Ты – всё (СИ) - Тодорова Елена. Страница 60
– Илья знал? – спрашивает так тихо, что я едва разбираю слова.
– Нет… Он совсем недавно узнал… Пару дней назад… И я… – почему-то страшно в этом признаваться, но не сказать я не могу. – Я просила Илью тебе не говорить.
Резкий разворот. Стремительное преодоление расстояния.
Прикрывая веки, выдаю задушенный писк.
– Какого хрена, Ю? – впечатывает мне в губы горячим шепотом. Лбом напирает так, что мне отступать приходится, пока не ловит в захват, заставив стоять на месте. – Какого хрена ты позволяла мне думать, будто подписывала эту проклятую маляву?
– Потому что… – толкаю разъяренно и срываюсь. Выдав ряд вздохов, взрываю напряжение тихим, словно шелест листвы, голосом: – Суть не в том, что вины моей нет. Суть в том, что ты поверил, будто я способна на подобное.
Ян это не опровергает. Вообще никак не объясняет.
Пока молчит, чувствую, как сжимает крепче, как гремит его сердце, и как раздувается на каждом вдохе грудь.
– Окей. Давай дальше. Что такого за эту пятилетку Илюха тебе наговорил?
Вспоминаю, и нутро жгучим жаром заливает. Невольно морщусь. Мотаю головой.
– Ничего, что было бы важно сейчас.
– Что? – напирает Нечаев жестче.
Даже повторить тяжело. Болит ведь, как свежая рана. А я не должна при этом расклеиться.
– Я сама виновата… Эм-м… – задыхаюсь, хоть и не смотрю в глаза. – Спросила зачем-то, как ты…
Повисает тишина.
Замечаю, как сжимаются челюсти Яна. Подбородок будто массивнее становится, утяжеляется. На коже на шее проступают мурашки.
– Ты спрашивала обо мне? – растягивает с хриплыми нотками.
В голосе столько неверия… Буквально шок.
– Ну да…
– Будучи замужем?
Морщусь, чтобы вспомнить, были ли мы с Костей в тот момент расписаны.
– Наверное… Скорее всего…
– Блядь… – роняет он с неясными эмоциями, вызывая у меня новую волну дрожи. – И зачем, Ю?
– Просто…
– Что тебя интересовало? Убивался ли я? Подыхал, – рявкает так же тихо, с головокружительной угрозой.
– Между своими шлюхами?
– Между порывами тебе позвонить!
– Почему же не звонил?!
– Год, – вбивает это коротко слово, словно гвоздь. – Не мог! Не в праве был! А потом… – засмеявшись, разрушает тот накал, который до этого держал, лишив меня возможности дышать. – Прилетел, сука, чтобы увидеть, как тебя, Ю, твой новый мужик зализывает.
– Не мог? Я не верю в такое! Есть лишь отсутствие желания! Когда человек хочет услышать, увидеть… Не ищет отмазки, а звонит, пишет, приходит! При-хо-дит, Ян! Тебе ничего не мешало прийти ко мне в больницу! Тогда я тебя еще ждала…
Замолкаю, потому как… Нечаев с такой злостью стискивает челюсти, что просто поражает силой своих эмоций. Кажется, будто сдерживает не просто слова… Настоящий крик. Звериный рев, Господи…
– Ок, – толкает поразительно равнодушно. – Проехали вопрос.
И снова я едва сдерживаюсь, чтобы не расплакаться.
Вот и понимала же… Но когда он подтверждает, воспаляется все настолько, что умереть было бы менее болезненно.
– Так что такого тебе сказал Илья?
Глаза в глаза. И воздух вокруг нас становится настолько плотным, что употреблять его физически невозможно.
Хвала Богу, звонит телефон Нечаева.
– Прошу прощения, – сухо, но исключительно вежливо извиняется, прежде чем принять вызов и отойти в сторону. – Ян Нечаев.
Догадываюсь, что контакт незнакомый.
– Да. Был. Оставлял. Есть вопросы, которые стоит прояснить. Предлагаю встретиться. Да, до завтра терпит. Говори, где и во сколько?
Абонент, очевидно, называет место. Ян сдвигает брови и прищуривается. Реагируя на какую-то фразу собеседника, едко усмехается.
– Нет, люксовость заведения не обязательна. Меня устроит и пивнуха на Привозе. Забивай стрелу, где тебе удобно. Я подтянусь.
Понимаю, что эта встреча не касается рабочих вопросов, и неосознанно начинаю волноваться.
С кем? Зачем? Чем грозит? Опасно ли?
Что это на Нечаева нашло? Он ведь таким серьезным стал.
В принципе и сейчас по виду беспристрастен, но, если приглядеться – глаза горят, а желваки между фразами так и ходят.
– Подходит. Еще момент: этот звонок, как и встреча, должны остаться между нами, – оговаривая это условие, замирает взглядом на мне. – Да, ты все верно понял. До завтра, – заключает Ян, прежде чем отключиться.
Когда прячет телефон и возвращается ко мне, тут же прекращаю делать вид, что разглядываю через открытое окно беседки густой и пестрящий даже в свете фонарей яркими и насыщенными цветами сад.
– С кем ты разговаривал?
– Это для тебя имеет значение?
Он не нападает, как это, защищаясь, делаю я. Прямо задает вопрос, требуя от меня откровенности, которую я не могу ему дать.
– Почему нет? – пожимаю плечами, будто бы на ходу прикидывая. – Ты же спрашиваешь, где я и с кем…
Ян сглатывает, явно собираясь сказать нечто важное.
Но…
Нас снова прерывают.
На этот раз голоса снаружи беседки.
– Будем предельно откровенны, я не хочу, чтобы в нашей семье появились новые члены. Тем более девчонки! – высекает бескомпромиссно, как я допираю, самый младший Нечаев. Меня перетряхивает от звуков знакомого ломающегося и уже такого сильного юношеского голоса. Я ведь так хорошо помню в этом же возрасте Яна. – Члены без членов. К чему это вообще?
– Бодя, свинюка ты такая… Ай-яй-яй… Придержи ты свой язык, сыночек. Возьми над ним контроль, в конце-то концов!
И тут меня повторно накрывает мурашками.
Милана Андреевна…
Сердце не просто сжимается. Оно заходится в истерике.
– В семье из женщин должна быть только мама, – трубит Богдан уперто. Но в какой-то момент вроде как смягчается. – Ты лучшая женщина на свете, мам! Прекрасная, единственная…
– Не пудри мне мозги, – ругает сыночка Милана Андреевна, но, как и раньше, с характерным ей крайне заразительным смехом. – Все твои братья рано или поздно женятся! И ты тоже, дорогой.
– Я??? Вот это ни за что, мам!!! Я ненавижу девчонок! Они даже пахнут бессмысленно! Как розовый зефир! Они…
– Я все слышу! – кричит ему Ян.
Только сейчас замечаю, что все это время, пока я прислушивалась к трепу Боди, он продолжал смотреть на меня.
Мелкий вбегает в беседку и замирает на пороге.
Ох, ну не такой он и мелкий… Выше меня. И, Боже мой, вылитый Ян! Тот Ян, который не хотел со мной играть, окатывая из встречи к встрече презрительными взглядами.
Ух, какие эмоции Богдана разрывают! Я даже забываю о своих собственных. Видно, что и соскучился он по брату, и испугался, и продолжает злиться.
– Подойди, – говорит мой Нечаев сурово.
Бодя, подобравшись, шагает.
Ян протягивает руку. Здороваются как мужчины. После чего младший перед старшим замирает, изо всех сил демонстрируя важность, присущую смирению.
– Значит, ненавидишь девчонок? – спрашивает Ян с поразительным спокойствием.
Я еще не слышала, чтобы он с кем-то настолько терпеливо разговаривал. У страха же, то есть Богдана, глаза велики.
– Я такого не говорил!
– Говорил. Я же слышал, – проговаривает Ян тем же ровным тоном. – А почему? Можешь назвать причины.
– Э-э… Ну…
Застывшая у входа Милана Андреевна машет мне рукой, но дальше не продвигается. И в целом в диалог между братьями не встревает.
– Давай, Богдан. Пять причин.
– Они истеричные!
Мама охает и прижимает ладонь ко рту. Качает головой.
– Не истеричные, а эмоциональные, – поправляет Ян строго. – Дальше давай.
– Они слабые!
– Да. Но в этом их сила. Смотри, брат, если бы мама была такой же сильной, как папа, у нас бы дома бои не утихали. Ты этого хочешь? Чтобы женщины воевали с мужчинами?
– Конечно, нет.
– Мужчина и женщина не должны друг друга ломать. Заложено так, чтобы дополняли. Да, женщины слабее нас. Но при этом они обладают набором качеств, которых нет у нас. И не будет никогда. За счет своей природной мягкости женщины дают нам преимущество. Возможность быть главой семьи. Реализовать свои потребности: защищать, оберегать, быть добытчиком. Расходовать внушительный мужской потенциал с пользой. И даже наращиваем мы его благодаря им. Они мотивируют.