Преследование праведного грешника - Джордж Элизабет. Страница 47

— Почему? — спросил Ханкен. — Вас что-то не устраивало в этой девушке?

— Я люблю женщин другого типа.

— А к какому типу женщин она относилась? — спросил Линли.

— Ну, не знаю. Послушайте, а в чем, собственно, дело? Я… В общем, я вроде как увлечен другой женщиной.

— «Вроде как увлечен»? — повторил Ханкен.

— Между нами сложилось определенное взаимопонимание. Я имею в виду, мы встречаемся. Два года назад мне пришлось заниматься ее разводом и… И все-таки, какое это имеет значение?

Он явно забеспокоился. И Линли стало интересно, по какой причине.

Ханкен, видимо, тоже отметил это и начал развивать щекотливую тему.

— Тем не менее вы считали дочь Мейдена привлекательной.

— Конечно. Я же не слепой. Она была привлекательна.

— А ваша разведенная дама знакома с ней?

— Она не моя разведенная дама. Она вообще мне никто. Мы просто иногда встречаемся. Только и всего. Так что Джойс совсем не обязательно знать…

— Джойс? — спросил Линли.

— Его разведенная дама, — любезно подсказал Ханкен.

— Так что Джойс, — с нажимом повторил Апман, — совсем не обязательно знать о том эпизоде, поскольку между нами, между мной и Николь, ничего не было. Быть влюбленным в женщину и иметь с ней ни к чему не обязывающие отношения — это две совершенно разные вещи.

— Почему же они ни к чему не обязывали? — спросил Линли.

— Потому что у нас обоих были другие увлечения. У меня оно есть, и у нее оно тоже было. Поэтому если бы даже я захотел попытать счастья — чего я, кстати, не хотел, — то меня ожидало бы горькое разочарование.

— Но она отказала Джулиану, — вставил Ханкен. — Это предполагает, что он ее не интересовал настолько, насколько вы думали, и что она имела виды на кого-то другого.

— Если и так, то определенно не на меня. А что касается бедняги Бриттона, то я готов поспорить: она отказала ему потому, что ее не устраивали его доходы. Подозреваю, что она положила глаз на кого-то в Лондоне с солидным банковским счетом.

— Что дало вам повод так думать? — спросил Линли. Апман замешкался с ответом, но ему, видимо, хотелось окончательно отвести от себя подозрения в любовной связи с Николь Мейден.

— Она таскала с собой пейджер, который время от времени звонил, — наконец сказал он. — Однажды после очередного звонка она спросила, не буду ли я возражать, если она позвонит в Лондон и даст телефон моего офиса, чтобы ей перезвонили сюда. И такие звонки бывали довольно часто. Очень часто.

— А почему вы решили, что это был какой-то богач? — спросил Линли. — Несколько междугородных разговоров не разорят и того, кто ограничен в средствах.

— Я понимаю. Но у Николь были дорогостоящие вкусы. Поверьте мне, на получаемую у меня зарплату она не могла бы позволить себе те наряды, в которых ежедневно ходила на работу. Готов поставить двадцать фунтов, что если вы заглянете в ее гардероб, то обнаружите, что весь он приобретен в Найтсбридже, [29] где какой-то бедолага открыл для нее счет, которым она свободно распоряжалась. И этот парень — не я.

Очень складно, подумал Линли. С ловкостью, делающей честь его профессиональным качествам, Апман увязал все концы и начала. Но излишняя расчетливость в изложении фактов заставила Линли насторожиться. Казалось, что Апман знал, о чем его будут спрашивать, и заготовил ответы заранее, как любой опытный юрист. Судя по недовольному выражению на лице Ханкена, он пришел к тому же выводу.

— Речь идет о любовной связи? — предположил Ханкен. — Какой-то женатый тип делает все, чтобы удержать молодую любовницу?

— Понятия не имею. Могу только сказать, что она часто общалась с кем-то, кто находится в Лондоне.

— Когда вы в последний раз видели ее живой?

— В пятницу вечером. Мы с ней ужинали.

— Но у вас же не было с ней личных отношений, — напомнил Ханкен.

— Я пригласил ее на прощальный ужин — обычное дело между работодателем и его служащим в наших кругах, если я не ошибаюсь. А что? Разве это делает меня подозреваемым? Уж если бы я решил убить ее — по какой-то причине, известной только вам, — то зачем бы мне понадобилось откладывать осуществление задуманного с пятницы на вторник?

Ханкен встрепенулся.

— Ага. Похоже, вам известно, когда она умерла.

Апман не растерялся.

— Я же звонил в Мейден-холл, инспектор.

— Да, вы так и сказали. — Ханкен поднялся со стула. — Вы очень помогли нашему расследованию. Если бы вы еще назвали нам тот ресторан, где ужинали в пятницу, то мы оставили бы вас в покое.

— «Чекере инн», — сказал Апман. — В Калвере. Но послушайте, к чему вам все это? Неужели вы меня в чем-то подозреваете? Потому что в таком случае я требую…

— На данном этапе расследования нет нужды вставать в позу, — заметил Ханкен.

«И не было нужды загонять этого адвоката на оборонительные позиции», — подумал Линли, а вслух произнес:

Поначалу подозреваемыми являются все, кто был знаком с жертвой преступления, мистер Апман. Мы с инспектором Ханкеном находимся в процессе исключения вероятностей. Полагаю, вы и сами, как опытный адвокат, склонили бы клиента к сотрудничеству, если бы это помогло вычеркнуть его из списка.

Апмана не удовлетворило их объяснение, но он не стал продолжать спор.

Линли и Ханкен покинули его кабинет и вышли на улицу, и тут Ханкена прорвало.

— Вот змеюка! — выругался он, направляясь в сторону парковки. — Потрясающе скользкий тип. Вы поверили его россказням?

— В какой их части?

— В любой.

— Вообще. Не важно.

— Учитывая, что он адвокат, все сказанное им, естественно, сразу вызывает подозрения. Ханкен невольно улыбнулся.

— Но он выдал нам кое-какую полезную информацию, — продолжил Линли. — По-моему, стоит еще раз поговорить с Мейденами и выяснить, не знают ли они чего-либо, что подтвердит подозрения Апмана о любовной связи Николь с загадочным лондонцем. Если обнаружится таинственный герой-любовник, то появится и другой мотив для убийства.

— Для Бриттона, — согласился Ханкен. Он мотнул головой в сторону конторы Апмана. — Но как быть с ним? Вы собираетесь исключить его из списка подозреваемых?

— Нет, пока мы досконально не проверим его.

Ханкен кивнул.

— Полагаю, мы с вами сработаемся, — одобрительно заметил он.

Силла Томпсон находилась в помещении студии, когда Барбара разыскала ее в третьем арочном пролете от тупика Портслейд-роуд. Большие входные двери были распахнуты настежь, а сама художница в творческом экстазе трудилась над живописным полотном под ритмичную музыку наподобие африканских барабанов, извергаемую пыльным CD-плеером. Уровень громкости был весьма высоким. Барбара ощущала мощную пульсацию ритма всей своей кожей и нутром.

— Силла Томпсон? — прокричала она, выцарапывая удостоверение из висящей на плече сумки. — Можно поговорить с вами?

Зажав кисть в зубах, Силла ознакомилась с удостоверением. Она нажала кнопку на проигрывателе, прекратив барабанный бой, и вернулась к своему творчеству.

— Синти Коул сообщила мне, — сказала она, продолжая наносить краски на холст.

Подойдя ближе, Барбара взглянула на плоды вдохновения художницы: из огромного зияющего рта поднималась пышнотелая матрона с заварочным чайником, украшенным змеями. «Какая прелесть, — подумала Барбара. — Эта живопись определенно заполнила вакуум в мире искусства».

— Сестра Терри сказала вам, что его убили?

— Их мать позвонила ей с севера, после того как увидела тело. А Синти звякнула мне. Когда она позвонила мне вчера вечером, я сразу подумала, что что-то случилось. Голос ее звучал как-то странно. Вы понимаете, что я имею в виду. Вообще полный бред… То есть, типа того, я не понимаю, кому могло прийти в голову прикончить Терри Коула? Безобидный мелкий шалопай. Слегка чокнутый, судя по его работам, но совершенно безобидный.

Последнее критическое замечание она выдала с такой идеальной искренностью, словно сама создавала классические полотна в стиле Питера Пауля Рубенса, а не изображения бесконечных ртов, вываливающих из своих глубин все, что угодно, от рвотной нефтяной пленки до вереницы машин. Творчество ее студийных компаньонов, насколько могла судить Барбара, выглядело не менее экзотично. Их пристрастием, как и у Терри, была скульптура. Один творил в технике помятых мусорных ведер. Другой использовал в качестве основы ржавые тележки из супермаркета.