Отродье ночи (Шорохи) - Кунц Дин Рей. Страница 8

Сегодня вечером за лучшим столиком в «Поло Ланж» Уэлли Топелис пытался убедить ее, чтобы она не отделяла себя наглухо от других. Эта беседа заставила ее задуматься. Впервые за свои двадцать девять лет она допустила возможность сближения с людьми. После хороших новостей от Уэлли ей самой хотелось зажить жизнью, не терзаемой постоянным страхом одиночества. Жить с друзьями. Больше отдыхать. Больше развлечений. Прекрасная мечта, за новую жизнь стоило сразиться. Но Бруно Фрай взял хрупкую мечту за горло и задушил ее. Он напомнил ей о жестокости мира — этого темного подвала со страшными призраками, прячущимися по углам.

Хилари хотела вырваться из тени привидений, перейти на светлую землю, но Фрай сбросил ее туда, откуда она выбиралась, обратно в царство сомнения, страха, обратно в устрашающую безопасность одиночества.

Она рыдала, чувствуя, будто что-то сломалось внутри нее. Она рыдала, потому что была унижена, потому что он вырвал ее мечту и растоптал ее, как здоровый детина ломает игрушку беззащитного ребенка.

Глава 2

Узоры. Они зачаровывали Энтони Клеменсу. На заходе солнца, когда Хилари Томас бесцельно проезжала мимо холмов, Энтони Клеменса и лейтенант Фрэнк Говард допрашивали бармена из Санта-Мо-ники. За огромными окнами западной стены заходящее солнце бросало изменчивые оранжево-пурпурные тени на темнеющую поверхность океана.

Это был бар «Рай» для одиноких людей. Здесь встречались вечные одиночки, представители обоих полов, которые достигли такого возраста, когда традиционные места встреч — ужины в приходе, танцы у соседей, общественные пикники, благотворительные клубы — были сметены не только новыми веяниями жизни, но и настоящими бульдозерами. Земля, на которой они жили, теперь занята небоскребами офисов, пиццериями и пятиэтажными гаражами. В этом баре могли встретиться скромная секретарша из Гласворса и застенчивый программист из Бербанна, иногда — насильник и жертва насилия.

Для Энтони Клеменсы вид посетителей помогал понять место, где он оказался.

Самые красивые женщины и элегантные мужчины сидели прямо на высоких стульях у стойки и за столиками для коктейлей. Нога закинута за ногу, небольшой изгиб плеч, именно на такой угол, чтобы показать чистые линии лица и изящество корпуса. Они составляли симметричную картину бара.

Другие, которые не были столь красивы, но все-таки довольно привлекательны, старались сесть или встать так, чтобы скрыть свои недостатки и выставить в более приятном свете свои достоинства. Их позы словно говорили: «Мне легко, я отдыхаю, мне нет никакого дела до роскошных стройных женщин и самоуверенных мужчин».

Третью и самую многочисленную группу в баре составляли обычные люди, не красавцы, но и не уроды, занимавшие места у стен. Иногда они стремительно проходили от столика к столику, смущенно улыбаясь и произнося несколько слов скороговоркой. Им было тяжело, что они никому не нужны.

Над всем этим царила тоска. Черные полоски нереализованных надежд. Клетчатые поля одиночества. Отчаяние, вышитое в цветную «елочку». Так думал Энтони. Но не для наблюдений за солнцем и посетителями «Рая» пришли сюда Энтони и Фрэнк Говард. Они искали Бобби Вальдеса по кличке «Ангел».

В апреле прошлого года Бобби был выпущен на свободу, отсидев семь лет из пятнадцати за изнасилование и убийство.

Восемь лет назад Бобби изнасиловал шестнадцать женщин. Полиция доказала три из них. Однажды Бобби пристал к женщине в парке, угрожая пистолетом, затащил ее в машину, увез на безлюдную дорогу в Голливуд-Хиллз, сорвал платье, изнасиловал ее, потом вытолкнул из машины и уехал. Женщина скатилась с обочины и упала на заваленный забор — острые деревянные столбики с ржавой колючей проволокой. Проволока изранила тело, острый обломок доски пробил грудь и вышел из спины. Еще в машине, когда Бобби вытаскивал ее, она судорожно схватила какую-то мягкую бумажку, падая, она увидела, что это была кредитная карточка. Карточку нашли в руке трупа. Более того, полиция узнала, что убитая носила трусики одного фасона — подарок друга. На каждой паре было вышито шелковыми нитками: «Собственность Херри». Такие трусики, изорванные и грязные, обнаружили в коллекции нижнего белья в квартире Бобби. На основании двух улик Бобби был арестован.

На беду, обстоятельства сложились так, что Бобби легко отделался. При аресте была допущена небольшая ошибка, слухи дошли до судей, и те благородно вознегодовали по поводу несоблюдения конституционных прав. Прокурор округа, по имени Куперхаузен, в это время отвечал на обвинения в политической коррупции.

Зная, что неосторожное обращение с преступником во время ареста могло ухудшить его положение, решили замять это дело и признать Бобби виновным в трех изнасилованиях и одном убийстве. Некоторые детективы, в том числе Тони Клеменса, считали, что Куперхаузену следовало добавить к списку обвинений еще похищение ребенка, изнасилование, педерастию, вооруженное нападение. Улик было более чем достаточно. Все говорило против него — и вдруг такой неожиданный подарок судьбы. Теперь Бобби на свободе. «Но, возможно, ненадолго», — думал Тони.

В мае, через месяц после освобождения, Бобби «Ангел» не явился в полицию. Он съехал с квартиры, не отметившись в учетной карточке. Он исчез.

В июне он принялся за старое, словно и не было ареста и семи лет тюрьмы. Так заядлый курильщик не в силах побороть старой привычки, инстинктивно тянется к сигарете.

Бобби пристал к двум женщинам в июне. Две в июле. Три в августе. Еще две в начале сентября. Восемьдесят восемь месяцев тюрьмы до крайности распалили Бобби.

В полиции были уверены, что эти преступления — дело рук одного человека, а именно Бобби. Все жертвы примерно одинаково описывали ситуацию. Вечером, в темноте, когда никого не было рядом, к ним подходил незнакомец, и прижав пистолет к ребрам жертвы, говорил: «Я веселый парень, поедем со мной, я ничего плохого тебе не сделаю. Закричишь — убью. Поиграем, и все будет хорошо. Я, правда, парень веселый». Он почти каждый раз произносил один и тот же набор фраз, и женщины запоминали слова «веселый парень», потому что они звучали особенно устрашающе, когда Бобби произносил их высоким, мягким, женским голосом. К тому же все девять пострадавших одинаково описывали внешность преступника: стройный, рост выше среднего, смуглый, на подбородке ямочка, карие глаза, тонкий голос. Друзья называли его «Ангелом» за нежный голос и хорошенькое, почти детское лицо. Бобби было за тридцать, но ему не давали и двадцати. Женщины говорили, что за его полудетской внешностью скрывалась грубая мужская сила.

Бармен отдал распоряжения двум помощникам и сейчас рассматривал три глянцевитых снимка Бобби, которые вынул Фрэнк Говард и положил на стойку. Бармена звали Отто. Это был приятный, смуглый мужчина с темной бородой. На нем были белые брюки и голубая рубашка, расстегнутая на груди. На загорелой груди курчавились рыжеватые волосы и висел зуб акулы на золотой цепочке. Отто взглянул на Фрэнка и нахмурился.

— Я не знал, что в сферу полиции Лос-Анджелеса входит и Санта-Моника.

— Мы здесь с согласия местного участка.

— А-а.

— Полиция Санта-Моники помогает нам в розыске. — Фрэнк добавил недовольно: — Вы его видели?

— Да, конечно. Здесь он был пару раз.

— Когда? — спросил Фрэнк.

— Может, месяц назад. Или раньше.

Бэнд после двадцатиминутного перерыва заиграл мелодию песни Билли Джоэла.

Отто заговорил громче:

— Нет, с месяц его здесь не видел. Я запомнил его, потому что уж больно мал он казался. Я посоветовал ему пойти мультики посмотреть, он раскричался, устроил сцену.

— Что именно?

— Требовал вызвать хозяина.

— И все?

— Обругал меня, — сердито добавил Отто. — Меня никто не называл такими словами.

Чтобы расслышать, что говорит бармен, Тони приложил ладонь к уху. Тони нравились песни Билли Джоэла, но не в исполнении оркестра, музыканты которого пытались компенсировать недостатки исполнения неумеренной громкостью звучания.