(не)нужная дочь Дайва. Игры судьбы (СИ) - Рош Ярина. Страница 8

Мне было интересно узнать из нашего диалога: насколько он сможет понизить цену? Реальных цен я не знала, а они их не выказывали напоказ, но чуйка подсказывала, что можно поторговаться с ним.

— Меня это не устраивает, — прервала спор, сказала я. Уже понимала, что уже довела его до нужной точки, когда он согласится на мои условия.

— Я куплю у другого продавца.

Только сделала шаг в сторону, как почувствовала его руку, и тут же услышала шепот:

— Договорились. Продам по твоей цене. Только не говори никому.

Опппаа! А мы умеем хорошо разговаривать, а то ломал тут комедию!

Так что купила я дешевле, чем у остальных, когда ради интереса обошла их ряды и приценилась, и вдобавок получила и подарок — гранаты, которые были слишком дорогие для меня.

— Ты не из наших краёв? Торгуешься, как наши женщины! Ор! — закричал он. — Помоги донести.

К нам заспешил…, нет, заспешила гора. Вид у мужика был плачевный: грязная легкая рубашка, жилетка, шаровары не первой свежести.

Но меня не это удивило. Его взгляд из-под лохматых бровей был каким-то детским и доверчивым. Он с улыбкой поднял покупки и спросил охрипшим голосом:

— Хозяйка, куда нести?

— Тебе покажет работник, — с интересом разглядывала богатыря.

— Чей он? — спросила продавца, когда они удалились.

— Ничей. Прибился к нам. Так, подкармливаем, а он носильщиком служит, — ответил он.

Я не предполагала, что через месяц на базаре увижу его опять. Караван уехал, а его оставил в чужом городе. Кто-то позаимствовал ему верхнюю старую одежду, которая кое-где полопалась по швам. Он сидел на корточках и жадно что-то поглощал, и поглядывал на мир добрыми глазами.

— Торговцы-то уехали, а его оставили, — поделилась торговка, около которой я остановилась. — Горемычный. Бедняга спит под телегой на земле, а днем помогает грузить, тем и кормится.

В груди что-то щелкнуло от вида никому не нужного человека, чем-то похожего на меня.

— И как тебя зовут? — спросила я, когда подошла к нему.

— Ор, хозяйка, — ответил он и оторвался от еды.

— А почему Ор? — поинтересовалась.

— Громко кричу, хозяйка, — серьёзно ответил на мой вопрос.

— Значит, мы и этим похожи.

Я смотрела на большого «ребенка» и уже знала, что не смогу оставить его здесь. Пропадет же.

— Ко мне пойдешь работать?

— Я все могу. Таскать могу, рубить могу, стирать могу, — стал перечислять мне, а в глазах надежда, как у ребенка в попытке получить желаемое.

— Тогда пойдем. Сначала покормим тебя, а потом одежду прикупить надо, — проронила и глубоко вздохнула.

— А что? У меня всё есть. Я сейчас. — И он вскоре принес мешок, который был почти пустой. Вот это :«У меня всё есть?» — пронеслось в голове.

— Что же, пойдем, — приказала и развернулась. Мы прошли до рядов, где продавали продукты, и купила пирожков и взвар, и с ним присели на скамейку.

— Это все мне?

— Тебе, покушай, а то время идет. Нам ещё возвращаться, но, думаю, придется остаться на ночь.

— Михей, найди нам два номера, — попросила работника.

Из-за его нестандартной фигуры пришлось обойти несколько лавок, пока подобрали одежду. С трудом нашли верхнюю одежонку, как ни как наступила осень, а там на подходе и зима. Ещё вопрос: выберусь в город или нет.

Сразу прикупила немного ткани, потому что лучше самой сшить, чем бегать по всем лавкам и искать нужный размер. Так что поистратилась изрядно в этот раз. Что же, бывают и непредвиденные расходы.

Только утром мы выехали из города и направились домой. Ор сидел довольный и помолодевший. Ему сбрили бороду, и на вид ему было где-то лет тридцать. Сам он не смог ответить на этот вопрос. Родителей он не помнит, все время жил у разных людей, для которых был работником на подхвате: где нужен — туда и оправляли.

Люди здесь жили где-то двести лет, если что-то не случалось с ними во время их жизненного пути, так что он по меркам был ещё молодым.

Так и появился у меня вышибала, который разнимал возмутителей спокойствия и приговаривал:

— Хозяйка не любит драк. Двор есть — там и деретесь.

Вот так в одно мгновение я приобрела ребенка: большого, сильного мужчину, но с детским восприятием мира.

ПРОДОЛЖЕНИЕ

**

Проверила порядок во всех помещениях и тут же приказала перемыть полы, которые, на мой взгляд, были с разводами и пятнами. Работницы немного недовольные, что им придется переделывать работу за других, направились за инвентарем.

Я даже бровью не повела на их молчаливое недовольство, и моя трость застучала по направлению к комнате мамы. Села на привычное место и с замиранием сердца обратила внимание на неё. Сегодня она была в здравом уме.

Её ясный взгляд и улыбка была лучшим подарком на свете. Она внимательно смотрели на меня, а мне захотелось запеть от маленькой минуты счастья. Её руку заключила в свои ладони и приложила к щеке, и нежно улыбнулась в ответ.

Не умолкая, рассказывала о своих делах, смешных историях из жизни соседей, о новостях городка.

Сама понимала, что многое повторяла неоднократно. Мне порой казалось, что она ничего не запоминает из рассказанного мной, а мне хотелось просто говорить с ней и видеть мамин ясный взгляд как можно больше времени.

— А как там Тим? — вдруг спросила она.

Её вопрос застал врасплох, и появилась мысль, что она всё помнит, только даёт мне возможность насладиться общением с ней. Даже терпеливо выслушивает двести раз одно и то же, хотя могла давно остановить.

Какая же я наивная: мне в голову не приходило, что мои рассказы внимательно выслушивают. Единственный человек понимает, что мне необходимо чувствовать поддержку и материнскую заботу. Даже в таком состоянии она оставалась чуткой и любящей мамой.

— Мамочка.— Обняла её, и мои глаза наполнились слезами.

— Не плачь, моя девочка. Что подумают о грозной Горгулье? — И её лицо озарилось той лучезарной улыбкой, по которой я так скучала.

— Горгулье иногда необходимо и пар выпустить. Как же все несправедливо и жестоко в этом мире. Почему так? — задала вопрос.

— Не гневи Бога. У тебя есть и жилье, и еда. А у других нет и этого. Мне очень жаль, что ты не познаешь любви и не станешь матерью. Поэтому ты и приютила Ора и заботишься о Тиме, — тихо ответила она.

— Нет. Не поэтому. Просто мы никому не нужные. Мы — изгои общества, — жестко ответила ей.

Женщина закрыла глаза и хотела что-то возразить на сердитые слова дочери, но только глубоко вздохнула. Глубоко в душе она понимала полное её право высказывать претензии к этому миру, но хотела, чтобы несправедливость не ожесточило сердце её девочки.

Она понимала, что болезнь тяжелым грузом лежит на её хрупких плечах и поделать с этим ничего не могла. Она постепенно потеряла нить сознания, которое медленно угасало.

— Отец? — и по её вопросу я поняла, что она опять унеслась в свой мир, в котором явь и вымысел соседствуют рядом.

Там была её вселенная: та, о которой она мечтала и в которой жила. Возможно, там она была счастлива и не знала предательства, горя, печали и, возможно, в ней присутствовал Арх, демоны бы его побрали, потому что с её уст опять прозвучало его имя.

— Хозяйка. Там Уна выгоняет Лиану, — прошептала от двери работница Нора, стараясь не заходить в комнату.

Я поднялась и вздохнула. Немного потянулась, разминая мышцы. Поправила одеяло и направилась разбираться на кухню. Уна новенькая и она не знает, что Лиана на моем обеспечении.

Хотя все приписывают мне грубость и жестокость, но в глубине души сострадаю людям, выброшенным на обочину жизни.

Резкая, грозная, страшная снаружи, а внутри живет женщина с мягким и добрым сердцем. Только она не сможет всех приютить и обнять весь мир в своих объятиях. Только если есть возможность хоть кому-то помочь — я помогаю.

Лиана была подругой детства, которая не боялась дружить со мной. Ей доставалось от ребят за доброе отношение к увечной, а она упрямо продолжала приходить, и мы вдвоем в детстве прятались от всех и играли.