Чэч: Становление бродяги (СИ) - Фатыхов Артур. Страница 30
— Агееч, кто это там так надрывается?
— А хрен его знает, — не оборачиваясь ответил старик. — И знаешь, мне как-то не очень это интересно, лишь бы подальше отсюда оказаться.
Когда мы пронеслись по дороге километра дав-три, наставник заговорил:
— В фургоне двое ехало: пацан этот и мужик. Мужик его в ящик из-под угля засунул и на замок закрыл, чтобы волки в случае чего не достали. Хотя эти бы достали. Видел я, как они доски погрызли, совсем немного осталось…
Агееч выдав такой сумбурный спич, замолчал.
— Волки? И эти здесь? Ты же сам говорил, что они ближе пятидесяти километров к Пограничной не подходят, особенно сейчас, в период дождей. А она вон, берег от сюда виден.
— А я знаю, откуда они тут взялись волки эти, демон низший, ещё и эти твари, за холмом орущие, совсем не маленькие? — Агееч озвучил всё вопросы, которые совсем недавно я задавал сам себе.
— Стая волков большая была, хвостов двадцать точно, а то и больше. Но у этих, — Агееч кивнул на пацана, — был шанс уйти. Бык здоровый у них был, породистый. Мог долго бежать. Но не повезло, копытом в колдобину попал и ногу сломал. Оттого фургон и опрокинулся. Мужика на обочину выбросило, он головой о камень и шандарахнулся похоже. А дальше волки подоспели… Потом их кто-то спугнул. Вся стая разом ушла. Но этот кто-то к фургону не подходил.
Старик замолчал. А я посмотрел на пацана. Тот сидел нахохлившимся воробушком, крупным таким воробушком, однако и молча кулаком вытирал редкие слёзы, размазывая грязь по лицу. И что с ним делать? Не знаю. Своих детей у меня не было, племянников видел редко и особо с ними не общался.
— Как тебя звать-то?
Пацан молчал, уставившись на дощатый пол облучка.
— Пацан, как тебя звать.
— Миклушем.
Я особенно и не удивился такому имени. Тут на границе пустоши кого только не встретишь. Народ в поиске свободы бежал сюда со всей империи.
— А меня Чэчом зовут. А это Агееч. Вот и познакомились.
— Очень приятно, — пролепетал пацанёнок.
А он оказывается воспитанный.
— Лет тебе сколько, Миклуш?
— Через месяц десять будет.
Я пытался разговорить пацанёнка, задавая простые, в принципе, ненужные вопросы.
— А откуда ты?
— Из Ясенок. Мы с батей в гарнизон за антрацитом ездили. Он у меня кузнец.
— А мама в Ясенках осталась?
— Нет мамы… — еле слышно ответил пацан. — Её три года назад куркуш сильно подрал… Не выжила…
— А дед с бабкой или ещё какие родственники есть?
Пацан лишь молча помотал головой и снова уставился в пол, вытирая слёзы. Дела-а…
— Что делать будем, Агееч?
— До Ясенок, если верить карте, ещё почти сутки пути по этой дороге. Придётся нам кругаля давать, но не брать же пацана с собой. Если ночью поедем, завтра после обеда где-то доберёмся. Там же в Ясенках и переночевать в трактире можно. А с утра уже по своим делам отправимся. Ты, Чэч, ещё километров пять такую скорость поддерживая, а потом попридержи быка, ему ещё сутки телепаться. А ты, Миклуш, пойдём со мной, накормлю тебя.
Ясенки оказались довольно большой деревней, окружённой высоким частоколом из толстых брёвен, перед которым был вырыт широкий ров, заполненный водой.
— Основательно они тут устроились, — удивился я. — А лес-то откуда для частокола взяли, если кругом одним холмы? Только не говори, что поэтому одни холмы и остались.
— С стороны Пограничной, откуда же ещё. Ты что карту совсем не помнишь? Там лес вековой неподалёку.
— Нет, — подтвердил я опасения Агееча. — А когда я бы её запомнил? Вы так с Яшкой над ней тогда склонились, хрен что увидишь.
— Кто такие? Чё надо? — раздалось из-за закрытых ворот, когда мы подъехали к мосту через ров.
— Вольные бродяги мы, — ответил Агееч. — К старосте вашему едем. В сутках пути отсюда увидели опрокинутый фургон, полный антрацита. В одном из ящиков нашли пацана. Говорит, зовут его Миклушем.
— А где отец его Яруш?
— Погиб, а тело волки утащили…
— Значит погиб, говорите Яруш, а тело волки утащили?..
Староста Ясенок оказался здоровенный мужик, очень похожий на медведя, вставшего на задние лапы. Кто знает, может настоящим оборотнем и был, говорят тут и такие разумные совсем не редкость.
— … Жаль, хороший был кузнец. А телега с углём, опрокинутая в сутках пути лежит? Сегодня же мужиков за ней пошлю. Посевная на носу, а у нас ещё не весь инструмент готов. Два оставшихся подмастерья могут и не успеть. Благодарю вас, вольные бродяги, за вести, пусть и тяжёлые. И за Миклуша спасибо. Чем могу отблагодарить?
— Да нам бы переночевать у вас в трактире, а завтра с утра мы уедем.
— Будет вам ночёвка. Трактирщику передайте, что Агрил, я это, распорядился предоставить номер и еду за счёт деревни. Я попозже к нему загляну, подтвержу.
— Благодарю, староста, — кивнул Агееч.
— А что с пацаном будет? — поинтересовался я дальнейшей судьбой Миклуша.
— А что будет? Кузня его отцу принадлежала. Миклуш её и унаследует, как в возраст войдёт. А пока его в семью подмастерья отдам, кузнечному делу обучаться будет. Пойду я, дел у меня ещё очень много.
Когда мы подъезжали к трактиру, из его ворот выезжал фургон. Обычный фургон, какими пользуются все бродяги, разве что побольше нашего и тянул его не бык, а пара лошадей-тяжеловозов.
— Южане, — определил Агееч. — Это они таких лошадей вместо быков используют. Далеко забрались.
Тут ткань, закрывающая задний торец фургона, немного отодвинулась и на миг я увидел лицо, тут же скрывшееся в глубине. Женское лицо. Очень знакомое.
— Агееч, там Лира!
— Да, нет, Чэч, не может быть, тебе показалось.
Друзья, я наконец-то изменил обложку и аннотацию. Прошу вас оценить в комментариях под книгой. Мне очень важно ваше мнение, о их привлекательности.
Глава 16
Тут ткань, закрывающая задний торец фургона, немного отодвинулась, и на миг я увидел лицо, тут же скрывшееся в глубине. Женское лицо. Очень знакомое.
— Агееч, там Лира!
— Да, нет, Чэч, не может быть, тебе показалось.
Фургон южан тем временем, постепенно набирая скорость, направился в сторону деревенских ворот. Уезжают! А зачем ещё по деревне на фургоне ездить, не по магазинам же на нём рассекать? Тем более что единственная в деревне торговая лавка примыкает к торцу трактира. Об этом нам ещё староста рассказал.
— Агееч, точно тебе говорю, Лира там! Надо догнать! — я потянулся, чтобы выхватить вожжи из рук старика.
— Не дури, парень, — тот ловко перехватил мою руку и сильно сжал предплечье. — И не ори так.
— Ты чего, Агееч? — послушавшись старика, снизил тон, хотя и до этого не орал и возмущённо зашептал. — Там же Лира, Агееч. Наша Лира!
— Думать начни, парень, головой, а не тем, что ниже. Ты точно уверен, что наша девчонка в фургоне?
Я кивнул:
— Видел её лицо так же ясно, как тебя сейчас вижу.
— А она тебя?
— Да, — вновь кивнул, вспоминая, как мы встретились с охотницей взглядами и как от удивления чуть расширились её глаза, прежде чем она скрылась в глубине фургона.
— А рот у неё свободен был?
— В смысле? — не понял я вопроса. — Ты о чём?
— Кляп во рту не торчал? — со вздохом уточнил Агееч. — Или повязка какая на лице была?
— Н-нет. Ничего такого не было, — припоминая только что мелькнувшее лицо, совсем тихо проговорил я.
— Во-от, — протянул Агееч. — А это что значит?
— Что? — не задумываясь произнёс я, понимая только то, что Агееч почему-то не хочет встречи с охотницей. И мне не даёт увидеть Лиру. Мою Лиру.
— Не хочет наша красавица с нами разговаривать. Или от беды какой уберегает.
— Как это? — я совсем перестал что-то понимать.
— Как, как? — передразнил меня старик, направляя быка во двор трактира, через всё ещё открытые ворота. — Каком к верху. Если бы она в плену была, то рот бы ей точно заткнули, чтобы шуму не подняла. Даже если по какой причине ей рот и не завязали, могла какой знак подать, так нет же, молча спряталась. Или всё-таки подала?