Наследницы - Мареева Марина Евгеньевна. Страница 55
Лера сделала знак. Охранники вплотную подошли к Евгению.
— По мою душу? — Он продолжал пятиться.
— А она у тебя есть?
Амбалы схватили Евгения и, не церемонясь, поволокли к выходу.
— Вы подумайте над моим предложением! Что для вас такое двадцать тысяч? Это же… тьфу! Неужели ваше доброе имя не стоит этих денег? Мадам, я предлагаю реальную сумму! — кричал Евгений, вырываясь из рук охранников и даже в тяжелую для себя минуту не теряя своей ернической манеры. — Упс, уже ребра трещат! Ребята, вы полегче — я дважды контуженый! — Уже в дверях он с отчаянием в голосе прохрипел: — Мадам, подумайте!
— Я-то подумаю, только, боюсь, что думы мои тебе не понравятся. А вот когда будешь париться на нарах, сам все поймешь.
Варвара Семеновна вошла в кабинет Саши.
— Александра Владимировна, я старик честный и прямой, как говорил один шварцевский персонаж… — начала она с места в карьер. — Вы позволите закурить?
Саша, сидевшая за рабочим столом, кивнула и поставила на стол пепельницу.
— Садитесь, Варвара Семеновна.
Секретарша села и запалила папиросу.
— Я вам так скажу: все это мы уже проходили. И не только в тридцать седьмом. Эта доносы, пасквили, анонимки… Так что не вы первая, не вы последняя.
— Варвара Семеновна, дорогая, если вы думаете, что я…
— Да, представьте себе, я еще, слава богу, думать не разучилась. Вы умная, образованная женщина. Реагировать на такое — себя унижать. Пусть будет стыдно тем, кто это читает. Как там у Пушкина? Не помню дословно, но суть такая: не мое это дело, а дело лакея снимать плевки с моего фрака.
— Варвара Семеновна, дорогая, спасибо вам за поддержку, я очень ценю…
— Мы не в комиссионке, уважаемая Александра Владимировна. Я пришла к вам… Значится так, как любит повторять наш уважаемый ректор: «Действительность следует воспринимать как миф». Одним словом, Владимир Константинович ждет вас. — Она потушила папиросу, встала. — И поверьте мне, уж я-то знаю его много лучше, он порядочный, интеллигентный мужик, которому вся эта… — Варвара Семеновна едва удержалась, чтобы не выругаться, — до фонаря. Дело в другом: она отвлекает от главного, раздражает, портит людям кровь, отравляет жизнь. Но ничего, мы сдюжим!
Они шли по коридору, прислушиваясь к музыкальным пассажам, звучавшим за дверями учебных классов.
— Обожаю музыку. Помните, опять же у Пушкина: «Одной любви музыка уступает, но и она мелодия…»?
Подойдя к ректорскому кабинету, Варвара Семеновна собралась было открыть дверь перед Сашей, но та ее опередила. Пройдя через приемную, она вошла в кабинет. Владимир Константинович сидел за столом с мрачным видом, опустив голову:
— Присаживайтесь, Александра Владимировна. Даже не знаю, с чего начать. — Он тяжело вздохнул. — Тема уж больно деликатная! Вот, — кивнул он на выпуск «Утреннего курьера», лежащий на столе, — отнял у одного из наших студентов. Передают из рук в руки. Читают взахлеб! Обсуждают! Черт бы их побрал! Что за народ!
— Бестселлер! — Саша невесело улыбнулась. — Хит сезона!
— Да уж, — Владимир Константинович изнывал от неловкости. — Нелепая история. Крайне неприятная, Александра Владимировна, сочувствую вам искренне! И это мои студенты! — возмутился он. — Вообразить такое — зачитываться интимными подробностями из жизни своего педагога! До чего я дожил!
— Владимир Константинович, вы как ректор имеете полное право поставить мой вопрос на ученом совете, — сухо и четко сказала Саша. — Благо ученый совет — послезавтра. — Саша встала и спокойно добавила: — Я за свое место не держусь. Мне и самой тяжело ребятам в глаза смотреть. Поступайте, как сочтете нужным.
— А что тут думать! Я вас никуда не отпущу! — твердо и жестко сказал ректор.
— Останови здесь, — попросила Лера. — Отсюда хорошо видно.
Она достала сигарету, Юра поднес зажигалку. Лера прикурила, не отрывая глаз от черных ворот дома Иваницких.
— Почему ты мне до сих пор не говорила, что там у вас творится с этими мемуарами?
— Что у меня творится, я знаю, а что у них — вопрос! Для этого я, собственно, и приехала, чтобы поговорить. Сами-то они, я смотрю, не чешутся. Может, решили, что я так богата, что сама буду отстегивать этой мрази за его писанину? Можно подумать, это касается только меня.
— Все-таки могла бы мне раньше рассказать.
— Зачем? Это моя проблема, мне и расхлебывать.
— Ничего себе, — присвистнул Юра, — но вообще-то я тебе как-никак муж.
— Муж, муж… объелся груш. А что ты можешь сделать?
— Ну я не знаю. Для этого мне нужно располагать полной информацией. Ведь всегда найдется где-нибудь человечек, который сможет помочь другому человечку. Главное — знать в каком направлении искать. — Он нервно закурил. — И сколько мы будем здесь стоять? Час, два, три?
— Сколько понадобится. А если ты торопишься, я тебя не задерживаю.
— Лера, — доброжелательно начал Юра, — я понимаю, ты взвинчена, устала, напугана, наконец, но побереги себя. Со своей стороны я…
— Гляди, выезжают! — Лера торопливо погасила сигарету.
Ворота медленно открылись, на улицу выкатила машина Анны Федоровны. На заднем сиденье по правую руку от нее сидела Вера. Увидев машину Леры, она что-то сказала матери. Проехав не больше десятка метров, машина остановилась.
— Отлично! Вот мы их и отловили! — азартно сказала Лера, открыв дверцу машины.
— Отловили! — хмуро передразнил ее Юра. — Как партизаны! Сидим в засаде. Что, нельзя было договориться с ними о встрече?
— Нельзя! — выбираясь из машины, раздраженно бросила Лера. — Они со мной не общаются. Я для них вроде тифозной. Из чумного барака. Все! Жди!
Сделав несколько шагов в их направлении, Лера остановилась посреди узкой улочки, глядя на Анну Федоровну и Веру, по-прежнему сидевших в машине. Минуту-другую помедлив, она юморно отвесила дамам поясной поклон. Те с явной неохотой покинули салон.
— Здрасьте, девочки! — с тем же бесшабашным вызовом, с которым только что кланялась, поприветствовала их Лера. — Надо поговорить.
— Вас кто-нибудь сюда звал? — неприязненно спросила Вера.
Лера лучезарно улыбнулась.
— Меня звать не надо, я сама прихожу.
— Да-а… — Вера посмотрела на мать, стоящую рядом. — Правду говорят: наглость — второе счастье.
— Отчего же второе? — Лера заразительно захохотала. — Кому — второе, а мне — первое! — И, резко сменив тон, уже серьезно добавила: — Анна, нам действительно нужно многое обсудить. По-моему, мы все угодили в один капкан.
— В капкан? — холодно переспросила Анна Федоровна. — Я лично — на свободе.
— Этой даме, видно, кто-то хвост прищемил, — презрительно бросила Вера. — По обыкновению она решила, что и мы с тобой на крючке.
— Скажите, Вера, — Лера побледнела от злости, — за что вы меня больше ненавидите? За то, что все картины Иваницкого достанутся моему сыну? Или за то, что я всегда нравилась вашему бывшему мужу?
— Во-первых, вы никогда ему не нравились, — отчеканила Вера, — а во-вторых, кто вам сказал, что он — бывший?
Последнее заявление Веры изрядно изумило не только Леру, но и Анну Федоровну. Она не без гордости посмотрела на дочь.
— Мама, поехали!
Они пошли к машине походкой триумфаторш. Лера посмотрела им вслед с бессильной, злой досадой. Потом, резко развернувшись, вернулась к своей машине.
— Чертовы куклы! — открыв дверцу и сев, в сердцах бросила она.
— Понятно, — заводя машину, сказал Юра, — консенсуса не получилось.
— Да что они себе думают?! Уверена, этот шантажист и к ним являлся. А они делают вид, что все у них в порядке. Не верю! Ты бы видел этого типа! Такой не отстанет, пока не добьется своего.
— Как он выглядит? Описать можешь?
— Чего там описывать, престарелый байкер…
— Стоп! С хвостиком, в «косухе»…
— А ты откуда знаешь?
— Видел как-то у нашего дома. Он мне еще не понравился, глаза как у волка, хищные.