Гремучий Коктейль 5 (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович. Страница 33

— Ну нет, помереть мы тебе не дадим, старик, — на руке Истинного князя затрещали разряды электричества, — Ты слишком удобная кукла для большинства моих приятелей, от того еще и живой, но, видимо, чересчур оборзел от новых знакомств. Сейчас мы тебя откачаем, а потом будем дальше возвращать в реальность. Ты давно уже утратил с ней прочную связь…

Бледный, хрипящий, держащийся за грудь, в которой уже ничего не билось, Томилин испытал ужас, легко превзошедший то предсмертное состояние, в которое его окунуло ужасное зрелище отрубленных голов. Приближающий к нему князь очень мрачно улыбался.

Глава 16

Власть — страшная штука. Она позволяет частично ослабить поводок на шее собственных инстинктов. Разрешает проломить границы и барьеры, выстраиваемые человеком внутри и вне себя.

Томилина я сломал полностью. Старый служака, всю жизнь проболтавшийся в кабинетах и на приемах, не выдержал давления. Пренебрежение, куча отрезанных бестолковок, красиво сложенных перед ним, открытое хамство. Угрозы многочисленной семье Томилиных… хотя нет, не угрозы. Я буднично расписал зарвавшемуся деду, что имею право сделать со всей его родней в ответ на его движения по отношению ко мне. Он поверил. Одно дело, когда угрозы пусты, а другое — когда на тебя таращится множество мертвых глаз. Да, головы, как оказалось, рулят, если надо кого-то убедить. Варварство? Конечно. Альтернативой было только убить полицмейстера, испортив отношения с Синдикатом.

Затем мы с Пиатой просто ушли, оставив за спинами санаторий, где жизнь была лишь в палате Томилина и в одной из запертых комнат, куда мы затащили тех, кого трогать не было никакого смысла.

Последствия у резни такого калибра, конечно, были. Не сразу. Прошла почти неделя, прежде чем мне на разговорник позвонил сам государь, уже частично разобравшийся в вопросе. Петру Третьему очень сильно не понравились инициативы — ни устремления его жены, пытавшейся сколотить чуть ли не личную гвардию, ни мои, эту гвардию разогнавшего. Особо государя огорчило то, что в затеянной движухе не нашлось места ни ему, ни младшему сыну (а всем остальным членам семьи нашлось!), поэтому по шапке он бил всем виновникам отчаянно и свирепо.

Я отделался деньгами, выговором и серьезным внушением «ты заколебал резать людей в промышленных количествах!» (ситуацию с пожаром Петр выкупил моментально, привязав её ко мне), Андрею устроили смачный приватный скандал на тему, чтобы он там с Дайхардами ничего не крутил (плохому научится), императрица была вызвана в столицу (о чем я узнал постфактум), а Николаю, среднему сыну было обещано нечто такое, что теперь бедолага перемещался исключительно по территории академии строевым шагом, а ко всем известной троице почти-лысых девок не приближался и на пушечный выстрел. От чего те страдали и жались… к товарищу Молотову. Что порождало слухи и теории, отголоски которых заставляли принца вздрагивать и беситься.

Что касается господина Томилина, то за неделю с ним произошло много событий, часть из которых едва не отправила старика на тот свет. Большая часть из них была связана с Егором Оргазовым, главой большого семейства, не досчитавшегося недавно почти всех мужчин и парочки женщин. Отец жены главного полицмейстера был заодно и держателем неправедно нажитых Томилиным богатств, что вышло Егору боком. Прекрасно понимая, чем именно его будет шантажировать Оргазов, Томилин нанес упреждающий удар по тестю, послав людей арестовать Егора. За что — главный полицмейстер знал прекрасно, чай семья же, не чужие люди… Ну и до кучи Тайный Приказ теперь шерстил полицию так, что господин Томилин ел лекарства как конь и гадил под себя, потому как времени отойти в туалет у него явно не было.

— И как так вышло, что ты убил более полусотни человек, все об этом знают, но при этом мы вышли сухими из воды? — задумчиво поинтересовалась лежащая на мне в черном прозрачном пеньюаре княгиня.

— Потому что не было никаких людей, — пояснил я, лениво потягиваясь, — Несколько охранников Оргазовых не в счет, а остальные… государству выгодно сейчас сделать вид, что никто и не пытался создать отдельный отряд благородных дворян из беженцев.

— Почему?

— Потому рекрутов поджигали и убивали, милая. Конечно, это можно свалить на Синдикат, но, по сути-то, именно императрица пыталась покуситься на отрасль, находящуюся в ведении простолюдинов, причем, на какую! Кто бы не докопался до истины происходящего, любая версия окажется невыгодной для Руси. Поэтому помер дед Максим и помер, незачем былое ворошить.

— И… ты все это рассчитал? — приподнявшись, брюнетка с любопытством посмотрела на меня.

— Нет, — вздохнул я, — Видишь ли, милая, мы бедны на знакомых. Даже завести приличных друзей не можем, потому что нам нечего предложить таким людям. Ни сделок, ни совместных предприятий, разве что инвестиции? Но мы молоды, род маленький, скороспелки. Нам не дадут сделать серьезные инвестиции, пока что. Не заслуживаем доверия. Поэтому, как это не глупо, у нас с тобой оставалось два варианта — либо терпеть наезды дальше, и надеяться, что переживем следующее покушение, либо… сделать нечто громкое. Очень громкое. Скинуть шахматную доску на пол. Смешать карты и поджечь крупье.

— Переубивать кучу спящих людей…

— Сколько порталов ты уже закрыла, дорогая жена? — чуть грустно улыбаюсь я. Меня пихают в живот, бурча, что «это другое». Но намек понят.

Здесь, в этом мире, всё может выглядеть очень прилично. Даже простое бытовое убийство в таком просвещенном городе как Питер, считается редкостью. Однако, это лишь ширма. Перебив прибалтов, я не сделал с точки зрения большинства заинтересованных лиц совершенно ничего предосудительного. Ответил? Да. Страшно? Да. Но при этом все живы и здоровы. Ни полиция, ни простолюдины, ни аристократия Руси не пострадали от моей вылазки.

Посадить меня? Ну еще бы, конечно, есть за что! Столько трупов. Неспровоцированное нападение. Бездоказательно, разумеется, свидетелей никаких… кроме Томилина, который против меня злоумышлял ранее. Да и, в самом-то деле, чтобы князь собственноручно ходил мочить народ? Экий бред, право.

Что выходит? Два морга забиты «а был ли мальчиками», главный полицмейстер ожесточенно воюет с Оргазовыми и Тайным Приказом, императрица в столице, принцам дали по жопе, а мы… слегка должны денег монарху. Чуть-чуть.

— Двадцать⁈

Власть — страшная штука. Особенно когда она позволяет кому-то схватить тебя рукой за самое дорогое, а затем, обвив удлиняющимися волосами за шею, начать душить.

— Двадцать миллионов, Дайхард?!! — прорычала моя жена, — Мы ему должны двадцать⁈

— Императоры… сами назначают себе… взятки… — прохрипел убиваемый я, — А если они узнают, что некие… хитропопые… княгини… сделали себе… почти семьдесят «бегемотов»…

— Ой! — меня внезапно бросили убивать.

— Он, кстати, на твой фокус злился больше, чем на мой, — выдохнул я, потирая горло и пытаясь освободить еще кое-что, крепко сжимаемое тонкими пальчиками, — Ты своим недолгим парадом техники весь город на уши поставила.

— Как будто я специально!

— Специально или нет, но у нас есть армия. Пусть этого никто не понимает, кроме самого императора и еще десятка людей, но протащить в город армию — это не полтинник эстонцев ночью вырезать, дорогая. Впрочем, я уверен, что наличие этих «бегемотов» нас с тобой частично и спасло…

— Интересно… — внезапно задумалась вслух девушка, — А почему он захотел деньгами, а не доспехами? Мог же потребовать.

— Доспехи в карман не положишь, дорогая. К тому же, зная нашего многомудрого государя, я уверен, что определенные планы на них он уже состроил. Да… мне пора бежать. К гоблинам.

— Покидаешь расстроенную молодую жену на брачном ложе ради этих зеленых коротышек?

— Мы сегодня должны прибыть в город.

— Я бы хотела отправиться с тобой…

— Даже Пиату с собой не беру. Сама понимаешь почему.

Власть — страшная штука. Моя власть теперь пугает гарамонцев почти до истерии. Я не сделал ничего, чтобы вызвать эти страх и ненависть, но этим зеленым засранцам был преподан урок от самого мира. Обвинили они в нем, конечно, меня.