Я и мое отражение - Тихонова Карина. Страница 56

– Что-нибудь желаете? – прокричала она мне чуть ли ни в ухо.

– Желаю! – в свою очередь заорала я. – Виски со льдом! И сок! Грейпфрутовый!

Официантка кивнула и начала пробиваться обратно к барной стойке через плотные ряды танцующих.

Еще через десять минут она вернулась назад с заказом. Поставила передо мной два бокала, я протянула ей кредитку.

– Разве вы больше ничего не будете заказывать? – удивилась официантка.

– Не знаю… Наверное, буду.

– Тогда перед уходом и отдадите, – сказала официантка. – Как обычно.

Я кивнула и спрятала кредитку в карман.

Ясно. Меня принимают за Евгению Борисовну Борщевскую. Неудивительно, если учесть, что она была завсегдатаем этого заведения.

Я потягивала виски, запивала его соком и медленно обалдевала от шума, грохота, хаотичного метания лазерных лучей и всеобщего истерического веселья. Неужели есть люди, которые в такие места ходят с удовольствием? Неужели здесь кто-то отдыхает? По-моему, это просто филиал психушки!

Но я сидела на месте, добросовестно накачивалась виски и делала вид, что тащусь от удовольствия.

После третьего бокала я поднялась со стула и спросила:

– В дамскую комнату отпустите или как?

– Проводи, – лениво бросил один мордоворот другому.

Тот поднялся с места и посторонился, пропуская меня вперед.

– Я дороги не знаю, – запротестовала я.

– Прямо иди, – велел цербер. – Не ошибешься.

И я потопала прямо. Иногда, впрочем, цербер говорил вполголоса:

– Направо поверни. И вниз по лестнице…

Я покорно выполняла его указания, пока не очутилась в длинном, тускло освещенном коридоре с несколькими дверями.

В коридоре было пусто. Надеюсь, мне повезет, и в туалете окажется хоть одна живая душа с телефоном.

Свою сумку с мобильником я, во избежание подозрений, оставила лежать на стуле.

– Вот!

Палец из-за моего плеча ткнул в дверь с большой буквой «Ж», которая в общественных местах означает женский род. Пришли, значит.

– Пальцем показывать некрасиво, – заметила я поучительно. Но никакой реакции на это не последовало.

Мой тюремщик прислонился плечом к стене, неподалеку от нужной мне двери и окаменел.

Я дернула на себя ручку, вошла внутрь и окинула помещение быстрым взглядом.

Туалетная комната была просторной. С одной стороны ее пересекал ряд кабинок, с другой находились умывальники и зеркала. В общем, стандартный набор российского отхожего места. Приятно удивляла только его чистота и отсутствие неприятных запахов.

Пара кабинок была закрыта. Я наклонилась и заглянула под короткую дверную перекладину.

Ног не обнаружила. Значит, это технические кабинки, где хранятся всякие санитарные принадлежности: тряпки, швабры, ведра и так далее.

По закону подлости я оказалась в туалете одна.

«Буду ждать, – решила я. – Должен же кто-то сюда зайти!»

На всякий случай я вошла в кабинку, закрыла ее на шпингалет и немного постояла, разглядывая непривычно чистый унитаз и рулон хорошей туалетной бумаги. Я такую в магазине никогда не покупаю: дорогая.

Дверь туалетной комнаты открылась, по полу процокали каблучки.

«Есть контакт!» – подумала я обрадовано. Спустила воду, открыла задвижку и вышла из кабинки.

Перед зеркалом прихорашивалась стройненькая девушка примерно моего роста. У девушки были роскошные пепельные волосы, падавшие на плечи небрежными пышными волнами. Одета барышня была как-то странно: будто на маскарад собралась. На ней было платье с рукавом «летучая мышь», очень пестрой расцветки, расшитое люрексом. На носу девицы плотно сидели карнавальные очки, оправа которых тоже была сделана в форме крыльев летучей мыши.

Странные очки.

Девица мельком взглянула на мое отражение в зеркале и последний раз поправила волосы.

Пора действовать.

– Простите, – начала я умильно. – У вас есть мобильный телефон?

Девица развернулась. Минуту она смотрела на меня, не отвечая.

– Я заплачу! – добавила я быстро, неправильно истолковав ее молчание.

Девица снова ничего не ответила. Стояла и пялилась на меня во все глаза. Немая, что ли? Или глухая? Очень возможно! Посещать такие места и получать от них удовольствие могут только глухие!

– Вы меня слышите? – спросила я, указывая на уши.

Барышня открыла рот и взволнованно спросила:

– Вы Евгения Борщевская?

Я хотела отказаться от чужого имени, но потом подумала и решила этого не делать. В городе и так полно слухов о моей неадекватности, незачем прибавлять себе проблем. Особенно сейчас, когда мне нужен телефон. Начну рассказывать свою горестную историю, барышня испугается и удерет. А это не входит в мои планы.

Я открыла было рот, чтобы подтвердить, что я Евгения Борщевская, но не смогла произнести ни звука. Подняла взгляд на девушку, да так и осталась стоять с раскрытым ртом.

Барышня схватила себя за макушку и быстро содрала свои волосы, оказавшиеся париком. Ей на плечи упали негустые русые пряди, постриженные так же, как у меня. Другой рукой она сняла странные очки, наполовину скрывавшие ее лицо, и выжидательно уставилась на меня.

Я молча провела ладонью перед глазами, отгоняя наваждение.

Не может быть! Этого просто не может быть! Это я отражаюсь в зеркале!

Барышня сделал неслышный шаг вперед. Я тихо охнула и отступила назад.

Это не отражение. Это призрак. Покойная Женя явилась сюда, чтобы наказать самозванку!

– Не бойся, – сказало привидение и сделало еще один шаг вперед. – Это я.

Я прохрипела что-то невнятное и быстро попятилась назад. Но тут мои лопатки уперлись во что-то твердое, и мне пришлось остановиться.

Я оглянулась. За моим плечом сверкала надраенная кафельная плитка.

Привидение надвигалось на меня медленно и бесшумно. Я сделала попытку вжаться в стенку и потерпела неудачу.

– Не надо, – прошептала я. – Пожалуйста, не надо! Это не я придумала! Меня заставили!

– Не бойся, – повторила покойница и вытянула вперед руку.

Волосы на моей голове поднялись дыбом. Я прикусила нижнюю губу, чтобы не заорать и не привлечь внимание моего тюремщика. Честно говоря, из двух зол я предпочитала привидение.

Рука легла мне на плечо, я съежилась, ожидая, что мертвый холод пронижет все мое тело насквозь.

Но ничего подобного не произошло! Рука привидения оказалась теплой и сильной!

– Это я, – повторила девушка. – Не бойся. Я живая.

– Ты Евгения Борщевская? – прошептала я.

– Я Евгения Борщевская, – повторило мое отражение. И тихо засмеялось.

– Господи! – сказала я.

И медленно съехала на корточки по холодной кафельной стенке. Меня охватило дикое, безудержное облегчение.

Женя присела на корточки передо мной. Минуту мы с жадностью рассматривали друг друга.

– С ума сойти! – сказала Женя. – Ты просто мое отражение!

– Я хотела сказать то же самое, – призналась я. И спросила:

– Можно я до тебя дотронусь?

– Дотронься, – разрешила Женя.

Я протянула вперед дрожащую руку и осторожно дотронулась до ее плеча.

Плечо было настоящее и теплое.

– Убедилась? – спросила Женя.

– Убедилась, – ответила я и убрала руку.

Поднялась на ноги и вдруг вспомнила:

– За дверью мой охранник! Он тебя знает!

– Не бойся, – отмахнулась Женя. – Я мимо него прошла, и ничего. Не узнал.

Я перешла на шепот.

– А вдруг он сюда зайдет?

– Пошли в кабинку, – велела Женя.

Мы заперлись в кабинке. На всякий случай я уселась на унитаз и задрала ноги, чтобы из-под двери не светились две пары туфель.

– Мне сказали, что ты умерла! – начала я.

– Тетка Лена? – спросила Женя, и глаза ее недобро сощурились.

– Она, – подтвердила я.

– Старая сука!

Я нервно икнула. Подобных выражений в моем словарном запасе не было.

– Тварь, – продолжала бушевать Женя вполголоса. – Ничего, потом разберемся. Ты вот что…

Она не договорила, потому что входная дверь приоткрылась. Мы замолчали, прислушиваясь. Но в туалет никто не вошел.