Звенья одной цепи - Иванова Вероника Евгеньевна. Страница 55

— Хотите сказать, этот парень из таких беглецов?

— Именно.

— Но… — Нери недоумённо посмотрела на южанина. — Где же тогда его семья?

— Погибла. При печальных обстоятельствах, создателем которых был один из жителей Блаженного Дола.

— Как это?!

— Большего вам не стоит знать, эрте. Подробности надолго лишат вас спокойного сна. Теперь понимаете, почему я привёл парня сюда? Позволить ему пожить тут хотя бы лето — самое малое, что мы можем для него сделать во искупление грехов Дерка.

— Дерк был виноват?.. — Она потрясённо прижала пальцы к губам.

— Да.

— Но… Как? Почему?

— Причин я не знаю. И никто не знает. Если пожелаете, Ньяна подтвердит вам мои слова. Ведь ей вы доверяете?

Нери быстро отвела взгляд в сторону.

Нет, лисичка, я не подговорил её и не завербовал на свою сторону. Не бойся. Но раз уж моей защитнице ты веришь больше, чем мне, грех не воспользоваться случаем.

— Только прошу сегодня не тревожить её. Она очень устала.

Ответом послужил рассеянный кивок.

Любопытство уже мучит, да? Самое смешное, тебе не удастся его удовлетворить, лисичка, потому что Ньяна горит желанием рассказывать о случившемся ещё меньше, чем я. Впрочем, наверное, так и должно быть после первого в жизни убийства. Свои впечатления я не помню, слишком уж давно прозвучал тот самый приказ, лишивший мою душу невинности и наивности. А потом очень быстро удалось понять, что лучше не думать лишнее мгновение, а сразу приступать к исполнению. Правда, мне не доводилось убивать тех, с кем бок о бок прожил долгие годы.

— Что ж, если вы настаиваете…

Уже нет. Не нужно. В глубине души ты согласилась с моей просьбой, лисичка, а все последующие словеса — лишь дань традициям и попытка сохранить лицо.

— Надеюсь на вашу мудрость и понимание, эрте.

Более я задерживаться не стал. Хотя бы потому, что и сам мечтал поскорее добраться до постели и вытянуть гудящие ноги. Однако с покоем и отдыхом пришлось повременить.

Когда каменная тропинка закончилась, проведя меня через лужайки с россыпью тоненьких зелёных травинок, всё смелее высовывавших свои любопытные головёнки из земли, я остановился и с трудом поборол невольное желание протереть глаза, потому что не узнал смотрительский дом. Вернее, не разглядел его из-за двух телег, нагруженных с горкой.

Не меньше минуты мне понадобилось, чтобы понять: селяне всё-таки исполнили мою просьбу и, надо сказать, приложили немало рвения. Если принять во внимание размеры груза и оставшиеся в моём распоряжении светлые часы суток, то отдохнуть удастся только поздней ночью. Да и куда я всё это дену?! Часть товаров точно можно не трогать, но, если среди них есть провизия, нужно переложить её хотя бы в подпол, иначе рассуждать о качестве и вкусе не будет никакого смысла.

Я подошёл к правой из телег, наклонился над грузом, выбрал один свёрток, показавшийся мне не слишком увесистым, потянул на себя, выпрямился и… наткнулся взглядом на ржаво-карий, то ли равнодушно, то ли заинтересованно взирающий на меня с другой стороны телеги. А может быть, в глазах незнакомца уживались оба противоположных друг другу чувства, рассмотреть подробнее не получилось: помешала рыжая кисея ресниц на смежённых веках. Впрочем, парень не мог не щуриться, потому что смотрел против солнца.

— Ты кто?

— А ты? — ответили мне встречным вопросом, старательно копируя мой тон.

— Я здесь живу.

— И я живу.

Если принять во внимание масть твоей шевелюры, сомнений не возникает. Конечно, здесь, в Блаженном Доле, где же ещё? Вряд ли на просторах Дарствия найдётся другое такое местечко, послужившее пристанищем для рыжеволосых.

— Я живу в этом доме.

— Так и я про то же.

Что-то следов вообще какого-либо жильца заметно не было, когда я впервые переступил порог смотрительского дома. Врёт? Но зачем, ведь это легко проверить, стоит только обратиться… да хоть к Ньяне. Одна неувязочка, правда, имеется. Я не знаю, как и где искать жилище моей защитницы. Можно, конечно, вернуться к Нери и потребовать разъяснений у неё, но так я прохожу туда-сюда до самого вечера.

— Если мы соседи, может, поможешь разобрать всю эту… — На язык просилось малопристойное в любом обществе слово, но я справился с желанием выругаться. — Телеги. Их ведь надо будет вернуть.

— А зачем они вообще здесь появились-то? — задал незнакомец вполне закономерный вопрос.

— Потому что я попросил их привезти. Вернее, я просто попросил… Не думал, что будет столько всего сразу.

— Это точно! Когда не думаешь, так обычно и случается! — хохотнул мой собеседник, обходя телегу, наконец оказываясь со мной лицом к лицу и упираясь взглядом в глянцевую жучиную спину. — Так ты что, новый Смотритель у нас? — изрёк рыжий после минуты внимательного изучения, причём осмотру я подвергся полностью, с головы до ног.

— Да.

— И давно назначен?

— Третий день идёт.

Он присвистнул и виновато почесал пятернёй затылок:

— То-то я не знал… К мамке ходил, уж извини. Болезная она, иной раз без меня и дня прожить не может. А сюда перебираться не желает, мол, если в мужний дом однажды уехала, так до смерти там и останется.

Умилительные подробности чужой жизни. Но мне с них какая польза?

— Так кто ты? Может, объяснишь толком?

— Натти меня кличут. Хожу здесь за домом. — Рыжий подумал и добавил: — Ну и в доме тоже.

Натти. Кажется, я уже слышал это имя. Ну да, Ньяна его называла, правда, без уточнения, кем или чем упомянутый человек приходится мне, как Смотрителю.

— Прислуживаешь?

— Служу.

Обиделся? Занятно. Но с другой стороны, у каждого свой повод для гордости, порой совершенно нелепый. Я, к примеру, не так давно гордился тем, что могу остаться незамеченным, даже если, кроме меня, в ограниченном участке пространства не будет больше ни одной живой души. Гордился, хотя следовало бы ужаснуться подобным собственным талантам.

— И в чём состоит твоя служба?

— Так сказано ж уже.

Ну да, ходить за домом и в доме. Беда только в том, что мы наверняка понимаем одно и то же слово по-разному.

— Поможешь прибрать всё это?

— Отчего не помочь? — Он легко стащил с телеги корзину, в которой глухо постукивали друг по другу глиняные бока винных бутылок. — Куда нести?

Силён, однако. Я бы тоже справился, но отнюдь не настолько ловко.

— В дом куда-нибудь. Не оставлять же на улице?

— А ты мужик хваткий, как я вижу, — хмыкнул рыжий. — Едва только в должность вступил, а снедью и прочим уже до самой осени обзавёлся!

Может, он был и прав, но телеги я бы разгружал уж точно до лета, если бы был один. А вдвоём работа спорилась куда быстрее: Натти, хотя и слегка прихрамывал, да к тому же двигался размеренно, чуть ли не лениво, ухитрился перенести свёртков и тюков больше, чем я. М-да, сноровка нужна в любом деле. Даже в таком незамысловатом, как переноска грузов.

Задвинув последний мешок в ещё остававшийся пустым кухонный угол, мой неожиданный помощник сел на табурет и с наслаждением вытянул правую ногу. Видимо, сильно натрудил. А мне почему-то стало немного неловко. Вот ведь странно, какая забота хозяину может быть до слуги? Может, всё дело в том, что из нас двоих ни одного хозяина-то и нету?

— Что с ногой?

— Детские проказы. По соседским садам много лазал. У нас тут хоть заборов нет, да ветки у яблонь не любую тушу выдерживают. Вот я и… напоролся. — Он закатал штанину, представляя на обозрение молнии белых шрамов, уходящих из-под колена наверх. — Да всё зажило уж. А тогда страшно смотреть было.

Представляю. Должно быть, вся нога была распорота.

— Нос тогда же свернул?

Натти смешливо засопел:

— Не, то в другом саду дело было.

Продолжать он не стал, только улыбнулся, наверное, вспоминая обстоятельства драки, в которой повредил своё лицо. И вот ведь странно, будь его черты правильными, я бы сказал, что рыжий ничем не выделяется среди своих соотечественников. Средненький был бы такой, неприметный, скучный. А получилось, что изъян, способный изуродовать красивое лицо, придал некрасивому что-то вроде очарования. Интересно, что мне надо сделать с собой, чтобы избавиться от последствий лекала, по которому меня точили пятнадцать лет?