Чувствительный человек - Андерсон Пол Уильям. Страница 11

Елена Казимир прикусила губу. Легкий ветерок скользнул по каменной скале и растрепал ее яркие волосы. После долгого молчания она сказала:

— Может быть, вы и правы. Но сегодняшняя Америка имеет в целом хорошее правительство. Вы должны дать им знать.

— Слишком рискованно. Раньше или позже какой-нибудь идеалист сделал бы все достоянием гласности. Мы держим в секрете даже сам факт того, что существуют особо важные вычисления, — вот почему мы не попросили о помощи, когда детективы Мида стали совать нос в наши дела.

— Откуда вы знаете, что ваш драгоценный Институт не станет просто одной из тех олигархий, которые вы описывали?

— Я не знаю, — ответил он, — но это невероятно. Видите ли, все, кто вливаются в наши ряды, неизбежно обращаются в нашу веру. И мы изучили достаточно индивидуальных психологий, чтобы создать учение! Оно перейдет в следующее поколение, и так далее.

Тем временем, мы надеемся, социальная структура и психологический климат изменятся таким образом, что станет очень трудно, почти невозможно, установить абсолютный контроль. Ибо, как я уже сказал, даже крайне развитая динамика не решает всех проблем. Обычная пропаганда, например, весьма неэффективна в применении к людям, умеющим критически мыслить.

Когда достаточное количество людей во всем мире будут обладать психическим здоровьем, мы сможем сделать знание всеобщим. До того времени мы вынуждены держать его под спудом и препятствовать тому, чтобы кто-то еще завладел им. Наши предосторожности большей частью сводятся к привлечению в наши ряды многообещающих исследователей.

— Мир чересчур велик, — очень мягко проговорила она. — Вы не в силах предвидеть всего. Слишком многое может пойти не так.

— Может. Но это шанс, который нельзя упустить. — Его взгляд был мрачен.

Помолчав, она сказала:

— Все это звучит очень мило. Но… как вас зовут, Далгетти?

— Симон, — напомнил он.

— Кто вы такой? — снова повторила она. — Вы сделали вещи, в возможность которых я просто не поверила бы. Вы — человек?

— Так мне говорят, — он улыбнулся.

— Да? Как странно! Как стало возможным, что вы…

Он поднял палец:

— Ага! Право неприкосновенности личности, — и со внезапной серьезностью добавил: — Вы и так знаете слишком много. Я должен быть уверен в том, что вы сможете держать услышанное вами в тайне всю вашу жизнь.

— Поживем — увидим, — обронила Елена, не глядя на него.

7

Закат превратил воду в пылающий костер, остров на фоне темнеющего неба казался сгустком мрака. Далгетти размял затекшие мускулы и посмотрел на залив.

В прошедшие часы между ним и женщиной было сказано очень немного слов. Иногда он ронял вопрос-другой, подбирая слова со старательной небрежностью прошедшего хорошую школу аналитика, и получал ожидаемую реакцию. Он узнал о ней несколько больше. Дитя задушенных, умирающих городов, продукт призрачной жизни конца двадцатого века, она заковала себя в броню, пройдя долгую тренировку, и теперь обрела работу, идеально отвечающую тому оцепенению чувств, в котором она пребывала.

Он жалел ее, но сейчас почти ничем не мог помочь. На ее вопросы он отвечал очень осторожно. Он вдруг подумал, что в некотором смысле так же одинок, как и она. «Но конечно, я против этого не возражаю — или нет?»

Главным образом, они пытались обговорить свой следующий шаг. На некоторое время, по крайней мере, у них была общая цель. Она описала план дома и примыкающих к нему земель и указала, в какой камере обычно содержался Майкл Тайи. Но в части разработки тактики они продвинулись недалеко.

— Если Банкрофт основательно встревожится, — сказала она, — он переведет доктора Тайи куда-нибудь.

Он согласился.

— Именно поэтому нам лучше всего напасть сегодня, пока они еще не достигли такой степени беспокойства. — Эта мысль отозвалась в нем болью «Отец, что они сейчас с тобой делают?»

— Нужно подумать еще о еде и питье. — Голос ее был хриплым от жажды и глуховатым от голода. — Мы дольше не можем здесь сидеть. — Она бросила на него странный взгляд. — Неужели вы не чувствуете слабости?

— Пока еще нет, — ответил он. Он блокировал этого рода ощущения.

— Ой… СИМОН! — Она схватила его за руку. — Лодка!.. Близко?

Бормотание мотора перебивало шум волн.

— Да. Быстро — вниз!

Они выбрались из впадины и соскользнули вниз по стене утеса. Море билось у ног Далгетти, клочья пены перелетали через его голову. Он нагнулся и помог женщине спуститься. Воздушная лодка бормотала наверху, залитая горячим, алым светом заката. Уступ, под которым они скрывались, был гладким и небольшим.

Лодка сделала круг, на малой скорости ее двигатели работали особенно громко. «Сейчас они беспокоятся о ней. Они должны быть уверены, что я еще жив».

Белая вода ревела над его головой. Он торопливо глотнул воздух, прежде чем следующая волна не накрыла их. Тела их оказались полностью погруженными в воду, лица не могли быть видны сквозь пену, но лодка направлялась вниз, и на ней, должно быть, установлены автоматы.

Мускулы живота Далгетти напряглись в ожидании горячей автоматной очереди.

Тело Елены выскользнуло из его рук и скрылось под водой. Он остался стоять, не смея последовать за ней. Когда шум мотора над головой утих, он оставил уступ и бросился навстречу волнам. Над водой поднялась голова девушки. Оттолкнув его руку, Елена поплыла назад, к скале. Но стоило им снова оказаться во впадине, как зубы ее принялись выбивать от холода барабанную дробь, и она прижалась к нему в поисках тепла.

— О'кей, — слабо сказал он. — О'кей, снова все в порядке. Теперь вы можете считаться полноправным членом клуба тихоокеанских ветеранов.

Смех ее прозвучал слабо на фоне шума волн.

— Вы изо всех сил стараетесь держаться, не так ли?

— Я… о-о! Вниз!

Посмотрев за кромку, Далгетти увидел людей, спускающихся по тропе. Полдюжины, и все вооружены. Один нес за спиной походную рацию. Они были почти невидимы в тени утеса, когда принялись спускаться на берег.

— Все еще охотятся на нас! — Голос ее напоминал стон.

— Ничего другого и не следовало ожидать, не так ли? Я лишь надеюсь, что сюда они не явятся. Кто-нибудь еще знает это место?

Она тесно прижала губы к его уху и выдохнула:

— Нет, не думаю. Только я одна плавала на этот край острова. Но…

Далгетти мрачно ждал. Солнце наконец село, сумрак сгустился. Несколько звезд замерцали на востоке. Наемники закончили свои поиски и вытянулись в шеренгу вдоль берега.

— Ого, — прошептал Далгетти. — У меня возникла мысль. Банкрофт тщательно прочесал остров и уверен должно быть, что я где-то в море. На его месте я бы непременно решил, что беглец заплыл далеко и его подобрало какое-то судно. Поэтому он станет охранять все возможные места высадки.

— Что же сделать? — прошептала Елена. — Даже подобравшись к дому по воде, мы не смогли бы незамеченными выйти на берег. А во всех других местах нам не вскарабкаться на утесы. Или вы и это можете?..

— Нет, — покачал он головой. — Что бы вы обо мне ни думали, вакуумных чашечек на моих ногах нет. На какое расстояние бьет этот ваш пистолет?

Она кинула взгляд через кромку. Наступала ночь. Остров превратился в стену мрака, и люди у подножья не видны.

— Вы не можете видеть! — запротестовала она.

— О нет, могу, дорогая. Но вот смогу ли я попасть в цель? Придется попытаться.

Ее лицо побелело от страха перед неизвестностью, но голос звенел металлом:

— Плавает, как тюлень, видит, как кошка, бегает, как олень — что еще? Я думаю, вы не человек, Симон Далгетти!

Он не ответил. Зрачки его неестественно расширились.

— Чего еще достиг доктор Тайи? — Слова ее холодно звучали во тьме. — Невозможно изучать человеческий разум, не изучив человеческое тело. Что он сделал? Может быть, вы из тех самых мутантов, о которых всегда столько рассуждали? Создал ли доктор Тайи хомо-супер или нашел его?

— Если я не выведу из строя радиоустановку раньше, чем они смогут ее использовать, значит, я хомо-дегенерат.