужинаю и отправлюсь спать. Расслабьтесь. Договорились? Сбросьте с себя всякое напряжение.

«Если так он ведет себя у постели больной, — подумала Сюзанна, — то каков же он, когда не прикидывается заботливым?»

Доктор направился к двери.

Она уже хотела закричать ему вслед: «Не оставляйте меня одну!» Но ее развитое чувство самостоятельности не позволило ей вести себя, подобно испуганному ребенку. Она не собиралась полагаться во всем на доктора Витецкого или на кого-либо другого.

— Теперь вам надо отдохнуть, — повторил врач. — Завтра вы на все посмотрите другими глазами.

Он выключил верхний свет.

По комнате сразу же поползли тени, словно они были живыми существами и до этого прятались за мебелью или по углам. И хотя Сюзанна не припоминала, что когда-либо боялась темноты, ей теперь было явно не по себе; сердце забилось как сумасшедшее.

Палата теперь освещалась лишь холодным мигающим светом из коридора, который лился через открытую дверь, да немного света добавляла дежурная лампочка на столике в углу палаты.

Витецкий стоял в проеме двери, виден был только его силуэт, черты лица неразличимы, он походил на куклу, вырезанную из картона.

— Спокойной ночи, — сказал доктор на прощание.

Он закрыл за собой дверь, и свет из коридора исчез.

В комнате горел только ночник, его слабого света едва хватало лишь на то, чтобы осветить пространство в метре-двух от него. Темнота подкралась к Сюзанне совсем близко, простерла свои длинные пальцы у нее над кроватью.

Она была один на один с этой темнотой.

Сюзанна взглянула на вторую кровать, на ней лежали черные тени, словно полосы траурного крепа, сама кровать теперь больше напоминала гроб. Если бы хоть кто-нибудь был сейчас в палате.

«Но это же ненормально, — подумала Сюзанна, — больных в таком состоянии нельзя оставлять одних. Я же только что вышла из состояния комы. Здесь обязательно должен быть кто-то — медсестра, сиделка, кто-нибудь».

Глаза наливались страшной, свинцовой тяжестью.

«Нет, — сердито шептала она сама себе, — я не должна засыпать. По крайней мере до тех пор, пока у меня не будет уверенности, что невинный сон не превратится в новую трехнедельную кому».

Еще несколько минут Сюзанна пыталась противиться цепким объятиям сна, но даже ногти ее, впившиеся в ладони, не придали ей бодрости. Глаза болели и горели от усталости, и она решила хоть на минутку прикрыть их, чтобы дать отдохнуть. Она была совершенно уверена, что не заснет, если закроет глаза. Конечно, она продержится. Это ясно.

Она рухнула в сон, словно камень в бездонную пропасть.

Она погрузилась в сновидения.

Ей снилось, что она лежит на холодной, сырой, утоптанной земле. Она была не одна. Они были с ней. Она побежала, натыкаясь на стены темных коридоров, углубляясь в них все дальше и дальше. Она убегала от кошмара, который на самом деле произошел с нею. Она помнила точное время и место, где это произошло. Она пережила это, когда ей было девятнадцать.

Это произошло в «Доме Грома».

3

На следующее утро, всего через несколько минут после того, как Сюзанна проснулась, к ней в палату вошла уже знакомая ей пожилая медсестра. Как и вчера, очки у нее болтались на цепочке на груди. Она сразу дала Сюзанне термометр, посчитала пульс, затем нацепила очки на нос и посмотрела на шкалу термометра. Выполняя все эти процедуры, она не умолкала ни на одну секунду. Звали ее Тельма Бейкер. Она еще раз повторила, что с самого начала верила в силы Сюзанны. Медсестрой она работает уже тридцать пять лет, сначала в Сан-Франциско, а затем уже здесь, в Орегоне, и она редко ошибается в предсказании шансов на выздоровление. Она сказала, что считает себя прирожденной медсестрой и даже предполагает, что и в предыдущей жизни у нее тоже была эта же профессия.

— Ну, конечно, на другое у меня просто не хватает ни сил, ни времени, — чистосердечно призналась она. — Например, я знаю, что хозяйка в своем собственном доме из меня совершенно никудышная. А уж про деньги, про все эти налоги и говорить нечего: каждый месяц разбираться со счетами — для меня это воистину адская работа. Да и в браке мне не очень-то повезло. Было двое мужей, было два развода, а детей не было. Готовить Бог не дал таланта. Шить что-то для себя — тоже мука. Зато я прекрасная медсестра и горжусь этим, — заключила Тельма с чувством и повторила это еще не один раз, всегда сопровождая свои слова широкой улыбкой, в которой расплывался ее рот, и сверкая карими глазами, искренне говорящими о ее гордости за свою прекрасную профессию.

Сюзанне эта женщина сразу понравилась, хотя обычно она не очень уважала неутомимых говорунов. Но болтовня миссис Бейкер была настолько забавной, нетщеславной и легкой, что это сразу извиняло ее слабость к непрестанным разговорам.

— Проголодалась небось? — поинтересовалась она.

— Умираю от голода, — призналась Сюзанна, она действительно проснулась с ощущением зверского аппетита.

— Сегодня в первый раз попробуешь настоящую еду, — сказала миссис Бейкер, — но, конечно, для начала это будут только легкие блюда.

Как только она проговорила это, в палате появился молодой светловолосый санитар, прикативший тележку с завтраком: Сюзанне полагалось вишневое желе, кусочек хлеба без масла, но с виноградным желе и несколько тоненьких отваренных плодов тапиоки. Никогда еще никакая еда не казалась ей такой привлекательной. Она только была несколько разочарована размером предложенных ей порций и даже призналась в этом медсестре.

— Да, это, конечно, далеко не пир, — согласилась миссис Бейкер, — но поверь, милая, ты почувствуешь, что насытилась, как только съешь половину из этого. Вспомни, ведь ты ничего не ела три недели. Твой желудок сжался в комок. Пройдет еще время, прежде чем ты сможешь нормально есть любую пишу.

Миссис Бейкер поспешила к другим больным, а Сюзанна вскоре убедилась, насколько права была медсестра. Хотя на подносе было совсем немного еды и выглядела она очень аппетитно, она не смогла сразу с ней справиться.