Ты – всё (СИ) - Тодорова Елена. Страница 33

Так вот что случилось со смычком от скрипки!

А родителям Агния сказала, что его у нее украли. Папа тогда едва не полгорода на уши поднял. Казалось бы, мелочь… Но беззаконие, хулиганство и прочий беспредел его всегда доводили до крайней степени гнева.

– Нормально я сидела, дубина!

– Нормально ты даже играть не могла!

– А ты в принципе был худшим в классе! Татьяна Митрофановна чуть не вешалась, когда ты брал в руки скрипку, а когда пел – половина класса мечтала прыгнуть из окна!

На эти уничижительные замечания Егор неожиданно ржет.

– Да мне похуй, – выдает между смехом. – Я же не по-серьезу в твою музыкалку ходил. Я прикалывался. Глумился над вами. Над тобой – особенно, – последнее припечатывает.

Хорошо, что я в этот момент оказываюсь рядом. Отдергиваю взбешенную сестру, прежде чем она бьет Нечаева по лицу.

– Я, конечно, извиняюсь, что влезаю во время вашего драматического сражения, – чеканю сердито. – Но нам пора.

– Юня… Пожалуйста…

– Агния, я сказала, нам пора, – проявляю твердость.

Мне так стыдно!

За нее. За себя. За то, что в принципе на территории Нечаевых находимся! Такого никогда не должно было случиться!

Это место… Оно напоминает мне, как Ян играл моими чувствами. Как я была использована!

Много ведь воспоминаний всплывает.

Все его фразы, взгляды, прикосновения… Черт, черт, черт!

– Юня, – продолжает канючить Агния, умоляюще глядя то на меня, то на Егора.

Он смотрит так же странно, словно горя стремлением вмешаться. Свирепо, растерянно, огорченно… Будто не желая отпускать Агнию.

Я, блин, просто не понимаю, что из этого – часть игры.

– Юня, совсем чуть-чуть побудем… У меня мозоль! Сандалии натерли! Ай, ой… Как же больно! Мамочки… Что стоишь, Нечаев? Принеси лед!

– Больше ничего, блядь, не хочешь?

– Хочу!

– Что?!

– Пластырь!

Ума не приложу, почему Егор исполняет все эти требования. Грубо, с матами, вербально прикладывает ее так, что у меня уши в трубочки сворачиваются. Лицо вспыхивает, когда он подхватывает ее на руки и относит на диван.

– У тебя трусы с динозаврами? Серьезно? – рискует заметить Агния, дергая и без того раздраконенного парня за показавшуюся из-за пояса джинсов резинку. Резко вздохнув, прикрываю ладонью глаза и отворачиваюсь. – Мама купила, да? А колготки под штаны зимой еще заставляет надевать?

– Ты, блядь, бессмертная, что ли? – гаркает мелкий. – Я тебе шею сверну, ясно?!

– Давай. Кончай ее, брат, – поддерживает Илья до жути ровным тоном.

– Егор… Ты же не… Егорчик… – выдыхает Агния испуганно.

Улавливая ликующий смех разъяренного парня, в ужасе начинаю оборачиваться. Но второй Нечаев не позволяет мне этого сделать. Схватив за плечи, удерживает.

Истошный визг сестры поднимает во мне волну страха, которая придает силы, чтобы вырваться из рук Ильи и обернуться. Обернуться в тот самый момент, когда с улицы в бокс заходит отец семейства Нечаевых и застает сражающихся на диване Егора и Агнию.

– Что здесь происходит? – сурово вопрошает он.

И Егора будто потусторонняя сила сносит. Стремительно перемахнув через спинку дивана, вытянувшись по струнке, застывает.

Агния, смущенно поправляя одежду, так же спешно садится.

– Добрый вечер! – выпаливает единственная из всех нас сумевшая заговорить. – А мы тут… Репетируем!

Она улыбается, пока мне кажется, что я просто умру. И… Роман Константинович со всем Нечаевским обаянием и душевной теплотой эту эмоцию отражает.

– Ах, это вы репетируете, – подыгрывает очевидному вранью Агнии. Улыбается лишь ей. На сыновей те же строгие взгляды бросает. Дойдя до меня, неожиданно смягчается. – Здравствуй, Юния.

– Здравствуйте, – едва нахожу в себе силы, чтобы ответить.

– В драмкружке спектакль ставим, – отбрехивается сестра, как настоящая актриса. – У нас с Егором главные роли.

– Что за спектакль?

Взгляд, которым Агния опаляет парня, рушит всю ее ложь.

Но Роман Константинович продолжает делать вид, что верит.

– «Отелло», – высекает сестра. – Егору выбранная роль удается феерически! Наверное, он у вас и в реале очень ревнивый.

– Ты… – толкает парень, но, вспомнив про отца, все же тормозит себя. – Думай, че говоришь, ля.

Вот вроде тихо говорит. Но каждый звук, словно выстрел сквозь зубы.

– Битбоксишь? – ехидничает Агния.

– Молчи, – требует он тем же образом, практически не двигая губами.

Наблюдая это, меня раздирает какой-то нервный смех. Приходится прикрыть рот, чтобы скрыть неуместные эмоции.

– А вообще… – расходится сестра. По одному ее виду, пока переводит взгляд с Егора на Романа Константиновича, понимаю, что грядет взрыв. – Егор подумывает на мне жениться!

Лицо мелкого багровеет. Сжав кулаки, он демонстрирует величайшую силу духа. Ведь по глазам видно, какая ярость бушует внутри него, но на словах ничего не выходит. Шевельнув губами в сторону Аги, зло облизывает их, шумно переводит дыхание и, заложив руки за спину, вытягивается, будто солдат.

– Еще раз застану вас двоих на диване, точно женится, – заключает Роман Константинович с размытыми интонациями. То ли шутит, то ли серьезен и зол на мальчишек – невозможно понять. Поймав взгляд Егора, добавляет жестко: – На следующий же день.

Мальчишка едва заметно кивает и, прикрыв глаза, сжимает челюсти.

Красивые губы Агнии растягивает коварная улыбка.

– Ужинать будете? – спрашивает Роман Константинович так легко, словно видит нас с сестрой каждый день.

– Нет, спасибо! – выпаливаем с Агусей в унисон.

– Мы тоже задержимся, – глухо бросает Илья. – Отвезем девушек домой.

Еще один напряженный обмен взглядами с отцом, и оба одновременно выдыхают:

– Понял.

Мне становится страшно… Страшно, что Егор набросится на Агнию, как только Роман Константинович уйдет.

Но… Как ни странно, младшие без лишних слов идут к байку.

Нечаев даже помогает сестре надеть шлем. А она… Спокойно садится сзади него и, прижимаясь, обнимает.

– С меня хватит, – выдыхаю я дрожащим голосом, едва остаемся с Ильей вдвоем. – Никаких, нафиг, мотоциклов. Я вызову такси.

Пока копаюсь в телефоне, лицо горит, в груди яростно пульсирует, а в голове шумит.

– А если я научу тебя кататься? – задвигает второй Нечаев раздраженно.

Я тут же вскидываю взгляд.

– Зачем тебе это?

Краснея, он пожимает плечами.

– Просто, – буркает, как обычно, сердито.

– Я в юбке.

– У Яна осталась твоя экипировка.

Зачем?

Боже… Снова этот вопрос.

А за ним тот самый, который я никак не могу сдержать:

– Ян собирается возвращаться?

Сердце в страхе замирает, пока Илья, выражая замешательство, хмурится и кривится.

– Конечно.

Крайне громко сглатываю.

– У него в Германии кто-то есть, да?

Да, да, да, да… Да???

– Нет.

– А здесь?..

– Перестань меня допрашивать!

Сцепив зубы, замолкаю.

Ненадолго.

– Где костюм?

– В шкафу, – выдав это, дополнительно указывает направление рукой.

– Я могу воспользоваться уборной? – спрашиваю уже на ходу.

– Да.

Минут через десять мы уже мчим по проспекту. Свернув на менее оживленную улицу, Илья толкает меня ближе к рулю и начинает объяснять.

– Ключ проворачиваем, жмем кнопку запуска двигателя, сцепление, передача… Попробуй… Носком… Дави вниз… Сильнее… Хорошо… Теперь газ… Не бойся перегазовать… Главное, не бросать резко сцепление – байк рванет вперед, переднее колесо поднимется в воздух, и ты стопудово потеряешь управление.

– Так спокойно об этом говоришь? – начинаю трусить я. – Точно решил меня угробить.

– Я с тобой сяду.

– Оу…

Именно это он и делает.

Не прижимается, руками не трогает, никак не касается… У меня все равно моментально потеют ладони.

Хочу сказать, что… Не смогу.

Но…

– Хорошо, что у тебя такие длинные ноги, Афродита… Упрись в асфальт обеими… Когда тронешься, поймаешь баланс, поднимешь… Делай все, что я говорил… Давай, я вернул на нейтральную…