Покровитель - Кунц Дин Рей. Страница 12

На Рут была голубая пижама с темно-зелеными кантиками на рукавах и мягкие голубые шлепанцы; ее волосы были стянуты в хвостик. Тельма была в красной пижаме и ярко-желтых шлепанцах, с двумя пумпонами в виде глаз, ее волосы развивались по плечам.

С наступлением темноты исчезла невыносимая жара дня. Они находились меньше чем в десяти милях от Тихого океана, поэтому ночной бриз делал возможным приятный сон. Окна были открыты, и мягкие дуновения ветерка циркулировали по комнате.

– Летом здесь очень скучно, – сказала Рут Лауре, когда они уселись кружком на полу.– Мы живем не в бедности, но поступления в приют становятся меньше. Летом все наши благодетели заняты своими отпусками, они отдыхают на пляжах и забывают о нас.

– Здесь очень хорошо на Рождество, – сказала Тельма.

– В ноябре и декабре тоже, – сказала Рут.

– Да, – сказала Тельма.– Во время каникул благодетели начинают чувствовать угрызения совести перед бедняками, сиротами и бездомными, которым приходится носить пальто из газет, а ботинки из картона. Поэтому они присылают нам корзины с вещами и берут нас на разные веселья и в кино, хотя эти кинофильмы никогда не бывают хорошими.

– О, мне нравятся некоторые из них, – сказала Рут.

– Эти фильмы похожи друг на друга. В них нет чувств. Они никогда не водят нас на фильмы, в которых парни обнимают девчонок. Семейные фильмы. Скукота.

– Ты должна простить мою сестру, – сказала Рут Лауре.– Она думает, что стоит на краю половой зрелости.

– Да, я на краю половой зрелости! Я чувствую, как наливаюсь соком! – сказала Тельма, вытянув одну тонкую руку в воздухе над головой.

Рут сказала:

– Боюсь, что отсутствие родительского воспитания повлияло на ее рассудок. Ей нельзя быть сиротой.

– Ты должна простить мою сестру, – сказала Тельма.– По всей видимости, она решила избежать половой зрелости и из девочки сразу стать старухой. Лаура сказала:

– А что вы скажете о Вилли Шинере? Близняшки Акерсон знающе переглянулись друг с

другом и заговорили так синхронно, что не оставляли пробелов между своими утверждениями:

– О, это ужасный человек, – сказала Рут, а Тельма сказала, что он подонок. И Рут сказала:

– Он нуждается в терапии. А Тельма сказала:

– Нет, все, что ему нужно, это раз десять или лучше двадцать заехать по голове бейсбольной битой, а потом запереть в тюрьму до конца жизни.

Лаура рассказала им, как Шинер разглядывал ее, стоя на пороге комнаты.

– Он ничего не сказал? – спросила Рут.– Это подозрительно. Обычно он говорит: «Ты очень милая, маленькая девочка» или предлагает тебе конфету.

Тельма состроила гримасу.

– Ты можешь себе представить? Конфету? Как банально! Как будто он решил стать подонком, начитавшись полицейских буклетов, предупреждающих детей об извращенцах.

– Он не предлагал конфеты, – сказала Лаура, вздрогнув от воспоминания мертвых глаз Шинера и его тяжелого дыхания.

Тельма нагнулась вперед, понизив голос до шепота:

– Похоже, у Белого Угря язык прилип к глотке, что он даже забыл о своей обычной линии поведения. Может, он припас для тебя что-нибудь особенное, Лаура.

– Белый Угорь?

– Это Шинер, – сказала Рут.– Или коротко Угорь.

– Бледный и скользкий, – сказала Тельма, – это прозвище подходит ему. Держу пари, что он припас для тебя что-то особенное. Я имею в виду, малышка, что ты сногсшибательная.

– Совсем нет, – сказала Лаура.

– Ты что, дурачишься? – сказала Рут.– У тебя прекрасные темные волосы и такие большие глаза.

Лаура вспыхнула и начала протестовать, но Тельма сказала:

– Послушай, Шан, мы с Рут не строим фальшивых иллюзий. Мы всегда говорим на прямоту. Мы знаем, в чем наша сила, и мы гордимся этим. Бог знает, что ни одной из нас не победить на конкурсе Мисс Америка, но мы очень интеллигентные и воспитанные. Ты же просто великолепна, поэтому не надо быть такой застенчивой.

– Моя сестра иногда так красочно выражается, – сказала Рут извиняющимся тоном.

– А моя сестра, – сказала Тельма Лауре, – все корчит из себя Мелани из «Унесенных ветром».

Она заговорила с южным акцентом и преувеличенным состраданием:

– О, Скарлетт не может принести вреда. Я люблю Скарлетт. Я всем сердцем люблю Рета, люблю даже янки, даже тех, кто разграбил Тару, сжег пшеницу и сделал сапоги из кожи наших детей.

Лаура захихикала по окончании представления Тельмы.

– Так что брось корчить из себя Мадонну, Шан! Ты великолепна.

– О'кэй, о'кэй. Я знаю, что я… красивая.

– Малышка, когда Белый Угорь увидел тебя, он тронулся умом.

– Да, – согласилась Рут, – ты ошеломила его. Вот почему он забыл залезть в свой карман и вытащить конфету, которую он всегда носит с собой.

– Конфету, – сказала Тельма.– Маленькую конфету «Тутси Роллс».

– Лаура, будь по-настоящему осторожна, – предупредила Рут.– Это грязный тип…

– Это мерзкая жаба! – сказала Тельма.

Из дальнего угла комнаты Тамми тихо сказала:

– Он не такой плохой, как вы говорите. Девочка со светлыми волосами вела себя так тихо, она была такой хрупкой и бесцветной, что Лаура даже забыла о ней. Теперь она увидела, что Тамми отложила книжку, согнула колени к груди и обхватила их руками. Ей было десять лет, на два года меньше остальных, и она была очень маленькой для своего возраста. В белой сорочке и носках Тамми выглядела скорее призраком, чем реальным человеком.

– Он никому не причинит вреда, – сказала Тамми колеблясь и неуверенно, как будто она не выражала свое мнение о Шинере, а шла по натянутому канату, под которым не было сетки.

– Он причинит кому-нибудь вред, если это сойдет ему с рук, – сказала Рут.

– Он просто… – Тамми поджала губы.– Он… одинок.

– Нет, милая, – сказала Тельма, – он не одинок. Он так ведь себя любит, что никогда не будет одиноким.

Тамми отвернулась от них. Она встала, сунула ноги в шлепанцы и пробормотала:

– Пора спать.

Она взяла свои туалетные принадлежности с тумбочки и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь и направляясь к ванной в конце коридора.

– Она берет конфеты, – объяснила Рут. Ледяная волна отвращения охватила Лауру.

– О, нет!

– Да, – сказала Тельма, – не потому, что она хочет конфет. У нее… не все в порядке. Она нуждается в одобрении, которое получает от Угря.

– Но почему? – спросила Лаура.

Рут и Тельма снова обменялись взглядом, принимая без слов обоюдное решение. Вздохнув, Рут сказала:

– Ну, понимаешь, Тамми нуждается в этом одобрении потому… что ее научил этому собственный отец.

Лаура была потрясена.

– Ее собственный отец?

– Не все дети из Маклярой сироты, – сказала Тельма, – некоторые из них здесь потому, что их родители совершили преступления и отправились в тюрьму. Других оскорбили их родственники физически… или сексуально.

Свежий воздух, влетавший в открытые окна, стал, возможно, только на градус или два холоднее, когда они сидели кружком на полу, но Лауре показалось, что осенний ветер таинственно обогнал месяц и ворвался в августовскую ночь.

Лаура сказала:

– Но Тамми ведь это не доставляет настоящего удовольствия?

– Нет, не думаю, – сказала Рут.– Но она…

– … Вынуждена это делать, – сказала Тельма.– Она не может справиться с этим. Погрязла по уши.

Они замолчали, размышляя, и наконец Лаура сказала:

– Странно и… так печально. Мы не можем прекратить это? Разве мы не можем рассказать миссис Боумайн или кому-нибудь другому о Шинере?

– Из этого не получится ничего хорошего, – сказала Тельма.– Угорь будет отрицать это и Тамми тоже, у нас не будет доказательств.

– Но если она не единственный ребенок, над которым он надругается, кто-нибудь другой…

Рут покачала головой.

– Большинство из них находятся уже в других приютах, у приемных родителей или в своих семьях. Здесь осталось двое или трое… Но они либо похожи на Тамми, либо до смерти боятся Угря.

– Кроме того, – сказала Тельма, – взрослые ничего не хотят знать, они не хотят связываться с этим. Плохая репутация для приюта. Они выглядят очень глупо, когда стараются не замечать того, что творится под их носами. Кроме того, кто поверит детям?