Мистер убийца - Кунц Дин Рей. Страница 49

Он поворачивается, обходит "бьюик" и, только подойдя к дверце водителя, бросает взгляд на дом.

Вик стоит, на крыльце рядом с Кети. Теперь он слишком далеко и уже не сможет помешать ему, и ружье не поможет.

Он машет Делорио, и они машут ему в ответ. Он садится в "бьюик", плащ топорщится вокруг него складками. Он захлопывает дверцу.

На другой стороне улицы в его собственном доме в окнах первого и второго этажа горит свет. Там Самозванец с Пейдж. С его красавицей Пейдж, а он ничего не может сделать, пока не может, пока у него нет оружия.

Оглянувшись на заднее сиденье, он видит, что Шарлотта и Эмили уже пристегнулись ремнями безопасности. Умницы. И такие хорошенькие в желтых дождевиках и таких же шляпках. Даже лучше, чем на фотографии.

Они обе Шарлотта: начинают задавать вопросы. Вначале Шарлотта:

– Куда мы едем, папочка, а откуда у нас эта машина?

Затем Эмили:

– А где мама?

Он не успевает ответить, вопросы сыплются один за другим:

– Что случилось? В кого ты стрелял? Ты кого-нибудь убил?

– Это была миссис Санчес?

– Она сошла с ума, как Ганнибал-каннибал, да, папочка, она взбесилась?

В окошко со стороны пассажира он наблюдает, как Делорио вместе заходят в дом, закрывают за собой дверь.

– Папочка, неужели это правда? – вопрошает Эмили.

– Да, папа, неужели правда то, что ты сказал мистеру Делорио, ну, про Майкла Фокса. Он такой милый.

– Ну-ка тише, – обрывает он. Он включает скорость и нажимает на педаль газа. Машина ревет и пробуксовывает на месте, потому что он забыл снять ее с ручного тормоза. Так, теперь все в порядке, но машина дергается вперед и глохнет.

– А почему мама не с тобой? – спрашивает Эмили.

Шарлотта тоже никак не может успокоиться, ее голос звенит у него в ушах:

– У тебя вся рубашка была в крови, ты в кого-то стрелял, это было так ужасно.

Его опять начинает мучить голод. Рука дрожит так сильно, что он с трудом вставляет ключ в замок зажигания. Он знает, что этот приступ будет не таким острым, как предыдущий, но не успеет он проехать и несколько кварталов, как желание съесть эти шоколадные батончики станет непереносимым.

– Где мама?

– Он ведь первым хотел выстрелить в тебя, да? У него, наверное, был нож, это, должно быть, было так ужасно. Папа, он был вооружен?

Он поворачивает ключ в замке зажигания; секунда, две, три – мотор не заводится.

– Где мама?

– Ты дрался с ним без оружия? Ты отнял у него нож, да? Папа, как это тебе удалось, ты знаешь карате?

– Где мама? Я хочу знать, где мама. Капли дождя стучат по крыше автомобиля, с глухим шумом падают на капот. Вжик-вжик-вжик – повторяет стартер, но проклятый двигатель молчит. Стеклоочистители шуршат по стеклу. Взад-вперед. Взад-вперед. Детские голоса на заднем сиденье становятся все пронзительнее, как жужжание целого роя пчел – жжжж-жжжж-жжжж.

Ощущая непреодолимое желание ударить, причинить боль, он поворачивается на сиденье и в ярости кричит:

– Заткнитесь! Заткнитесь! Заткнитесь! – Они в оцепенении. Можно подумать, он раньше никогда с ними так не разговаривал.

Младшая прикусила губу и, избегая его взгляда, смотрит в боковое окно.

– Тише, ради Бога, тише!

Он отворачивается от них и опять пытается завести двигатель. Старшая девочка начинает плакать. Ну как маленькая. Скрежет стартера, шуршание "дворников", стук дождя, и еще ее подвывание, резкое, пронзительное – невыносимо. Он беззвучно орет на нее, и его внутренний крик на мгновение заглушает ее плач и все прочие звуки. Ему хочется добраться до вопящей мерзавки на заднем сиденье, заставить ее замолчать, трясти, бить ее, зажать рукой ее нос и рот, чтобы она не могла произнести ни звука, и держать так, пока она окончательно не замолчит, не перестанет сопротивляться, не затихнет навсегда. Двигатель внезапно чихает, набирает обороты и вот уже ровно бормочет.

Марти положил чемодан на пол за сиденьем водителя.

– Я сейчас вернусь, – сказала Пейдж. Он поднял голову как раз вовремя, чтобы заметить, что она направляется в дом.

– Постой, куда ты?

– Нужно выключить свет.

– К черту свет. Не ходи туда.

Марти живо представил себе эту сцену. Это была типичная сцена из романа или кинофильма. Собрав вещи, погрузив их в машину, невредимыми добравшись почти до счастливого конца, они возвращаются в дом из-за какой-то мелочи, уверенные в своей безопасности, а маньяк поджидает их там. Он либо вернулся пока они были в гараже, либо благополучно прятался в каком-нибудь укромном месте, пока полиция обыскивала дом. Оли ходят из комнаты в комнату, гася свет, заполняя дом темнотой; и из этой темноты вдруг материализуется его двойник, призрак из царства теней, в его руке огромный нож из их собственной кухни, он замахивается им, бьет – и убивает кого-то из них, может быть, даже обоих.

Марти знал, что реальная жизнь не так насыщена событиями, как приключенческая литература, но и не так скучна, как заурядный реалистический роман, и уж конечно гораздо менее предсказуема, чем любой вымысел. Его страх был иррациональным, это был плод слишком богатого воображения, склонности писателя предвосхищать драму, трагедию, злой рок в каждом повороте событий, в любом изменении погоды, планов, в толковании снов, в перекатывании игральной кости на столе.

Как бы там ни было, они не вернутся в этот проклятый дом. Нет пути в Ад.

– Пусть свет горит, – сказал ой – Запри дверь кухни и открой гараж. Заберем детей и уберемся отсюда.

Возможно, долгие годы совместной жизни с писателем наложили отпечаток и на ее воображение, а возможно, она вспомнила залитый кровью пол в холле. Так или иначе, Пейдж не возразила, что надо экономить электричество. Она закрыла дверь кухни и нажала кнопку на стене, приведя в движение подъемный механизм.

Пока Марти закрывал багажник БМВ, гаражная дверь полностью поднялась и, бряцнув напоследок, установилась в верхнем положении.

Марти вглядывался в дождливую тьму, правой рукой касаясь рукоятки пистолета за поясом. Его воображение бурлило, и он был готов в любую минуту увидеть неугомонного двойника, приближающегося к ним по аллее.

То, что он увидел, было намного хуже, чем любая, любая страшная картина, нарисованная его воображением. На другой стороне улицы, напротив дома Делорио, стояла машина. Это была чужая машина, Марти никогда ее раньше не видел. Фары горели, но водитель никак не мог завести мотор. Марти не мог разглядеть человека за рулем, но в заднем окне автомобиля виднелся маленький бледный овал детского личика. Даже на таком расстоянии Марти был уверен, что девочка на заднем сиденье "бьюика" – это Эмили.

Пейдж рылась в карманах вельветовой куртки в поисках ключей от двери на кухню.

Марти на мгновение парализовало. Он не мог позвать Пейдж, не мог пошевелиться.

На другой стороне улицы мотор "бьюика" чихнул и зарычав, ожил. Из выхлопной трубы вырвалось черное облако газа.

Марти еще не понял, что оцепенение прошло, но уже был в движении. Сознание вернулось к нему, когда он мчался под холодным дождем по аллее, выходящей на улицу. Ему казалось, что за долю секунды его тело преодолело расстояние метров в пятнадцать. Им двигал инстинкт и чисто животный ужас, когда тело опережало разум.

В руке он сжимал пистолет. Он не помнил, когда вытащил его из-за пояса.

"Бьюик" отъехал от тротуара, и Марти вслед за ним повернул налево. Машина ехала медленно, водитель не заметил, что за ним погоня.

Марти все еще видел Эмили. Ее испуганное личико тесно прижалось к стеклу. Она в упор смотрела на отца.

Марти уже догонял машину, до заднего бампера оставалось не больше трех метров, когда водитель прибавил газа. Машина начала плавно набирать скорость и быстро, удаляться от него, шелестя шинами по лужам.

Эмили, как пассажирка в лодке Харона, уплывала от него навсегда. Темная улица, как священная река Стикс, вела в мрачное царство мертвых, откуда нет возврата.