Дочь Господня - Устименко Татьяна Ивановна. Страница 14

Граф Деверо, неслышной тенью скользивший следом за своей повелительницей, высокомерно вздернул подбородок и проводил япошек голодным взглядом. До Великой охоты оставалось еще около двух недель. Он уже почти сожалел, что не уговорил стригойку воспользоваться слугами водного такси-мотонаве, рассчитывая на упоительные полчаса, проведенные в укромной роскошной каюте, но, к счастью, вовремя догадался, что сегодняшнее настроение Андреа вовсе не располагает к интимным сценам. И впрямь, нахмуренный белоснежный лоб девушки и опущенные длинные черные ресницы безмолвно свидетельствовали о том, что мысли прекрасной синьорины сейчас витают где-то вдалеке от верного поклонника, преданно следующего по пятам за ней. Точеные каблучки серебристых туфелек то начинали выбивать четкую размерную дробь, а то вдруг сбивались с отлаженного такта, выдавая перепады ее дурного расположение духа. Рауля безмерно возбуждала безупречная женственность Андреа. К примеру, она никогда не надевала вульгарных грубых штанов из непритязательного синего денима. Впрочем, она вообще носила только классику, предпочитая наряды, присущие прирожденной аристократке. Честно говоря, влюбленного графа неизменно восхищали любой жест, поступок или слово повелительницы стригоев. А уж в искусстве одеваться она и подавно не знала равных себе, так утонченно подчеркивая свою невероятную красоту мельчайшими деталями туалета, что Рауль совершенно терял голову, возводя свою госпожу в ранг высшего существа или бога. И надо отдать должное Андреа, они и на самом деле являлась почти богиней, сконцентрировав в себе всю власть и силу, доступную исключительно одним только первородным детям Темного отца.

Они неторопливо пересекли оживленный мост Риальто, изумивший их обилием народа, несмотря на поздний час с энтузиазмом штурмовавшего многочисленные магазинчики или же просто любующегося потемневшей водой Большого канала. Андреа снова опустила капюшон плаща, не желая привлекать внимания любопытных зевак. Но сама улица Мурано, получившая название в честь одноименного островка, уже отходила ко сну, гася фонари и закрывая витрины несчетных лавок прочными стальными жалюзи. Внимание девушки внезапно привлекло одно довольно скромное окно, украшенное единственным светильником в форме океанического моллюска-наутилуса. Совершенная форма стеклянной статуэтки пленяла идеальными пропорциями и восхитила даже столь опытного ценителя прекрасного, как Андреа. О, синьорина дель-Васто неоднократно посещала самые дорогие аукционы Сотби и Кристи, совершенно не напрасно прослыв опытным коллекционером старинного австрийского фарфора и живописи эпохи Возрождения. Почувствовав неудержимый зов сердца, подсказывающий, что в этой незаметной лавочке может скрываться настоящее чудо, девушка нетерпеливо толкнула слабо звякнувшую колокольчиком дверь и вошла внутрь.

Магазинчик оказался совсем крохотным. Могучие плечи графа Деверо едва вписались в узкий проход между витриной, побуревшим от времени дубовым прилавком и застекленным стеллажом с несколькими полками, где на складках черного бархата призывно голубели прозрачные стеклянные статуэтки. Андреа настороженно прошлась вдоль выставленных на продажу экспонатов. Пара целующихся голубей, вставший на дыбы скакун с разевающееся гривой, пастушка с овечкой, кошечка с клубком, горделиво взлетающий на волне фрегат… Да, красиво! Отличная техника исполнения, филигранная четкость деталей, потрясающее качество самого стекла, кажущегося сгустком живого лунного света, да и цена немалая. Но все это не то, не то… Стригойка каким-то шестым чувством, далеко выходящим за грань обычного человеческого восприятия, ощущала ауру загадочной и древней силы, витавшей над этим непритязательным магазинчиком. Наличие некоего непонятного талисмана, предназначенного только ей – Андреа… Дверь в сумрачной глубине лавки неслышно приотворилась, и к прилавку шагнул сгорбленный, седой как лунь человечек.

Приподняв бровь, девушка требовательно рассматривала временного владельца той вещи, которая вскоре по велению чуткого провидения должна была непременно перейти в ее руки. Стригойка это чувствовала. У старика имелось что-то неведомое. То, что с самого начала сотворения мира передавалось от человека к человеку, ожидая появления одной лишь Андреа.

Хозяин вежливо поклонился, с трудом сгибая скрюченную старостью и подагрой спину. Сморщенное лицо, сплошь состоящее из морщин и рытвин и напоминающее печеное яблоко, расплылось в угодливой улыбке. Жидкие пряди седых волос рассыпались по лацканам старомодного суконного сюртука. На краткое мгновение Андреа вдруг уловила тонкий барьер ментальной защиты, скрывающий от нее истинные помыслы мужчины и придающий ему видимость этой вопиющей старческой беззащитности, но странное марево мелькнуло как светлячок и исчезло бесследно, вновь оставив перед ней того, кого и видели ее проницательные глаза – человеческую развалину, доживающую свои последние дни.

Старик судорожно затряс немощной головой, щуря подслеповатые глаза.

– Что угодно вашей светлости?

Андреа высокомерно хмыкнула:

– А ты не глуп, лавочник! Я начинаю верить, что твои зрачки еще не разучились отличать представителей благородного рода от обычных туристов, наводнивших древний город.

Распухшие пальцы хозяина суетливо зашевелились, извлекая из недр нагрудного кармана неряшливо скомканный грязный платок. Старик натужно отхаркнул вязкие нити мокроты и небрежно обтер вялые губы. Андреа брезгливо отодвинулась.

– Это не остатки зрения мне помогают, благородная синьора! – лукавая улыбка осветила сморщенное лицо. – Это чутье, весьма обострившееся за истекшие девяносто лет. Именно оно и позволяет мне безошибочно угадать щедрого покупателя, способного заплатить достойную цену за главную жемчужину моей коллекции…

– Покажи! – невозмутимо приказала стригойка.

Старик мучительно долго шарил под прилавком, тяжело грохоча створкой потайного сейфа, и наконец выложил перед ней продолговатый бархатный футляр роскошного золотистого цвета. Андреа ощутила острое подобие кратковременного электрического импульса, уколовшего ее в самое сердце. То был неоспоримый знак предвидения, сопровождающий случайные стечения обстоятельств, призванные непредсказуемо изменить нашу жизнь. Руки стригойки, действуя самостоятельно, но совершено осмысленно, жадно потянулись и откинули крышку футляра.

Он покоился на парчовой подкладке, испуская столь ослепительное сияние, что Андреа восхищенно зажмурилась, едва смея дышать. Старик глухо хохотнул, вполне довольный произведенным на покупательницу впечатлением. Это был фиал – полый сосуд, выточенный из цельного куска горного хрусталя, безупречно прозрачного и чистого, словно вода в роднике. Небольшой – величиной с ладонь, и имеющий непривычную форму креста с петлей на верхнем конце. Андреа узнала его мгновенно: анх – египетский символ вечной жизни. Поперечная перекладина заканчивалась двумя резными пробками, закрывающими отверстия, предназначенные для вливания жидкости. Внутри сосуда шла едва видимая переборка, разделяющая резервуар на две симметричные половины. Стенки прозрачного флакона украшали овальные картуши с заключенными в них иероглифами. Не веря собственным глазам, Андреа разобрала архаично прописанные имена Исиды и Нефтиды.

– Что это, старик? – стригойка крепко сжала пальцы, не решаясь отпустить загадочный раритет. – Я знаю, эта вещь была создана задолго до возникновения христианского мира…

Старик умиленно промокнул слезящиеся глаза.

– Приятно встретить истинного ценителя! Прекрасная синьора знакома с египетской культурой?

– Более или менее, – коротко призналась девушка.

– О, тогда я расскажу! – радостно оживился хозяин, лицо его перекосилось, словно у одержимого бесами. – Великая праматерь земли Кеми – богиня Исида стала изначальным прообразом Богоматери христиан, а сын ее Гор, зачатый непорочно – один в один Спаситель наш Иисус Христос…

– И что? – грубо перебила его Андреа, содрогнувшись всем телом при упоминании имени Господа.