Погасить Черное Пламя - Гинзбург Мария. Страница 80

– Ты забрал мое горе? Заговорил мне зубы и снял его чарами? – спросил Зигфрид напрямик.

– А тебе кажется, что эта боль – все, что делает тебя живым? – спокойно осведомился Лайтонд.

– Да, мне так кажется, – ответил Зигфрид мрачно.

– Я не колдовал, – сказал Лайтонд – Я никогда не очаровываю соратников, это было бы очень утомительно. Все время дергать вас за ниточки, как марионеток… И если боль прошла – значит, рана закрылась. Не стоит больше ковырять ее, а?

Оборотень фыркнул.

– Я видел императора, когда он прилетел в Цитадель, – сказал Зигфрид. – Я очень удивился – я ожидал увидеть матерого зверя. А Черное Пламя, если судить только по размерам, скорее подросток. Если бы не крылья, я бы сказал, что он линдворм…

Лайтонд внимательно слушал, иногда чуть слышно постукивая пальцем по кружке.

В бою химмельриттер нужен на гросайдечи только для того, чтобы она не поддалась чарам сородича. Дракон легко может уговорить крылатую ящерицу умчаться вместе с ним на просторы Драконьей Пустоши и резвиться там вместе с ней в синем небе и в абсолютной свободе.

Когда Ганс понял это, он был очень разочарован. А Зигфрид – нет. К тому моменту оборотень знал, что тело летающей ящерицы совершенно. Оно создано для неба и битв самой природой и магией Инкубатора. Всадник со своими советами во время битвы может только помешать.

Впрочем, иногда гросайдечи и химмельриттеры действовали вместе, объединяя силу драконов и хитрость человеческой слабости, до которой никогда не додуматься могучим детям Огня.

Как, например, сегодня.

Тот дракон был уже третьим за вылет. Змееслав порядком вымотался. Особенно утомила его вторая тварь – грузный, матерый зверь двадцати метров в длину. Шкуру чудовища бороздили страшные шрамы. Тварь была битая, опытная, но ей не удалось уйти от сына Разрушителя.

Небо недолго оставалось чистым. Следующий зверь вынырнул из облаков прямо над тройкой химмельриттеров и растерялся от неожиданности. Дракон оказался необычного, желтого, как речной песок, цвета. Он был небольшим, всего метров одиннадцать в длину, если брать вместе с хвостом. Змееслав телепатировал: «Возьмем его на петли».

Измученный старший химмельриттер хотел избежать затяжной схватки.

Марлен и Ролло полетели прямо на дракона, словно собираясь вцепиться в шею. Чудовище захлопало кожистыми крыльями, чтобы переложиться в потоке воздуха, но было поздно. Химмельриттеры – маленькие козявочки на спинах гросайдечей, которых он даже толком не разглядел – уже раскручивали в воздухе длинные арканы, сплетенные из застывшей слюны пауков Железного Леса. Две тонкие, но очень прочные петли легли на длинную шею дракона. Марлен и Ролло отработанным движением развернулись спиной друг к другу и полетели в разные стороны. Арканы натянулись почти мгновенно. Дракон захрипел, закашлял, рванулся, но не успел.

На него уже летел Дитрих, самый крупный гросайдечь в тройке. Дитрих был единственным, кто мог схватиться с драконом один на один. Но сейчас ему этого делать не пришлось.

Змееслав вынул из приседельного крепления копье и метнул его прямо в ничем не защищенную грудь дракона – двумя передними лапами тот пытался порвать душившие его арканы. Копье точно вошло в щель под чешуйчатой пластиной, погрузившись в тело на треть. Дракон заревел. Ганс и Зигфрид выпустили арканы. Ничего не понимающий зверь замотал головой, и вдруг камнем пошел к земле. Он еще пытался взмахнуть крыльями, чтобы смягчить посадку, но не смог. Парализующие чары, которыми был пропитан наконечник копья, были сработаны на совесть. В тройке химмельриттеров всегда были один маг, один полумаг и один воин. Змееслав, маг своей тройки, никогда не чурался помощи Зигфрида, ходившего в полумагах, при составлении заклинаний.

Дракон тяжело шмякнулся о землю. Он упал крайне неудачно, переломив себе хребет о каменистую гряду, и лишь посторонний наблюдатель решил бы, что это совпадение. Тройка Змееслава знала все холмы, обрывы и ямы на южном берегу Риссы.

Химмельриттеры снизились. Ганс слез со своей гросайдечи и стал снимать с шеи дракона арканы. Марлен же присела рядом с Дитрихом. Змееслав распластался в магическом трансе на спине своей гросайдечи. Марлен и Зигфрид прикрыли тело желтого дракона экраном невидимости. Ганс и Ролло следили за небом, не летит ли кто на выручку раненному товарищу, а Зигфрид наблюдал за Змееславом. В случае опасности оборотень должен был вывести старшего товарища из колдовского транса.

Начиналась последняя, самая сложная часть действа. Полузадушенный, с переломанным хребтом дракон был еще жив. Стойкость этих тварей была такова, что если бы химмельриттеры оставили его здесь, через пару дней он очнулся бы и взлетел в небо как ни в чем ни бывало. Самым сложным было не уничтожить бронированное тело дракона – что, кстати, тоже было нелегко – а изгнать из этого почти неуязвимого тела душу огненного чудовища.

Для этого Змееслав переходил на эфирный уровень. Чары, наложенные на копье, выбрасывали душу из эфирного тела дракона и затыкали все входы временными печатями. Они утратили бы силу через час-полтора, и душа дракона вернулась бы в тело. Змееслав же должен был заменить временные печати настоящими.

– Вот как это делается, я знаю только теоретически, – признался Зигфрид. – Я в эфирное тело дракона не входил никогда.

– Тебе не хватает способностей? – спросил Лайтонд.

Он видел по чистоте и принципу строения ауры бывшего химмельриттера, что Зигфрид является магом минимум четвертого класса. По классификации же химмельриттеров оборотень считался всего лишь полумагом. Лайтонд гадал, какой же силой дара должен обладать воин, претендующий на роль старшего в тройке и на исполнение обязанностей мага.

– Нет, – сказал Зигфрид. – Нам, оборотням, трудно пробраться на столь тонкий уровень. Я вижу эфирное тело дракона, но воспринимаю его как кокон серой паутины.

– Ну, эфирные материи – штука своебычная, – заметил Лайтонд. – Их все воспринимают по-разному, в этом нет ничего страшного.

– Это как посмотреть, – возразил оборотень. – В наставлении Разрушителя Игната эфирное тело дракона сравнивается с боевой ладьей. Только дракон на носу, ну знаешь такие фигуры ставят обычно – так вот, он в эфире одноглазый. Этот глаз нужно залить свинцом; мачту, что посередине, сломать, и место, в котором она крепилась, тоже запечатать – это вторые ворота в тело дракона.

– А третьи где? В хвосте?

– На корме, – согласился бывший оборотень. – Эти ворота – руль. Нужно его выломать тоже.

– Дай угадаю, – сказал Лайтонд. – И залить свинцом ту дыру, в которой он крепился.

Химмельриттер кивнул.

– А я не вижу никаких кораблей, – сказал он грустно. – Я вижу огромный серый кокон, внутри которого горит пламя. Что запечатывать? Что выламывать?

Голодная собака – ночь ушла, оставив на окне разводы из своих примерзших слюней. Ее сменило серое, зябкое утро. Солнце касалось слабыми пальцами заиндевевших окон и бессильно отводило руки. Ночи в конце сеченя морозны даже на побережье теплого моря. Оборотень понял, что Глиргвай все еще не вернулась, и холодная, ядовитая игла вонзилась ему в сердце.

– Это, пожалуй, все, что я знаю, – закончил Зигфрид. – А, уши Локи! Было бы лучше, если бы в живых остался Змееслав. Или Вольф… Он вообще мог превращаться в кого угодно. По правде сказать, единственное, что может победить дракона – это другой дракон.

Лайтонд покачал головой.

– Вольф – это, как я понимаю, фон Штернхерц?

– Ну да. Других оборотней-полиморфов я не знаю.

– Нет, – сказал эльф. – Мне было бы тяжело с сыном Разрушителя… а уж с единственным в мире оборотнем-полиморфом…

– Это ты зря, – пожал плечами Зигфрид. – Они же оба подчинялись Эдмунду. Они бы слушались и тебя.

– Я не Первый Химмельриттер, – возразил Лайтонд. – Да ведь и Эдмунд, как жестоко это ни звучит, избавился от Вольфа и Змееслава при первой же возможности. Зря ты переживаешь. Ты мне очень помог. Было бы здорово, если бы ты сделал себе из чего-нибудь аркан вроде того, который ты описал. Мне нужно отдохнуть… а потом поможешь мне заговорить меч? Копье нам не подойдет. Во-первых, его здесь сложно достать. Во-вторых, никто из нас не умеет с ним обращаться.