Комплекс Ромео - Донцов Андрей. Страница 11

Согласно этим слухам, поступок Джульетты был не взбалмошным и глупым, а на сто процентов просчитанным действием. Ей сделали предложение, и она согласилась.

Есть три режиссера, которые снимают кино и спят с актрисами, выбранными на главные роли. Спят, скорее всего, больше половины, но именно их действия превратились в публично обсуждаемую в прессе практику. Двое из них – «дети на бюджете», по крайней мере, берут иногда в работу сносные сценарии и сносную команду. Третий – доморощенное богемное московское чмо, просто спит с исполнительницами главных ролей, если это не подруги спонсоров проекта. Продукт, который при этом он лепит, даже отупевшие федеральные каналы стесняются показывать в вечернем эфире позже семи и раньше одиннадцати.

Она поехала к этому чмо. По имени Сергей и фамилии Каблуков. Было бы смешно с моей стороны надеяться, что в этот раз кто—то изменил своим привычным творческим убеждениям.

Меня звали даже на работу в два театра. Но видели бы вы эти театры…

Если забыть ее не дано, может, легче сдохнуть. Сдохнуть, а не жить ущербным лузером, не умеющим после этого поражения побеждать.

Я выживу. Я устрою ей встречу на мосту, когда она не сможет отвести от меня своего бесстыжего взгляда.

В дорогу меня собрали очень символично. Я должен был отдать бабке икону, которую моя мать забрала в целях безопасности, и это стало причиной серьезной и недружелюбной переписки. Итогом бурного эпистолярного романа было решение: «Возвернуть!»

То, что бабка жила в трехстах километрах от Москвы, мою мать не остановило. То, что мне негде остановиться в Москве и, следовательно, я могу икону потерять, – тоже. Мне было непонятно, с кем она прощалась: со мной или с иконой. Когда речь заходила о ней, у нас в семье все становились ну очень религиозными.

– Береги ее, святую Дарью.

Еще у меня были сок, хлеб и томик Шекспира.

Я лег на свою вторую полку и заплакал. О чем говорили эти окружающие меня люди… У меня пропала защита от муры, крепко засорившей головы сограждан. Раньше было стопроцентное спасение – трахаться и репетировать. Что мне было делать теперь? Трахаться и репетировать дальше? Словно и не было ничего? Наверное, за этой попыткой я и ехал в Москву. Наверное, за этой пыткой я в Москву и ехал.

С каким удовольствием я бы уткнулся куда—нибудь в другое место, а не в эту продуваемую сквозняком казенно—железнодорожную подушку.

Граждане, будьте осторожны. Из Москвы в Питер и в обратном направлении следует большое количество поездов социально—экономической направленности. Проверяйте билеты у кассы, требуйте билеты в нормальные поезда. Мне достался именно поезд повышенной опасности, наполненный людьми, перечитавшими газет. «Раздавайте людям в дорогу порножурналы!» – выл я про себя…

20

А в новостях опять все врут, как маленькие дети.

Газета мне нужна тогда, когда я в туалете…

Вот так вот без выебона мы делаем простую музыку.

Чисто простые пацаны из Питера

Я ехал в Москву совершенно без задних мыслей двигаться следом за ней. За моей свалившей туда два месяца назад Джульеттой. Просто надо было куда—то ехать. Срочно. А куда еще ехать из Питера? На карте есть еще небольшой город Рыбинск. Город, забытый денежным богом, но в котором живут по—питерски душевные люди, без панибратства и пафоса. Этот факт я заметил уже давно, но ехать в Рыбинск было бы с моей стороны решением со смутными перспективами.

Можно было бы с большим желанием отправиться в Париж, Лондон или Мадрид. Но там меня ждали не больше, чем в Рыбинске. А в Москве, по крайней мере, уже жил Михалыч.

В принципе, переезд из Питера в Москву – изначально дело недоброе. Особенно в плацкартном вагоне. Если уж эмигрировать в этом направлении, так в СВ или, в крайнем случае, в купе. Серьезным человеком и сразу на серьезную работу. Стать роковой личностью и упасть в пучину заслуженного гламура, позволить себе походить в сухих носках и построить коттедж на Рублевке.

В противном случае – в случае плацкартном – все это, как писал Ерофеев Веня, «бесполезнеж и мудянка, суета и томление духа».

Вы едете менять свою судьбу самым что ни на есть коренным образом, – а переезд из Питера в Москву есть только такой образ, и никакой более, – а вокруг, как говорится у Никиты Сергеевича Михалкова, «поезда с гусями».

Не повторяйте моих ошибок – вы будете обречены заранее.

Я лежу в поезде на верхней полке. Именно в плацкартном вагоне можно услышать все, о чем говорит страна. Здесь нет ограничения тремя попутчиками: в коктейль лихой беседы добавляются двое с боковых мест, затем два раза по два человека с соседних боковых, затем, под спиртное, целое поколение берет слово. Боже, что за бардак в голове у этого поколения.

Я ведь тоже замешан целиком и полностью на этих убогих дрожжах.

И в нашем поколении бытовало расхожее мнение, что все было распродано и разворовано три—пять лет назад до того, как мы закончили школу. Комсомольскими, партийными, чиновничьими и бандитскими династиями. И нам оставалось лишь служить, надеясь, что твой труд будет замечен и оплачен. Самое обидное, что, видимо, служить этому «свое успевшему классу и их потомкам» только и оставалось нашим детям и внукам. За редкими счастливыми исключениями вроде сказок про Золушку и Буратино.

Я смотрел на себя в убогое зеркало железнодорожного туалета. В лучшем случае был похож на Буратино, который только что зачем—то распилил и съел Золушку и которого ждет неминуемая казнь за этот дикий варварский поступок.

Значит – нет никаких шансов. Теперь уже вечная эстафетная палочка вмиг сформировавшегося капитализма. Знание того, что ты «получил эту палочку» первым и на долгие годы, вводило в некую депрессию, порождало озлобленность и чувство протеста.

Хочешь устроиться на работу. Подними свою палочку и помаши ею как следует. А теперь все вместе машем палочками и кричим: «Мы готовы служить! Мы готовы служить вашей компании! Мы гордимся Миссией и Стратегией нашей организации! Наш шеф – не полный идиот, и нам повезло вдвойне».

Нам было единственным тяжело по—настоящему играть в эти игры, потому что мы чувствовали еще запах свежеструганой древесины. И помнили, на чьей крови мешались опилки при производстве этой эстафетной атрибутики. И из этого круга было не выбраться в рамках отдельно взятых улиц и дворов, в которых ты вырос. В рамках отдельно взятой страны, вставившей тебе в задницу в один прекрасный день огромный деревянный штырь, именуемый «эстафетная палочка капиталистических династий».

И все, что происходило вокруг, скорее подтверждало эту теорию, чем опровергало ее гнусную закономерность. Возможно, мы себя этим обманывали, возможно, так оно и было.

Отучить людей задумываться о справедливости того, как устроено мироздание, оказалось проще простого. Пройдет совсем немного лет, и телевидение прекрасно справится с этой задачей. Под «умц—умц—умц» для молодежи и постоянную юмористическо—развлекательную порнографию для быдла чуть более старшего возраста. Учебники истории подредактированы! Директор издательского дома «Детская учебная литература» расстрелян из автомата в своем джипе. Новое поколение выбрало пепси и в нашей стране! Но у «кока—колы» выше дистрибуционные показатели.

Вы видите стринги, торчащие над джинсами? Это все доступно и для вас! Найдите себе работу! Работа для вас! В нашей кампании ценят вашу индивидуальность! Раньше, чтобы крикнуть «Свободная касса!», вы проезжали девять остановок на метро? Мы построили «Макдональдс» у вашего дома! Два миллиона рабочих мест по всей стране. Кричите! Жрите! А вечером вечеринка в клубе! Суперпати! И девки со стрингами ваши! Срывайте их каждый вечер с молодых загорелых задниц! Что? Вы женщина? Мы можем продать вам новые суперстринги от Валентино! Срывайте их с себя сами перед каждой остановившейся тачкой, ведь где—то в глубине души вы подозреваете, что метро не для вас! На вашей заднице они смотрятся странно? Вы полноватая несмазливая истеричка с гуманитарным образованием? А вы видели новое юмористическое шоу «Даже они смеются» на Первом канале? Анекдоты из онкологического отделения. Их не лечат, но им дали прайм—тайм. А сериал «У красивых тоже гимор» на втором? Присоединяйтесь к миллионной аудитории. Все ваши сверстницы со стрингами тоже будут там лет через восемь—десять! Давайте их просто опередим во времени!