Непристойно богатый вампир (ЛП) - Ли Женева. Страница 41

― Доброе утро, ― сказал я, оставаясь рядом с дверью и вне пределов досягаемости Сабины. Мудрая тактика ― оставить между нами комнату, а лучше страну или две, когда мы не согласны друг с другом. Слуга, неправильно истолковав мою паузу, поспешил предложить мне завтрак ― от пирожных до свежей крови. ― Нет, спасибо.

― Ты должен поесть, ― объявила Сабина, когда мужчина исчез из комнаты. ― Или ты нашел другие способы утолить жажду?

― Тея ― моя девушка, ― напомнил я ей. ― Я пришел с ней.

― Девушка? Куртизанка? Золотоискательница? Это все одно и то же.

Пока мы с Теей остаемся в Сан-Франциско, я буду вести себя вежливо, даже если моя мать не будет этого делать. Подойдя к камину, я встал у очага и снял перчатки. Положив их на камин, я повернулся к ней с голыми руками.

― Это была неплохая демонстрация. Ты собираешься драться со мной? ― спросила она.

По крайней мере, она поняла мой намек. В нашем роду это было тонким предупреждением. Даже люди знали, что означает, когда снимают перчатки. Я покачал головой.

― Не сейчас. Но если ты продолжишь оскорблять ее…

― Джулиан. ― Она произнесла мое имя со вздохом, в котором слышалось девятьсот лет материнского разочарования. ― Она не такая, как мы.

― Она человек. Вряд ли это революционно.

― Для бастардов ― возможно. Они не знают ничего лучшего.

― А как же все те любовники-мужчины, которые были у тебя и других вампиров за эти годы?

― Они не сопровождали меня на светских мероприятиях, ― прошипела она. ― Я не выставляла их напоказ и никогда не называла их своими девушками!

― Что там Себастьян все время говорит? ― спросила я, зевая. Это была долгая ночь, и начинать новый день мне хотелось совсем не так. ― Добро пожаловать в двадцатый век.

Ее губы скривились в дьявольской улыбке.

― Сейчас двадцать первый век.

― Именно. Все изменилось.

― Не так уж все и изменилось!

― Я только что пробирался к тебе через две дюжины голых, стонущих вампиров и фамильяров ― я знаю.

― Как ты собираешься познакомиться с подходящим фамильяром, если она здесь и отвлекает тебя? ― Она надавила. ― Обряды нельзя игнорировать.

― Я это понимаю.

― Правда? Потому что ты ведешь себя как подросток. Сейчас не время думать клыками или членом.

Я прикусил язык, чтобы не напомнить ей, что она только что устроила вечеринку, на которой я должен был делать именно это.

― Люди стали…

― Стоп! Даже не произноси этого, ― оборвала она меня. ― Ты ― Руссо.

― Ты продолжаешь повторять это, но твои слова не изменят моих отношений с Теей.

― Она ― la belle dame sans merci⁹. ― Сабина выплюнула этот термин, как нежующийся кусок хряща.

Я застонал. Теперь она просто драматизировала. Если я не буду осторожен, она накрутит себя до бешенства, а это последнее, что мне нужно, пока Тея находится с ней под одной крышей. Она уже пережила мою жажду крови. Я не собирался знакомить ее с кровавой яростью за те же двадцать четыре часа.

Тем не менее, не мешало быть готовым. Я подошел ближе к камину и коллекции мечей, выставленной над ним.

Глаза Сабины прищурились от вида оружия за моей спиной.

― Это антиквариат, он не поможет победить в дискуссии.

Я не был уверен, что вообще существует способ обойти ее. Столетия накопленной мудрости помогли удержать это замечание в горле.

― Отец говорит, что лучше всегда иметь меч на расстоянии вытянутой руки.

Остальную часть его совета я опустил ― рядом с твоей матерью. Сабина была известна не только соей красотой, но и нравом.

― Твой отец цепляется за прошлое.

― А ты? ― Моя мать считала себя прогрессивной представительницей рода Руссо. Для людей ее убеждения менялись со скоростью таянья ледников. Но для вампира ее возраста она была чертовски радикальна. В этом и заключалась разница между взглядами большинства людей и вампиров. Когда у тебя за спиной тысяча лет, а впереди ― вечность, перемены никогда не кажутся срочными. Тем не менее, она понимала их необходимость. Обычно.

― Ты выбрал смертную, не связанную с магическими родословными. Она была с тобой на двух светских раутах! Обряды существуют не для нашего развлечения, Джулиан. Это вопрос выживания. Она никогда не сможет… ― Она хотела сказать что-то еще, судя по тому, как ее губы сжались в линию, и это каким-то образом помогло ей сдержать следующую мысль. ― Она никогда не сможет стать твоей женой.

― Почему? ― Я бросил ей вызов. Было нелепо продолжать настаивать на этом. Я едва знал Тею. И уж точно не собирался на ней жениться. Но такой агрессивной реакции от матери я не ожидал.

Она зажала переносицу между пальцами, которые оставались в перчатке.

― Ты не можешь говорить об этом серьезно.

― Ты лучше других знаешь, что мы очерняем то, чего не понимаем, что не похоже на нас. Она всего лишь человек. Она не принесет никакого вреда. ― Я знал, что потребуются значительные усилия, чтобы изменить ее отношение к Тее, но не ожидал почти яростного предубеждения. Спустя почти тысячу лет она все еще не доверяла моим суждениям. Может быть, матери никогда и не будут.

― Говоришь как человек, ― сказала она. ― Она уже влияет на тебя.

― Человек? Вампир? ― Я пожал плечами. ― У нас больше сходств, чем различий. Они превосходят нас числом, поэтому мы скрываемся. Мы упорно считаем, что если бы они знали, то ненавидели бы и боялись нас. Люди считают нас чудовищами. Это просто предрассудки.

― Это механизм выживания ― такой же древний, как солнце, дающее нам жизнь, и луна, дающая ему отдых. Двойственность существует для того, чтобы дополнять нас, сын мой. Люди боятся нас, потому что должны. Они напоминают нам, что в нашей крови есть нечто высшее, что мы превосходим их в пищевой цепочке. ― Слова лились из ее уст, хотя она оставалась неподвижной, как статуя из слоновой кости. Больше минуты шевелились только губы Сабины. Это было так непохоже на ту женщину, которая была в моих объятиях несколько часов назад. Это было мрачным напоминанием о том, что между двумя видами существуют серьезные различия.

― Тогда зачем нужны банки крови, правила и Совет? ― возразил я ей. ― Я думал, мы покончили со всем этим дерьмом.

― С тем, что мы выше их? Что мы питаемся ими? ― Ее темные волосы рассыпались по плечам, когда она покачала головой. Наконец, движение. ― Банки крови и этикет не отменяют фундаментального факта. Мы ― высшие существа. Это просто означает, что мы научились сосуществовать. Мы поднялись над нашими низменными инстинктами, но они все еще внутри нас. Никогда не забывай об этом.

― Осторожно, мама, ты начинаешь говорить как Фрейд. ― Я перевел взгляд на часы ― астрономический прототип из Праги XV века. Если они сломаются, их уже никогда не починить. Часовщик давно умер, но его работа осталась, чтобы напоминать мне, что скоро взойдет солнце.

― А ты говоришь как дурак. Да еще и влюбленный.

― Я думаю…

― Ты не думаешь. Именно в этом и заключается проблема. Ты думаешь, что я предвзята, но ты не видишь картину в целом.

― Да ладно, ― проворчал я. ― И что же я упускаю?

― Кто находится выше нас в пищевой цепочке?

― Никто.

Но она покачала головой. Голос ее был чуть громче шепота, но слова наполнили комнату, когда она процитировала:

― Мне снились рыцари любви, их боль, их бледность, вопль и хрип… из жадных, из разверстых губ, живая боль кричала мне.

― Это написал человек. ― Казалось важным отметить это.

― Необычайно проницательный. ― Сабина любила хрупкого Китса. Она ненавидела и девушку, на которой он должен был жениться. Но Сабина не ошиблась ни в Китсе, ни в его стихотворении. ― Ее кровь поет тебе canticum ad infinitum¹⁰. Знаешь, в чем беда? Дело не в том, что ты трахаешь маленькую симпатичную смертную. Она нечто большее, чем человек.

Сабина всегда казалась мне ближе к богам, чем большинство вампиров, которых я встречал. Некоторые говорили, что сама Геката наделила ее потусторонним зрением. Я же полагал, что она прожила достаточно долго, чтобы всегда понимать окружающих. Это лучше, чем думать, что она умеет читать мысли. И все же в Тее было что-то такое. Что-то, чего не понимал даже я. Если Сабине показалось, что она услышала…