Изнанка - Генер Марго. Страница 9

– Сильно башкой треснулся? – сочувствующе спросил мужик. – Ганопать забыл. Э, брат, тебе к знахарке надо. Даст какой горькой дряни, сразу на ноги встанешь. Хотя, ты и так вродь на ногах. Хе-хе. Га-но-пать – деревня нашенская. Главная и славная.

Он произнес название нараспев, а я крутил в голове все географические названия, какие видел на карте. И никакой Ганопати на навигаторе не показывало. Объясенение лишь одно – деревня такая дремучая и маленькая, что её даже нет на карте..

– Так…. Так…. – скорее себе, чем мужику повторил я и с силой потер лоб. – Ты что-то про лошадей говорил?

– Лошадей? – не понял мужик.

– Ну, да. Лошади. То есть кони твои.

– А… – расслабился напрягшийся на секунду мужик. – Ну да. А чего кони-то? Не знаю я, как они таких коней взращивают. Вроде ж и корм обычный, и трава простая. А кони вон, какие. Корчеванские. Наши в Ганопати все зерно, да капусту выращивают. А эти вон, коней научились. Пес его знает, как. Корчеванские они что делают?

– Что?

– А леший его знает, что, – со знанием дела заключил мужик, ловко правя вожжами на изгибах дороги. – Слухи-то об них всякие ходют. Ну в самом деле, откуда у этих отшельников такие коняки? Нечистым они промышляют. Вот те крест. Но кони-то в чем виноваты? А ни в чем. Потому я их и выменял.

Кони меня интересовали в последнюю очередь. Куда больше огорошивали его говорок и манера. Судя по ним цивилизация сюда не никогда сюда даже нос не совала, живут по старинке, как делали это лет двести, а то и все триста назад их предки.

– Ладно, – кивнул я себе, пытаясь как-то собрать воедино новую и нелогичную информацию. – Про коней потом. А в деревне вашей, Ганопати, что?

– Так праздник же.

Сказал он это так, что я сразу не поверил, что праздник действительно праздник.

– Какой? – спросил я осторожно.

Мужик хмыкнул.

– Так урожая ж. Бурак, калина, яблоки, опять же.

– Понятно… – отозвался я. – А электричество у вас в Ганопати есть? У мня телефон сскоро сядет, подзарядить надо.

Мужик покосился на меня с подзрением.

– Мы тебя самого покормим, – проговорил он невпопад.

– Что?

– А то, – стал пояснять он почему-то обиженно. – У нас все свежее, все домашнее. Выращено на своей земле, вот этими руками. Накормим, напоим. Ты ж пристукнутый. А юродивых оберегать надо.

Когда он умпел записать меня в пристукнутые, да ещё и в юродивые, я упустил. А мужик продолжил:

– Оно хорошо, что я тебя подобрал. Я человек добрый, жалостливый. Какую зверушку найду, выхожу, подлечу, да отпущу на волю. А тамошние не такие. Ох, не такие…

– Тамошние, это кто? – уточнил я, не особо вникая в его слова, потому что возникло стойкое ощущение, что с бабкой они жрут одинаковые подосиновики.

– Ох и пристукнутый, ты брат, – крякнул мужик. – Как кто? Корчеванские, кто ж ещё.

Все, что он говорит, могло бы звучать связно, если бы я хоть немного понимал, где эта Корчевань, Ганопать и как их идентифицировать на карте. Понимал я только одно – местные живут в далекой глуши, у них свои прядки и привычки, которые могут расходиться с представлениями гуманности в современном мире.

– Я Артём, – представился я, рассчитаывая, что знакомство сделает знакомство более дружелюбным, и протянул ему ладонь, пальцами другой продолжая цепляться за сидение.

Мужик на протянутую мной руку посмотрел с непониманием, потом, будто до чего-то догадался – лицо осветилось улыбкой, а он шмякнул по моей ладони пятерней и хохотнул.

– Вот ты смешной, паря, – гыгыкнул он. – Пристукнутый и приторможенный. Руки подают только врагам, но тебе-то откуда знать, юродивый. Ох, бедняга.

На секунду я завис, роясь в память и обрывочные знаниях по истории. Потом сказал:

– Почему врагам-то?

Мужик похлопал ресницами, держа вожжи, потом усмехнулся.

– Потому, – сказал он. – Надо показать, что в руке нет оружия. И что он тебя не пытается прибить. Причем надо не просто одной рукой жать, но и второй по локтю хлопать.

– А это зачем? – окончательно потерялся я.

– А затем. В одной руке мож ничего и нет. А в другой? Или если с каким корчеванским пожаться решил? Он ногами, как руками нож держит. То-то и оно. Я Сарын Бака. Будем знакомы.

Вместо того, чтобы жать руку, он просто хлопнул меня по плечу, да так, что перед глазами звезды вспыхнули.

– Приятно… познакомиться, – пробормотал я, потирая ушибленное плечо, которое, к тому же дважды поцарапано.

– Ты не дрейфь, парень, как тебя там…

– Артём, – подсказал я.

– Артём… Да, Артёмка, да? В общем, Артёмка, приедем сейчас, там ярмарка с урожаем. Ты главное, не теряйся. Наудем, куда тебя приселить. Наша главная порешит, чего с тобой делать.

При этих словах он как-то хитро прищурился и подмигнул, а мне снова стало не по себе. Мне хотелось поскорее уехать домой, уже даже не разбираясь, что там за разваленный дом мне оставила бабка. Но, судя по всему, из нас двоих понимает, куда ехать только этот мужик.

Глава 5

Не знаю почему, но я зачем-то проверил карманы, где спрятаны безсетевой мобильник и ключ, потом произнес:

– Э… Сарын, слушай, я тут, сам говоришь, башкой стукнулся. Мы куда уехали? А то мне на автобус бы и до города.

Мужик крякнул, я думал – сейчас точно с локтя зарядит и выкинет нафиг с телеги, мало ли кого на дороге встретишь. Но он только кивнул чему-то и ответил:

– Ага, Артёмка, вижу. Знатно приложился. К знахарке, к знахарке тебе надо. Точно тебе говорю. У нас в Ганопати такая знахарка! Меня от простуды за день на ноги поставила. Вот зайдешь к ней, она тебе поможет. Алевтина звать. Она, тоже пришлая. Как-то забрела в нашу деревню, так и осталась. А лекарствует знатно. Нам такой не хватало.

Телега скрипела, колеса подпрыгивали на кочках, а я глазел то вперед на убегающую лентой дорогу, которая теряется за поворотом в деревьях, то на Сарына. Он настолько самобытный, что даже удивительно, как не поддался веяниям времени. Сидит в своей безрукавке и дергает поводья. Судя по тому, что в этой Ганопати только знахарка, деревня не просто удаленная, а накрепко застрявшая в семнадцатом веке, если про электричество он мне так и не сказал.

Сарын продолжал:

– Вообще оно бывает. Если крепко шандарахнуться, память отшибет. Или ум повредится. Память может пошатнуться. Но это временно, не дрейфь. Алевтина мигом тебя на ноги поставит. Ты главное, к корчеванским не суйся.

– Почему? – спросил я. – Вы же с нимим торгуете.

Сарын кивнул.

– Ага. Но это мы. Потому как знаем, как с нимим дела вести. А ты пристукнутый. К ним не суйся. Они всякое умеют. Да не всякое простому человеку надобно. Понял?

При словах о том, что их корчеванские соседи «всякое умеют», у меня дернулся глаз, а память сама напомнила о рассказах бабульки с грибами. Я всегда знал, что деревни полны суеверий и живут в каком-то своем мирке, но никогда бы не подумал, что меня не только занесет в такие места, но ещё и сделает участником событий.

Нервно сглотнув, я ответил честно:

– Вообще не понял.

– Ох же, пристукнутый… – запричитал Сарын. – Что ж ты такой скудоумный. Ох, Алевтина тебе в помощь. Нечего к корчеванским соваться, ясно? Тем летом у нас моровым поветрием выкосило половину скота. А у них чего?

– Чего?

– А ничего! – изобличающе выдохул Сарын и так шлепнул по крупу плошади поводьями, что та пошла резвее. – Ни одной скотины у них не издохло. Ладе цыплята и те выжили. А нашенским пришлось сызнова скотинку заводить. У корчеванских, опять же, мельзгу выменивали. Думаешь спроста такое? Да кукиш с маслом!

Сарын говорил еще что-то. Про то какие корчеванские хитрые и нелюдимые, их секреты и тайны, благодаря которым у них и кони крупнее, и куры несутся чаще, а яйца крупные и зелток, как зарево. Я слушал его в пол-уха, глядя по сторонам на густой лиственный лес. Едем мы долго, но это не значит, что быстро. На бричке мы проехали может километров пять, может десять. Но не известно, в какую сторону