Ледяное пламя - Кунц Дин Рей. Страница 38

Должно быть, до пробоины в фюзеляже осталось не больше двадцати футов. Джим не боялся заблудиться, проход - единственный путь к спасению.

Он старался не дышать. Можно задержать дыхание на минуту, этого вполне достаточно. Но, к несчастью, он уже вдохнул едкий дым, и горло горело, точно он проглотил кислоту. В легких першило, а желудок содрогался от спазмов, вызывая новые приступы кашля. Закашлявшись, он снова непроизвольно вдыхал дым.

Возможно, ему осталось пройти всего пятнадцать футов.

Хотелось крикнуть застрявшим в проходе людям: "Шевелитесь же, черт вас возьми!" Джим знал, что они двигаются с не меньшей поспешностью и так же, как и он сам, хотят быстрее выбраться из этого ада, но все-таки с трудом удерживался, чтобы не прикрикнуть на них. Он почувствовал, как внутри поднимается ярость, и понял, что находится на грани истерики.

Под ногой оказались какие-то маленькие цилиндрические предметы. Он покачнулся, но удержал равновесие и двинулся вперед, точно мальчишка, играющий в игру, в которой нужно пройти по маленьким стеклянным шарикам.

Кейси захлебывалась кашлем. Джим не мог этого слышать, но чувствовал, как сотрясается маленькое тельце девочки, пытающейся дышать через майку с надписью "Я люблю Л. А.".

С тех пор как он двинулся к выходу, прошло не больше минуты, и, может быть, только тридцать секунд назад он взял на руки ребенка, но ему казалось, что он уже очень долго идет по бесконечному туннелю.

Несмотря на бушевавшие в нем ярость и страх, Джим сохранял присутствие духа и способность трезво мыслить. Он вспомнил, как где-то читал, что при пожаре дым поднимается вверх и скапливается у потолка. Если через несколько секунд они не достигнут выхода, придется опуститься на пол и ползти: воздух внизу относительно чище, и можно спастись от токсичных газов.

В лицо дохнуло горячим воздухом.

Он представил себе, что шагает в печь. Кожа вздувается волдырями и лопается, мгновенно превращаясь в горящие угли. Сердце, которое бешено колотилось о ребра, забилось еще быстрее.

В уверенности, что до пролома в фюзеляже осталось несколько шагов, Джим, корчась от боли, открыл слезящиеся глаза. Черная стена сменилась угольно-серыми клубами дыма, через которые пробивались пульсирующие отблески. Он понял: это языки пламени, закрытые дымной пеленой. Они тянулись к нему, подбрасывая в воздух миллиарды крутящихся частиц пепла. Огонь мог в любой момент пробиться сквозь облако дыма и сжечь его дотла, Джим потерял надежду.

Дышать нечем.

Со всех сторон огонь.

Сейчас он вспыхнет и сгорит, как живая свеча. Джим мысленно увидел, как падает на колени, прижимая к груди ребенка, и они оба сгорают в преисподней, погружаясь в потоки расплавленного металла.

Внезапно в лицо пахнуло ветром. Дымовая завеса сдвинулась влево.

Он увидел дневной свет, холодный и серый, непохожий на мертвенный отблеск горящего топлива.

Ужасная мысль о том, что они с девочкой могут сгореть заживо всего в двух шагах от спасения, придала ему новые силы. Джим рванулся сквозь серый дым и рухнул вниз на голую землю. К счастью, он упал на недавно сжатое поле, которое только что вспахали под мульчу. И хотя от удара о землю у него перешибло дыхание, все я кости остались целы.

Падая, он еще крепче прижал к себе Кейси. Перекатился на колени. Тяжело поднялся и, не выпуская девочку из рук, шатающейся походкой побрел в сторону от жаркого ослепительного зарева, в котором полыхали обломки самолета.

Некоторые из пассажиров, которым удалось выбраться из самолета, так поспешно бежали от места катастрофы, будто думали, что "ДС-10" до краев начинен динамитом и вот-вот взорвется, разнеся вдребезги половину штата Айова. Другие, испытавшие шок, бесцельно слонялись поблизости. Третьи без сил валились на землю. Среди них были раненые, и возможно, мертвые.

Жадно глотая чистый воздух, кашляя и сплевывая черную слюну, Джим беспокойно оглядывался по сторонам в поисках Кристин Дубровек. Но ее не было видно среди собравшихся на поле людей. Он несколько раз окрикнул Кристин, но не получил ответа и наконец решил, что она погибла. Может быть, переступая через рассыпанные на полу вещи пассажиров, он шел по телам погибших от удушья людей.

Наверное, Кейси разгадала его мысли. Девочка уронила майку с пальмами, и, прильнув к его плечу, стала спрашивать, куда делась ее мама. Испуганный голос Кейси говорил о том, что она предполагает самое худшее.

Охватившее его чувство триумфа уступило место страху, который позвякивал внутри гулкой пустотой, точно кубики льда в высоком узком стакане. Джим перестал чувствовать тепло августовского солнца над Айовой и жар горящего лайнера, словно оказался во льдах арктической пустыни.

- Стив?

Он не сразу понял, что зовут его.

- Стив?

Тогда Джим вспомнил: для нее он был Стивом Хэркменом, и повернулся на голос Кристин. Весьма вероятно, что она сама, ее муж и настоящий Стив Хэркмен будут до конца жизни ломать головы над этой загадкой. Кристин шла к нему навстречу, утопая босыми ногами в рыхлой свежевспаханной земле. Лицо и одежда были испачканы сажей. Она протянула руки к дочери.

Джим отдал ей ребенка.

Мать и дочь прижались друг к другу.

Кристин повернула к нему залитое слезами лицо и, глядя поверх плеча Кейси, сказала:

- Я вам стольким обязана, Стив. Вы спасли ей жизнь. Просто не знаю, как вас благодарить.

Ему не требовалась благодарность. Все, что ему нужно, - это Холли Тори, живая и невредимая.

- Вы видели Холли? - спросил он с тревогой.

- Да. Она услышала крик ребенка и подумала, что это Кейси.

Кристин била крупная дрожь. Как будто она еще не осознала, что самое страшное осталось позади, и боялась, что земля вдруг разверзнется и на них хлынут потоки раскаленной лавы.

- Как мы потеряли друг друга? Мы ведь шли рядом. Потом я оказалась на улице... Смотрю, а вас с Кейси нет.

- Что с Холли? - нетерпеливо прервал ее Джим. - Куда она пошла?

- Она хотела бежать назад за Кейси. Но потом поняла, что кричат из первого класса. Кристин показала ему кошелек:

- Это ее кошелек. Она вынесла его, не понимая, что делает. Потом отдала мне и вернулась. Знала, что это не Кейси, но все равно побежала на помощь.

Кристин махнула рукой в сторону самолета, и Джим только теперь заметил, что носовое отделение и салон первого класса полностью оторваны от части фюзеляжа, в которой находились их места, и дымятся в поле на удалении двухсот футов.

Огонь там не успел по-настоящему разгореться, но при посадке корпус самолета пострадал еще сильнее, чем искореженный хвост лайнера.

Джим помертвел при мысли, что Холли исчезла среди дымных горящих обломков, и с ужасом уставился на нос самолета, напоминающий огромное зловещее надгробие, оставленное на пашне Айовы пришельцами из чужих миров.

Он с криком бросился к самолету.

Хотя Холли знала, что перед ней тот самый самолет, на котором несколько часов назад она вылетела из Лос-Анджелеса, она с трудом поверила, что носовое отделение когда-то было частью обычного пассажирского авиалайнера. Сейчас его обломки напоминали сильно деформированное изображение "ДС-10", сваренное из деталей настоящих самолетов и различного мусора, с трудом поддающегося описанию. Казалось, неизвестный скульптор использовал кухонные кастрюли, консервные банки, мусорные ведра, бамперы автомобилей, кривые трубы и звенья кованого забора. Алюминиевые листы обшивки вздыбились, иллюминаторы смотрели пустыми глазницами, оторванные сиденья напоминали старые, никому не нужные кресла, снятые с аукциона и сваленные в углу сарая. Металлические детали были измяты и перекручены, а в некоторых местах совершенно рассыпались, будто их раздробили ударом гигантского молота. Декоративные панели салона задрались и съежились, из-под них выглядывали массивные рельсы конструкции. Пол местами вспучился от взрыва или удара о землю. Отовсюду торчали острые шипы и кривые металлические зубья. Больше всего внутренности "ДС-10" напоминали кладбище старых машин, над которым пронесся разрушительный смерч.