Возвеличить престол (СИ) - Старый Денис. Страница 35

Запорожцы, было видно, чуть выдохнули. Они знали, что в Киеве есть Карела, с которым, мягко сказать, не очень обошлись. Ну а тот факт, что запорожские казаки участвовали в предыдущей войне, в то время, как донские оказывались на другой стороне поля сражения, не мог способствовать диалогу. Но их выслушают.

— Говори! — строго стребовал Болотников.

— С дурного начинаешь разговор, атаман! — сказал старший из запорожцев.

— На дыбу не ведут, как то принято у вас, когда на разговор прибываешь, и за то Бога благодари! — все тем же строгим голосом говорил Болотников.

Запорожцы замялись, искоса посматривая на Андрею Корелу.

— Квиты! — усмехнулся пришлый казак, не желая нагнетать обстановку, не для того они проделали длинный путь.

Корела не был доволен, но принял. Для него вира не значительна, но вот именно эти казаки не принимали участие в его унижении, с иными же он сдерживаться не стал бы.

— Я Микола Ничипоренко, пришел говорить от своего гетмана Петра Кононовича Сагайдачного! — представился старший запорожец и повисла тишина.

Гетман? Заявление громкое и в нынешних условиях, не подкрепленное ничем, кроме как намерениями и мечтами кошевого атамана Сагайдачного. Многие знали, что Петр Кононович метить стать больше, чем кошевым атаманом. Он хочет стать политической фигурой, но встречается с серьезным сопротивлением от лояльных королю казаков.

— А что ж так, гетманом? Может крулем запорожским объявит себя Сагайдачный? — усмехнулся Болотников. — Что стоит за такими словами?

— Казаки, которые желают жить на свой лад! Таких уже больше, чем иных, — кратко ответил Микола Ничипоренко.

О том, что после последней войны реестр казаков в Запорожье резко сократили до трех с половиной тысяч, знали все, даже чуть более далекий от казачьих дел, Лазарь Щука. Это было понятно. С реестром польские короли постоянно «игрались». После Ливонской войны резко сократили количество реестра, от чего казаки учинили бунт Северина Наливайко. После вновь на год увеличили, опять уменьшили. Сейчас у короны нет денег для того, чтобы оплачивать хотя бы половину казачества. Это, на минуточку, более тридцати тысяч воинов всех казаков. Немалой силой стали запорожцы.

Сечевые казаки привыкли к тому, что у них есть дотации со стороны польского короля. Именно эти деньги, а часто и амуниция, порох, оружие, позволяли запорожцам оставаться серьезной силой и постоянно щипать крымцев, создавая тем препятствия для глубоких набегов на польские украины. Мало какие набеги казаков на крымцев, или османов, могут компенсировать потери от регулярной помощи со стороны короны. Часто именно эти дотации и держали в узде лихих запорожских казаков, не стремящихся кусать руку, с которой кормились.

— Что предлагает гетман? — спросил Болотников, ловя на себе удивленные взгляды от соратников.

Иван Исаевич имел разговоры с государем-императором, в ходе которых Димитрий Иоаннович выражал некоторые мысли о том, что было бы полезным для России. И запорожские казаки, действующие в интересах Российской империи — это то, к чему нужно стремиться и Болотникову и всем остальным казакам и государевым людям. Именно для того, чтобы начать эту работу и был некогда послан Андрей Корела на казачий майдан, на Раду, в Сечь. Тогда не получилось, но то, что именно Сагайдачный организовал побег Корелы говорило о многом.

— Мы желаем жить по своему разумению, для чего не станем участвовать в новой войне! — выдвинул начальные условия для переговоров Ничипоренко.

— То есть, ты, казак, говоришь, что запорожцы окажутся в стороне от войны? Обождете чья возьмет? Не та сила за порогами, кабы идти на такие условия! Мы перегрыземся, так и от вас лихо можно ждать, — решительно отвечал Болотников.

И начались уже переговоры. Стороны показали то, что обсуждаться не может, теперь необходимо идти навстречу, чтобы в какой-то момент, на определенных обоюдных уступках, остановиться и закрепить результат.

В ходе переговоров быстро обнаружились два момента, которые более остальных волновали: казакам нужны деньги, но еще более необходимо оружие и порох, кроме этого, важным был политический аспект.

Вишневецкие, с которыми был постоянный торг военными товарами, отказались от любых продаж оружия. Вероятно, что показательная акция у Лубнов сильно подкосила силу магнатского рода. Вот они и создают резервы для оснащения новых наборов воинов. Тут и война впереди, от чего весь порох, что в наличии нужен самим. С продуктами так же. Получалось, что у казаков немало товаров, в том числе и от грабежа османских купцов, а вот продавать это добро некому.

А русские купят. Только русская экономика стала выглядывать из дерьма, как сразу же поползли слухи о небывалых богатствах Московии. Запорожцы, впрочем, как и все остальные полуразбойники, любят деньги, но и доброе оружие. С золотого подсвечника, сворованного в турецкой Варне, если его не купят, никакого толку. А таких побрякушек у казаков хватало. С крымцами вот еще рассорились, иначе им же и продали бы то, что недавно награбили. Оставалась только Россия для торговли, ну или организовывать торговые поезда в глубь Речи Посполитой. Последнее так же не лучший вариант, так как нынче много денег шляхта и мангатерия станет тратить на войну, тут не до ценностей. А сбывать дорогие вещи за бесценок, так же не решение вопроса.

Политический аспект. Сагайдачный был избран рядовыми казаками «Гетманом обеих сторон Днепра и всего Войска Запорожского» еще в 1606 году. После еще подвинули, когда реестровых казаков стало больше и они переметнулись на сторону почитателей короля. И сейчас Петр Кононович видел «окно возможностей», когда казаки с ужасом ждут зимы.

Припасов-то не столь и много. Все в войнах, да походах, да в торговле с короной и магнатами. А теперь часть земель, с которых торговали и с казаками, была пограблена русскими казаками, часть продуктов берегут для будущей войны. С голоду, может и не помрут, есть и собственные посевы и свои крестьяне, но не так, чтобы сытно жить будут. Опять же, продукты взять можно только у русских.

— Отсидеться не получится! Из-за вас и не выйдет! — громогласно и, с не понять откуда взятым раздражением, сказал Ничипоренко

Казак протянул руку за спину, за пояс, от чего все в комнате напряглись и рефлекторно положили руки на пистолеты. Но казак вытянул, скрученный в трубочку, лист бумаги.

— Читай, атаман! — потребовал Микола.

Болотников, было дело, хотел одернуть наглеца за требовательный тон, но решил вначале посмотреть, что это за бумажку сует запорожец. По мере чтения брови Ивана Исаевича то хмурились, то улыбка появлялась, после Болотников вновь хмурился.

«И почему такое дело без меня сладили? Али я слово пред государем нарушил? Чего он нарушает сказанное мне?» — мысленно сокрушался Болотников.

Через пару минут наказной воевода взял себя в руки и с улыбкой обратился к запорожцам:

— Ну и что? Много казаков бегут с Сечи на Дон и в Сибирь?

— Много казаков плетьми получает. Того и гляди, что бунт учинят. Были и те, кого баторками [саблями] порубили за то, что языки свои развязали на старшин, — запорожцы не разделяли веселье Болотникова. — Сии прелестные письма…

— То не прелестные, то сущая правда и есть! — перебил Болотников своего визави [прелестные письма, как листовки, могли восприняться, как заведомо описанная неправда].

Микола Ничипоренко дал прочитать наказному воеводе листовки, в которые были призваны смущать умы в среде запорожских казаков. В бумаге было писано о том, что русский государь-император предлагает службу у него. При этом, делался напор на веру. Обращение началось: «Православные, братья во Христе». Уже подобное, как быть причастным к родству с государем, сильно стило именно казацким низам. Ну а то, что предлагалось стать реестровыми, получать жалование, пороховое довольствие, иметь возможность службы казенным оружием и конем с правом выкупить оное… И многое иное, столь сладостное для ушей казацких низов.