Волна огня - Роллинс Джеймс. Страница 10

Гуань-инь наклонилась и прикурила сигарету. Пламя высветило ее уродливый шрам, рану, двадцать шесть лет назад вырезанную на ее щеке следователем вьетнамской тайной полиции. Мать превратила эту рану в почетный знак, сделав ее частью замысловатой татуировки и превратив в хвост дракона, теперь свисавший ей на щеку со лба. Такой же дракон, только серебряный, висел у нее на шее в виде кулона. Сейхан носила похожий, но немного другой, вылепленный из детских воспоминаний о кулоне матери.

Гуань-инь выпрямилась, выпуская струю дыма, а рука Сейхан скользнула к ее дракону. Она представила себя девочкой, растянувшейся на животе рядом с садовым прудом, примерно таким, как те, внизу. Она помнила, как водила пальцем по воде, пытаясь выманить золотого карпа… затем среди ряби отражения появилось лицо матери, идеальное, без шрамов, лишь солнечный свет отражался от серебряного дракона у ее горла.

Этот момент теперь казался чьей-то чужой жизнью.

Сейхан изо всех сил пыталась соединить прошлое и настоящее. Возможно ли это? Наверное, нет. Как и два их кулона, их две жизни были выкованы и впаяны в твердый металл, сделав их навечно похожими, но никогда – одинаковыми.

– Джек так вырос, – прошептала Гуань-инь в ночь, наконец нарушив тишину.

Сейхан услышала в этих трех словах нотки упрека. Гуань-инь явно была сердита, что дочь слишком редко навещает ее.

– Меня не отпускала работа.

Вместо ответа мать просто выдохнула струю дыма, оставив обвинение висеть в воздухе так же, как и сигаретный дым. Сейхан отмахнула сизое облако, а с ним и тему разговора.

– Я не знала, что ты куришь.

– Чжуану это не нравится. Он вечно прячет мои сигареты.

– Очевидно, он серьезно относится к своей роли твоего телохранителя. Может, тебе стоит прислушаться к нему?

– Я могу позаботиться о себе, Чжи.

Услышав свое старое детские имя, Сейхан ощетинилась. На вьетнамском Чжи означало «прутик». Мать назвала свою триаду «Дуань Чжи», «сломанная ветка», думая, что ее дочь умерла. Впрочем, да, во многих отношениях эта девушка умерла.

– Ты же знаешь, я предпочитаю имя Сейхан. Или мне начать называть тебя твоим старым именем, Май Фыонг Ли?

Мать мгновенно напряглась. Они обе давно были не те, что в прошлом. Обе не любили, когда им напоминали о понесенных ими потерях и последующих страданиях.

Первые девять лет своей жизни Сейхан провела в маленькой вьетнамской деревне, где ее воспитывала мать. Эти светлые и счастливые годы закончились одной ужасной ночью, когда в их дом ворвались люди в военной форме и утащили ее мать, окровавленную, заходящуюся в крике.

Сейхан потребовались десятилетия, чтобы узнать правду о том, как вьетнамской тайной полиции удалось обнаружить интрижку матери с ее отцом, американским дипломатом, и о любви, в которую она превратилась. Министерство пыталось выведать у ее матери американские секреты, бросив ее за решетку и подвергая пыткам в тюрьме недалеко от Хошимина. Через год во время тюремного бунта она сбежала и на короткий срок из-за канцелярской ошибки считалась мертвой, погибшей во время восстания заключенных. Именно благодаря этой счастливой ошибке матери удалось бежать из Вьетнама и исчезнуть в огромном мире.

К тому времени, брошенная и одинокая, Сейхан сменила ряд убогих приютов по всей Юго-Восточной Азии – бо́льшую часть времени голодала, в остальное подвергалась жестокому обращению, – пока наконец не оказалась в закоулках Сеула. Именно там ее нашла и завербовала подпольная террористическая организация под названием «Гильдия». Их инструкторы систематически лишали ее не только остатков детства, но и большей часть ее человечности, делая из нее нерассуждающую бессердечную убийцу.

С помощью отряда «Сигма» Сейхан в конце концов уничтожила «Гильдию». Но затем оказалась вновь брошена на произвол судьбы, вновь осиротела, пока не обнаружила в «Сигме» новую цель… и новый домашний очаг и семью с Греем.

Мать вновь затянулась сигаретой. Подобно Сейхан, она обратила свой гнев и горе в цель: основала в Гонконге триаду Дуань Чжи и заняла в этом жестоком мире свое место.

– Deui `m hjyuh, – извинилась мать на кантонском диалекте.

Сейхан кивнула, принимая ее извинение.

– Поздно. Мне пора ложиться спать.

Прежде чем она успела уйти, мать коснулась ее руки.

– Я слышала, что вчера вечером ты отказала Грею. Вот почему вышла поговорить с тобой.

Сейхан закрыла глаза:

– Это между нами, мама.

– Он попросил у меня твоей руки. Два дня назад. В преддверии Нового года. Я дала ему свое благословение. Я хочу, чтобы ты знала. Если это имеет значение.

– Не имеет.

Мать быстро опустила глаза, чтобы скрыть мимолетную боль.

– Я не хочу замуж, – сказала Сейхан. – Никогда.

– Мне понятно это чувство. Я рада, что ты отказала ему.

Сейхан резко взглянула на мать.

– Но мне казалось, что ты благословила Грея.

– Благословение – это не одобрение. Он хороший человек. И хороший отец. Я это вижу. Если б ты приняла его предложение, я не возражала бы. Но ты – моя дочь. Я вижу, твое сердце ожесточилось из-за того, что ты пережила. Как и мое. Этого не надо стыдиться. Мы можем любить – и мужчину, и любого ребенка, которого он нам даст, – но не нуждаемся в муже. Мы остаемся островами, неприкосновенными и охраняемыми неизбежными отмелями. Вот кто мы. И мать, и дочь.

Гуань-инь потрогала несгибаемое серебро своего кулона. Сейхан сглотнула, задетая и одновременно успокоенная этими словами. Несколько мгновений она молчала, затем бросила вызов этому холодному чувству:

– А мой отец? Если б он предложил, ты вышла бы за него замуж?

– Ты просишь ответа на вопрос, который никогда не мог быть мне задан. Ты это знаешь. Такой союз был невозможен.

– Но если б он бросил вызов своей семье и спросил тебя, как бы ты ответила?

Гуань-инь повернулась к перилам и посмотрела вдаль.

– Я… я не знаю. Я была молода. – Ее плечи поникли при воспоминании о себе прежней. – Лучше бы меня не спрашивали.

Готовая оставить мать в ее грезах, Сейхан повернулась к балконной двери.

– Но тебя просили, – сказала Гуань-инь позади нее. – Хороший человек с гордым сердцем. А своим отказом ты рискуешь его потерять.

Сейхан расправила плечи и направилась к двери.

– Если чтобы удержать его, требуется кольцо, то ему лучше уйти.

Дойдя до балконной двери, она представила Грея, опустившегося на одно колено, и яркий каскад фейерверков над горизонтом Гонконга. Их ужин был уединенным – мать взяла Джека и остальных посмотреть празднование Нового года с борта лодки в гавани Виктория. На нем был темно-серый костюм, накрахмаленная рубашка и серебристо-синий галстук, в тон его ледяным глазам. Темные волосы были зачесаны вниз, зализан даже упрямый вихор, придававший ему мальчишеский вид, маскируя смертоносность его крепких мышц и быстрых рефлексов. Единственным признаком небрежности была вечная темная щетина на щеках – наследие его валлийской крови.

Затем он достал коробку с кольцом.

«Мне следовало ожидать этого момента…»

Но Сейхан не ожидала. В прошлом они говорили о браке, как в шутку, так и с долей серьезности, особенно после рождения Джека. У нее не было желания выходить замуж, ее вполне устраивали их отношения. Ей казалось, что и его тоже.

Тем не менее, оглядываясь в прошлое, она подозревала причину столь внезапного предложения.

В последнее время между ними нарастали трения, сопровождавшиеся ссорами и долгим молчанием. Когда Джек был младше, их совместная забота о мальчике маскировала растущее разочарование с обеих сторон. Грей хотел от нее большего, даже заводил речь о втором ребенке. Сейхан же не могла избавиться от ощущения, что попала в ловушку. Всю свою взрослую жизнь она находилась под пятой «Гильдии», когда каждый ее шаг требовал разрешения. И хотя она любила Джека до сердечной боли, ей хотелось большего, особенно когда мальчик стал старше. Большей независимости. Ее тянуло в двух противоположных направлениях, и со временем это напряжение лишь усиливалось. Поэтому, когда Грей преклонил колено в столовой виллы, кольцо, которое он ей предложил, было больше похоже на кандалы. Сейхан пыталась объяснить, что она чувствовала, во что верила. Он кивнул, принимая ее отказ, но печаль не покинула его глаз. Той ночью они занимались любовью, медленно и страстно, как будто оба пытались успокоить друг друга и самих себя. Но сегодня утром напряжение возобновилось. Празднование дня рождения Джека помогло им отчасти преодолеть это чувство, но Сейхан не была уверена, что этого достаточно, да и будет ли когда-нибудь?