Мистер убийца - Кунц Дин Рей. Страница 3

В основном это какие-то незначительные детали. Так, обычно он держится спокойно и непринужденно. Теперь же находился в каком-то напряжении. Он ходит так, будто на голове у него корзина с яйцами… или он ждет, что в любой момент его кто-то или что-то ударит. Он уже не смеется с таким наслаждением, как раньше. Когда же он все-таки улыбался, то делал это как-то неестественно.

Прежде чем выехать на дорогу, Марти поворачивается, чтобы проверить, пристегнули ли ремни Шарлотта и Эмили. При этом он не говорит, как обычно:

"Ракета Стиллуотеров готова к старту на Марс", или так: "Если по пути будут слишком крутые повороты и вас стошнит, то будьте любезны, сделайте это аккуратненько в карманы своих жакетов, а не на мою красивую обивку", или: "Если мы разовьем такую скорость, что попадем в прошлое, воздержитесь, пожалуйста, от оскорблений в адрес динозавров", – или что-нибудь в этом же духе.

Шарлотта заметила перемену и встревожилась.

В ресторане "Острова" подавали хорошие гамбургеры и чизбургеры, очень вкусный жареный картофель, салаты и бутерброды. Сэндвичи и французский жареный картофель подавали в корзиночках, а обстановка была карибской.

"Обстановка". Это было новое слово Шарлотты. Ей так нравилось его звучание, что она употребляла его по поводу и без повода, а Эмили, несмышленый ребенок, ничего не могла понять и все повторяла: "Какая еще обновка, я не вижу никакой обновки". Ох уж эта малышня. Семилетки иногда бывают такими надоедливыми. Шарлотте было десять, вернее, исполнится десять через шесть недель, а Эмили в октябре только исполнилось семь. Эм была хорошей сестрой, но такой маленькой и несмышленой. Мелюзга, одним словом.

Итак, обстановка была тропической: яркие краски, бамбуковый потолок, деревянные ставни и много пальм в кадках. Официанты – парень и девушка – были в шортах и гавайских рубашках.

Это место напомнило ей музыку Джимми Баффета, которую так любили ее родители и в которой она совсем ничего не понимала. Во всяком случае, здесь было прохладно и подавали отличный французский жареный картофель.

Они сидели в отдельной кабине на половине для некурящих. Здесь обстановка была лучше, чем где-нибудь. Родители заказали пиво "Корона", которое принесли в запотевших кружках. Шарлотта пила кока-колу, а Эмили заказала безалкогольное пиво.

– Я пью напиток взрослых, – сказала Эмили и, показав пальцем в сторону кока-колы, Спросила Шарлотту:

– Когда ты перестанешь пить этот детский напиток?

Эм была уверена, что безалкогольное пиво может пьянить так же, как настоящее. Иногда, после двух стаканов, она притворялась пьяненькой, и это смотрелось глупо. Когда она разыгрывала этот спектакль, Шарлотте приходилось объяснять глазеющим на сестру посетителям, что Эм только семь лет. Все понимающе кивали, мол, чего еще можно ожидать от такой малышки? Однако Шарлотте все равно было неловко.

Мама и папа во время обеда говорили о каких-то своих приятелях, которые собирались разводиться. Это была скучная взрослая беседа, способная, если к ней прислушиваться, разрушить всю обстановку. А Эм складывала в причудливые кучки жареный картофель. Эти кучки напоминали современные скульптуры в миниатюре, которые они видели в музее прошлым летом. Эм была полностью погружена в свой проект.

Воспользовавшись тем, что все заняты своим делом, Шарлотта расстегнула молнию на самом потайном и глубоком кармане своей джинсовой курточки, вытащила оттуда Фреда и положила его на стол.

Он сидел неподвижно, с подогнутыми под себя короткими и толстыми конечностями и головой, спрятанной в панцирь. Размером он был с мужские наручные часы. Наконец показался его маленький крючковатый нос. Он с опаской втянул воздух и только тогда высунул голову из крепости, которую носил на спине. Его темные блестящие черепашьи глазки с большим интересом осматривали окружающий мир, из чего Шарлотта заключила, что он, должно быть, приятно удивлен обстановкой.

– Держись за меня, Фред, и я покажу тебе такие места, которые не видела еще ни одна черепаха, – прошептала она.

Шарлотта украдкой посмотрела на родителей. Они были так увлечены друг другом, что не заметили, как она вытащила из кармана Фреда. Теперь он был укрыт от их взглядов корзиночкой с жареным картофелем.

Из бутерброда с цыпленком Шарлотта вытащила листик салата. Черепаха понюхала его и с отвращением отвернулась. Шарлотта попробовала дать ей кусочек помидора. Отказываясь и от этого лакомого кусочка, она, казалось бы, говорила: "Неужели ты это серьезно?"

Иногда Фред пребывал в дурном расположении духа, и тогда с ним было трудно сладить. Шарлотта справедливо усматривала в этом свою вину: она не умела держать Фреда в строгости.

Конечно, крошки хлеба были для Фреда более подходящей пищей, чем цыпленок или сыр, но она не собиралась предлагать ему их до тех пор, пока он не съест овощи. А посему она налегла на хрустящий картофель, делая вид, что разглядывает других посетителей ресторана, чтобы дать понять этой маленькой наглой рептилии, что он ей безразличен. Наверняка он отказался от салата и помидора для того, чтобы досадить ей. Если же он поймет, что ей абсолютно – все равно, ест он или нет, он, возможно, переменит тактику и начнет есть. Фреду семь черепашьих лет.

Вскоре внимание Шарлотты действительно привлекла парочка металлистов в кожаных одеяниях и с круто навороченными прическами. Когда через несколько минут она услышала тревожный вскрик мамы, то обернулась и увидела, что черепахи возле нее нет. Лучше бы она оставила это неблагодарное создание дома. Фред перелез через корзиночку с картофелем на другой конец стола.

– О, это всего лишь Фред, – с облегчением вздохнула мама.

– Я взяла его с собой покормить, – защищаясь, пролепетала Шарлотта.

Подняв корзиночку с картофелем, чтобы Шарлотта могла увидеть Фреда, мама сказала:

– Милая, он ведь задохнется, сидя целый день у тебя в кармане.

– Не целый день. – Шарлотта взяла Фреда и посадила в карман. – Я посадила его туда только перед выездом в ресторан.

– Какая еще живность у тебя с собой?

– Только Фред.

– А Боб? – поинтересовалась мама.

– У-У-У – произнесла Эми, состроив гримаску Шарлотте. – У тебя в кармане Боб? Я терпеть его не могу.

Боб был медлительным черным жуком размером с половину папиного большого пальца, с синими отметинами на щитке. Дома она держала его в большой банке, но иногда вытаскивала оттуда и любила наблюдать, как он старательно ползет по столу, и даже позволяла поползать по своей руке.

– Я бы никогда не принесла в ресторан Боба, – заверила их Шарлотта.

– Было бы хорошо, если бы ты и Фреда оставляла дома, – сказала мама.

– Хорошо, мама, – ответила Шарлотта, смутившись.

– Она дуреха, – подсказала маме Эмили.

– Не дурнее той, что пользуется жареным картофелем как конструктором Лего, – ответила Эмили мама.

– Это искусство. – Эмили постоянно занималась искусством. Иногда она вела себя странно и непонятно, даже для семилетней девочки. Папа называл ее "перевоплощенным Пикассо".

– Занимаешься искусством? – спросила мама. – Ты делаешь из своей еды натюрморт. Что же ты собираешься есть? Не картину ли?

– Может быть, и картину. Картину с нарисованным на ней шоколадным тортом.

Шарлотта наглухо застегнула молнию на кармане своей куртки, и Фред сделался ее пленником.

– Вымой руки, прежде чем продолжать есть, – сказал папа.

– Зачем? – спросила Шарлотта.

– Кого ты только что держала в руках?

– Ты имеешь в виду Фреда? Но ведь Фред чистый!

– Я сказал, вымой руки.

Придирчивость отца напомнила Шарлотте, что в последнее время он стал не похож на себя. Он редко бывал резок с ней или с Эм. Шарлотта подчинилась, но не из боязни, что он ее отшлепает или накричит на нее, а потому, что для нее было важно не расстраивать его и маму. Она помнила ни с чем не сравнимое прекрасное чувство, когда она получала хорошие оценки или удачно играла на фортепиано. Тогда они гордились ею. И не было ничего хуже того, когда она, набедокурив, замечала печаль и разочарование в глазах родителей, даже если они не наказывали ее и не выговаривали ей за это.