Незнакомцы - Кунц Дин Рей. Страница 64

— Не могу точно вспомнить.

— Где это случилось?

Джинджер насупилась, а когда он начал задавать новые вопросы, впала в кому. Пабло едва успел вернуть ее из этого состояния, заверив, что больше не будет спрашивать о Корвейсисе.

Стало абсолютно ясно, что эта встреча действительно имела место, но каким-то образом изъята из памяти Джинджер.

Во время следующих двух сеансов, состоявшихся 30 декабря и 1 января, Пабло восстановил события еще восьми месяцев жизни Джинджер, вплоть до конца июля позапрошлого года, однако так и не выявил ложных или сомнительных фактов, указывающих на постороннее вмешательство.

В четверг 2 января Джинджер попросила Пабло спросить ее о сне, который она видела предыдущей ночью: уже в четвертый раз после Рождества она кричала во сне слово «луна», причем настолько громко, что разбудила весь дом.

— Мне кажется, этот сон связан со временем и местом украденного из моей памяти события, — предположила она. — Может быть, под гипнозом я что-нибудь вспомню.

Однако под гипнозом она отказалась отвечать на вопросы и впала в глубокий сон, а это означало, что Пабло вновь коснулся «Блокады Азраила», надежно защищающей запретные воспоминания.

В пятницу Пабло и Джинджер не встречались: Пабло нужно было время, чтобы просмотреть литературу о различных блокадах памяти и подумать, как лучше действовать дальше.

Кроме того, он несколько часов посвятил прослушиванию магнитофонной записи проведенных сеансов, надеясь уловить какое-нибудь словечко или изменение голоса Джинджер, которое могло бы помочь отыскать ключ к загадке.

Ничего особенного Пабло не обнаружил, хотя и заметил, что голос Джинджер зазвучал несколько более возбужденно, когда он расспрашивал ее о событиях лета позапрошлого года. Во время сеанса Пабло не обратил на эти новые нотки никакого внимания, но теперь, прослушивая пленку, он заподозрил присутствие ложной информации в ее памяти.

Поэтому во время шестого сеанса, состоявшегося в субботу, 4 января, Пабло не удивился, когда наконец произошел долгожданный прорыв. Как и всегда, Джинджер сидела в кресле у окна, за которым шел изумительной белизны снег. Ее серебристые волосы отливали призрачным светом. Едва Пабло вернул ее в июль позапрошлого года, как брови Джинджер нахмурились, а голос зазвучал глуше и напряженней.

Он уже расспрашивал ее во время предыдущих сеансов о ее работе в клинике, вплоть до понедельника, 31 июля, когда она более семнадцати месяцев назад впервые пришла в отделение Джорджа Ханнаби. Джинджер в мельчайших подробностях описывала все, чем занималась до этого, — обустраивалась в новой квартире, разбирала вещи, покупала мебель. 17 июля она приехала в Бостон на автомобиле и на ночь остановилась в гостинице, поскольку в ее новой квартире не на чем было спать.

— На автомобиле? — уточнил Пабло. — Вы проделали на нем такой долгий путь, от самого Стэнфорда?

— Это был мой первый настоящий отпуск. Я люблю путешествовать на машине, и мне не хотелось упускать возможность побывать в новых местах. — Джинджер произнесла это весьма странным, убитым тоном, словно совершила путешествие в преисподнюю, а не по стране.

Итак, Пабло начал день за днем восстанавливать ее поездку. Внимательно выслушав рассказ о впечатлениях от Скалистых гор, Юты и Невады, он насторожился, когда речь зашла о вторнике, 10 июля, точнее, о ночи с 9-го на 10-е, которую Джинджер провела в мотеле: при упоминании о нем она вздрогнула.

— Как называется этот мотель? — спросил Пабло, подавшись всем корпусом вперед.

— Мотель «Спокойствие», — неуверенно произнесла Джинджер.

— «Спокойствие»? — переспросил Пабло. — Где он находится? Опишите, пожалуйста, это место.

— В тридцати милях от Элко, на федеральном шоссе № 80, — вцепившись в ручки кресла, прошептала Джинджер. Сбивчиво, неохотно описала она сам мотель и гриль-бар. Что-то явно пугало ее, каждый мускул ее тела напрягся.

— Значит, вечером девятого июля вы остановились в этом мотеле, — повторил Пабло. — Это было в понедельник. Хорошо. Итак, представьте, что сегодня понедельник, девятое августа. Вы приехали в мотель. Раньше вы там не останавливались. Какое теперь время дня?

Она не ответила, только задрожала еще сильнее и, когда он повторил вопрос, сказала, запинаясь:

— Я приехала не в понедельник. Это было в пятницу.

— В пятницу? — вздрогнул Пабло. — В предыдущую пятницу? Значит, все это время вы находились в мотеле? С шестого июля и до девятого? Четыре ночи в маленьком мотеле, в окрестностях которого нет ничего примечательного? Что же задержало вас там?

— Там было очень спокойно, — мертвым голосом произнесла Джинджер. — Ведь я была в отпуске, не забывайте. Мне нужно было отдохнуть, расслабиться, а это было самое подходящее для отдыха место.

Старый фокусник взглянул в окно, за которым медленно кружились пушистые снежинки, и задал следующий вопрос:

— Вот вы сказали, что при этом мотеле нет бассейна. Да и комнаты, судя по вашему описанию, далеко не шикарные, во всяком случае, это гостиница не того класса, в каких останавливаются на длительный срок. Так что же вы делали в этой дыре целых четыре дня, Джинджер?

— Как я уже сказала, я просто отдыхала. Отсыпалась, прочла пару книг, смотрела телевизор — у них на крыше прекрасная спутниковая антенна. — Она говорила так, словно читала текст по бумажке. — После двух лет напряженной работы в Стэнфорде мне необходимо было полное безделье на несколько дней.

— Какие же книги вы прочли в мотеле?

— Я... я не помню точно.

Кулаки ее все еще были сжаты, а все тело напряжено. На лбу выступили крупные капли пота.

— Джинджер, сейчас вы в номере мотеля, читаете. Вы меня понимаете? Вы читаете то, что читали тогда. Посмотрите на обложку и скажите, как называется эта книга.

— Я... здесь нет названия.

— Любая книга как-то называется.

— А эта нет.

— Не потому ли, что нет вообще никакой книги?

— Да. Я слегка расслабилась. Вздремнула, потом смотрела телевизор, прочла пару книг, — произнесла Джинджер тихим, бесцветным голосом. — У них прекрасная спутниковая антенна на крыше, поэтому можно смотреть любые передачи.

— Какие же именно вы видели?

— Новости. Фильмы.

— Какие фильмы?

— Я... я точно не помню, — поежилась она.

Теперь Пабло уже не сомневался, что она ничего точно не помнит просто потому, что ничего этого не делала. Да, она была в мотеле, об этом говорило то, с какой точностью она описывала его, но не могла вспомнить ни названий телепередач, ни названий книг. Ей внушили под гипнозом, что она занималась в мотеле тем-то и тем-то, с единственной целью — скрыть подлинные события. Даже если бы специалист по промыванию мозгов позаботился о детализации легенды, она не звучала бы столь же убедительно, как рассказ о подлинных событиях и фактах.

— Где вы ужинали? — спросил Пабло.

— В гриль-баре «Спокойствие». Это маленькое заведение со скромным выбором блюд, но готовят там вкусно, — тем же безжизненным ровным голосом объяснила Джинджер.

— И что же вы там ели, в этом гриль-баре?

— Я... я точно не помню.

— Но вы сказали, что готовят там вкусно. Как же вы можете судить о качестве приготовленных блюд, если не пробовали их?

— Ну, там так мило, уютно, хотя выбор блюд и невелик.

Чем настойчивее он добивался от нее подробностей, тем сильнее она напрягалась. Голос ее оставался бесстрастным, когда она произносила запрограммированные ответы на вопросы, но лицо искажалось и напрягалось от нервной перегрузки.

Пабло мог бы сказать Джинджер, что ее воспоминания о тех четырех днях в мотеле «Спокойствие» ложные. Он мог бы приказать ей стереть их, сдуть с памяти, как сдувают пыль со старой книги, и она выполнила бы его приказ. Потом он сообщил бы ей, что подлинные события закрыты «Блокадой Азраила» и нужно постараться откопать их. Но если бы она сделала это, то снова впала бы в кому, и ему понадобилось бы немало дней, а может быть, и недель, чтобы нащупать трещинки в этой прочной защите. Пока же он решил ограничиться точным определением времени, проведенного Джинджер в мотеле. Он перенес ее назад в пятницу 6 июля позапрошлого лета и спросил, когда она заполняла карточку гостя.